Путь самурая - Пётр Разуваев

– Вот-вот, – заметил Рихо, незаметно пододвигая к себе баночку с вареньем. – О чём я и говорю. Тебе каким-то неведомым способом удалось пнуть под копчик и ЦРУ, и исламистов одновременно. Теперь даже и не надейся легко выпутаться из этой истории. Хочешь ты того или нет, но согласиться на моё предложение тебе придётся.

– Какое предложение? – угрюмо спросил я, отбирая у него варенье. – Пока что я не услышал от тебя ничего дельного.

– Сначала поговори с Чарльзом, – серьёзно сказал Рихо. – Там будет видно. И хватит, наконец, жрать! Дай сюда варенье!

Покончив с завтраком, я отправился в «свою» комнату, где битый час тупо таращился в телевизионный экран, пока не сообразил, что уже достаточно давно смотрю мультфильм о похождениях Чёрного Плаща. Если бы гадкий эстонец застал меня за этим высокоинтеллектуальным занятием, следующие несколько лет моей жизни были бы наверняка омрачены его сомнительными шуточками. От дальнейшего просмотра телепрограмм пришлось отказаться. Закурив, я развалился на кровати и попробовал себя в непривычной роли мыслителя. Получалось неважно. Мысли в голову приходили, но было бы гораздо лучше, если бы они оставались там, откуда пришли. Собственное будущее рисовалось мне в виде большой задницы, над которой висел красочный транспарант со словами «Добро пожаловать!». Казалось, что все вокруг заключили между собой негласное соглашение, имевшее целью любой ценой втянуть меня в поиски пресловутого Абу аль-Хауля. Отец, Чарльз, Рихо, американцы, арабы и ещё чёрт знает кто – все они настойчиво подталкивали меня к порогу, за которым была война. И самое смешное заключалось в том, что, как бы я ни сопротивлялся внешнему давлению, где-то в глубине души я сам желал перешагнуть этот порог.

Ресторан назывался «Chung Ying Gardens» и выгодно отличался от прочих китайских заведений тем, что помимо традиционно китайской кухни предлагал своим посетителям также блюда, сработанные филиппинскими и тайскими поварами. В этот вечер зал ресторана был заполнен до отказа. Добрых две трети мест занимали крепкие молодые люди вполне европейской наружности, в меру своих способностей исполнявшие роль обычных посетителей. Понять, кто из них пришёл по моему «приглашению», а кого «пригласил» Чарльз, было решительно невозможно, и, посвятив этой загадке минут десять, я в конце концов вынужден был сдаться. До назначенного времени оставалось ещё минут двадцать, и у меня была прекрасная возможность спокойно поесть до того, как начнётся самое интересное. Круглолицый официант поставил передо мной «Чоу мейн» – овощи, приготовленные с креветками, свининой, грибами и прозрачной филиппинской лапшой, во всяком случае, в меню это расшифровывалось именно так. Насчёт ингредиентов ничего не скажу, «заготовили» их китайцы до полного изнеможения, но пахла эта еда вкусно. Рядом возник ещё один запотевший бокал, наполненный лёгким китайским пивом, и жизнь моя на некоторое время приобрела вполне приемлемые очертания. У русских есть интересная поговорка, мол, «перед смертью не надышишься». Не знаю, как там насчёт дыхания, но наесться и напиться перед смертью можно легко, это я заявляю со всей ответственностью.

Без двух минут восемь я прикончил «Чоу мейн», и ровно в восемь часов на пороге ресторана возникла знакомая худощавая фигура. Задержавшись на секунду, Чарльз обвёл внимательным взглядом зал и, заметив меня, твёрдыми шагами направился к моему столику. Две трети посетителей с новыми силами задвигали челюстями, старательно делая вид, что, кроме китайской еды, в этом зале интересоваться решительно нечем. Привстав из-за стола, я ответил на крепкое рукопожатие Чарльза.

– Добрый вечер, Эндрю.

– Добрый вечер, лорд Гренвилл, – согласился я.

– Признаться, я бы предпочёл, чтобы вы по-прежнему называли меня Чарльзом, – заметил он, чуть поморщившись.

– Как вам будет угодно, – вежливо сказал я. – Хотя мне больше нравится называть вещи своими именами.

– И часто вам это удаётся? – поинтересовался Чарльз.

– Редко, – сознался я. – Почти никогда. Но я не теряю надежды.

– Завидую. А мне вот уже много лет не удаётся её обрести, – усмехнулся он. – Впрочем, мои поиски имеют лишь косвенное отношение к делу. Я хотел бы извиниться перед вами. В прошлый раз я был не совсем откровенен, о чём сегодня сожалею.

Я кивнул. В этот момент возле нашего столика материализовался официант, который положил перед моим собеседником меню и, одарив нас лучезарной улыбкой, вновь куда-то испарился прямо на моих глазах. В круглом лице китайца было нечто кошачье, и я невольно поднял глаза, словно бы ожидая увидеть парящую под потолком улыбку.

– Думаю, я уже не в том возрасте, когда стоит экспериментировать над своим желудком, – сказал Чарльз, решительно отодвигая меню в сторону. – Как вы думаете, они сумеют сварить обычный кофе?

– На вашем месте я бы попробовал заказать чай, – сказал я с сомнением. Чарльз серьёзно кивнул.

– Да, вы правы. В китайской культуре изощрённость соперничает с минимализмом, их каноны признают лишь вершины и пропасти, а умение варить хороший кофе предполагает сочетание поэзии и традиции. То есть качества, более свойственные жителям Ближнего Востока, нежели обитателям Востока Дальнего. Я, разумеется, не говорю сейчас о Японии.

– Давайте поговорим об арабах, Чарльз, – предложил я, возвращая его на землю. – Поверьте, беседы с вами доставили мне немало приятных минут, но сейчас не та ситуация.

– Насколько я понимаю, возможность прослушки исключена? – уточнил Чарльз. Я утвердительно кивнул. По крайней мере такую возможность техники Рихо исключали на 90 %, а это была очень серьёзная гарантия.

– Хотя это не имеет большого значения, – поправился он. – Предмет нашего разговора уже не является тайной.

Заказав себе чай и проводив удаляющегося официанта взглядом, он продолжал:

– Всё, о чём я говорил вам вчера, остаётся в силе. Мне по-прежнему нужен Абу аль-Хауль. Но причин тому несколько больше, чем я упоминал ранее. Взрывы, спутник, всё это достаточно важно, но сегодня на первое место выходит совсем иная мотивация. Вы помните, как погибла Диана Спенсер, бывшая принцесса Уэльская?

– Мне известно о переговорах, которые вёл Доди аль-Файед, – сказал я, внимательно наблюдая за его реакцией. И готов поклясться, что Чарльз ничуточки не удивился моей осведомлённости. Согласно кивнув, он продолжил:

– Мохаммед аль-Файед во всеуслышание обвинил в смерти своего сына британские спецслужбы, и его поддержали многие видные представители исламского мира.

– В этих обвинениях есть доля истины? – спросил я.

– Ни капли, – твёрдо ответил Чарльз. – Мы не имели к смерти Дианы Спенсер никакого отношения. И, желая доказать это, я тогда же, в 1997 году, санкционировал собственное расследование, которое проводилось нашей службой. Итогом этого расследования и явилась моя вчерашняя отставка. Правда оказалась такова, что правительство предпочло о ней забыть.

– Не понимаю, – честно признался я. – Разве Великобритания не заинтересована в установлении истинных причин трагедии?

– Два года назад я бы ответил на этот вопрос положительно, – сказал Чарльз. – Сегодня всё изменилось. Доди аль-Файед был убит, потому что оказался замешан в большой политической игре. Он мог содействовать победе югославской оппозиции, а в 1997 году Милошевич вполне устраивал Америку в качестве президента Югославии, потому что сегодня действия Милошевича дают американцам возможность развязать войну за Косово.

– Правильно ли я вас понял, – решил уточнить я. – Вы хотите сказать, что аль-Файеда убрали американцы?

– Этого я не говорил, – ответил Чарльз. – Я сказал лишь, что ЦРУ могло желать смерти Доди аль-Файеда.

– Разве это не одно и то же?

– С юридической точки зрения – нет, – усмехнулся Чарльз. – Хотя ваша прямота мне импонирует. К сожалению, я никогда не мог этого себе позволить. Меня отправили в отставку за гораздо меньшее вольнодумство.

– Так за что конкретно? – продолжал настаивать я. Чарльз нехотя ответил:

– Выводы, к которым я пришёл, прямо указывали на то, что США ведут двойную игру со своими союзниками. Декларируя свои мирные намерения, США в то же время делают всё возможное, пытаясь вынудить Милошевича дать им повод для начала бомбардировок. Официальная позиция Лондона – полная поддержка всех действий США в рамках НАТО. Но многие европейские страны, в частности Франция, не желают этой войны, прекрасно понимая, чем она грозит Европе.

– Например?

– Усиление американского влияния на европейскую экономику и политику – раз. Возрастает роль НАТО, и одновременно теряет своё значение ООН – два. Кроме того, в случае отделения Косово от Югославии мы, европейцы, получаем независимый, никем не контролируемый мусульманский анклав в центре Европы. Не секрет, что уже сейчас албанская мафия занимает лидирующие позиции в общеевропейской торговле наркотиками, а сложите это с панисламизмом, весьма популярным в среде албанцев, и что получится в итоге? Лет через пятнадцать – двадцать?