Дети Времени всемогущего - Камша Вера Викторовна

– Небец ушастый!

– Время Всемогущее!..

Тит!.. Дослужился-таки… Дослужился и умер своей смертью… А теперь встал как миленький! Потому что нужно…

– Комендант… – Тит провёл рукой по лицу. – Это же наши…

Галерею наполняли такие знакомые звуки: приглушённый шорох, стук дерева и лязг железа – когорта строится в боевой порядок. Не вся когорта, не больше половины. Знакомые лица, боевые доспехи, только раны исчезли вместе со смертью. Вот мы и встретились, ребята… Вот и встретились там, где нет Времени… Или есть?

– Эгей! – сжимает кулаки Медант. – Чего ждём?..

А нечего ждать! Гарнизон Скадарии готов выполнить приказ, и комендант знает, что приказывать. Внизу шум и крики, внизу – бой, надо спешить.

– Мы идём, ребята! Мы уже идём! – Приск больше не оборачивался, он и так знал: и Сервий, и Руфин, и этот неуёмный коняга – они здесь, в строю, и им тоже всё ясно…

* * *

Гротерих отчаянно старался оживить онемевшую руку. Рёту случалось принимать на щит всякие удары – и секир, и палиц, и боевых молотов, но это копыто было пострашнее всего. Затылок, которым «Вечнозвёздный» приложился о каменный пол, тоже болел, но меньше – крепостью черепа северянин гордился заслуженно.

Сбитого с ног и оглушённого, его отволокли в сторону. Откуда-то взялся Гай, но чем он мог помочь? Когда сверху снова полетели вазы, Гротерих сидел, привалившись к стене, разминал руку и пытался понять, что же такое в проклятом храме творится. Невозможно быстрый и ловкий великан – прямо тебе отродье Фенгла, а уж коняга… И ведь видел же рисунки, да не верил, думал – выдумки. Только раньше не врали, не то что сейчас…

– Управляется с копьём лучше старого Френга, – нехотя признал северянин, хотя Гаю что Френг, что не Френг…

– Ты видел, откуда они взялись?

– Вылезли прямо из ничего… Ну то есть совсем из ничего. – По крайней мере в этом, как его, «кентауре» рёт не сомневался. Он прикидывал, как обойти великана, вот и смотрел в нужную сторону. – Там, понимаешь ли, зарябило, ну, как… Одним словом, вроде…

– Сволочи! – Вскочивший Гай не слушал. – Разбили… И эти тоже… Не вышло у нас ничего…

– Да ладно, не в могиле слава!.. Фенгл всё знает, и это тоже…

Рёт поднялся на ноги; голова уже совсем не кружилась, а стоя было видно не в пример лучше. Парни снова смыкали строй, к ним присоединилась бо́льшая часть тех, кто стоял у входа в храм. Значит, сумасшедшие у алтарей держатся.

– Останови их! – вдруг заорал Гай. – Останови своих! Вы… мы не должны их трогать!.. Никого!

– Наше дело наёмное, – не слишком уверенно откликнулся Гротерих. – Приказано.

– Кем?! Сволочью этой краснобородой? Сенатом? Да кто они такие, чтобы… Время Всемогущее!..

Из-за окольчуженных спин вновь прогремел тот самый чужой клич. С верхней галереи полузнакомым сигналом откликнулась боевая труба, и тут же над балюстрадой поднялась и закачалась огромная вызолоченная статуя, из тех, что обожал Мирон. Под дружный вопль жрецов и сенаторов истукан рухнул вниз, заставив рётов попятиться.

– Гротерих! – Гай в восторге сжал плечо ошалевшего северянина. Хорошо хоть здоровое. – Даже если здесь все разнесут, я это… нарисую!

– Нарисуешь, нарисуешь… Этих уродов и вчетвером не поднять, разве кто-то вроде… Слушай, кто же там, наверху?! И сколько их?!

Ульвингу тоже это хотелось знать, и он с пятёркой мечников уже мчался к лестнице. Не успел. Сверху пятились поднявшиеся раньше. Пятились, выставив копья навстречу какой-то угрозе.

* * *

Прояви раззолоченные задницы твёрдость и вели страже сразу же атаковать, та бы подчинилась, так ведь нет… Насвятотатствовали, голубчики, дождались божьей кары и обделались, а охрана затевать новую драку не рвётся – смотрит себе на начальство и ждёт. Задницы видят, что стража – в сомнениях, и трясутся ещё сильнее. Так все и стоят – легионеры у лестницы, а напротив эти… храмовые.

– Что делаем, сенатор?

– Знакомимся, комендант!

– С этими? «Золочёными»?

– Нет, с четвёркой у алтаря.

Приск поискал глазами Сервия. Тот был там, где до́лжно. Как и прежде.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Знаешь, что делать? – Помощник кивнул, комендант привычно расправил плащ и лишь сейчас понял, что плащ – парадный. Значит, тогда его переодели? Это ж надо умудриться – умереть и не заметить…

– Идём, комендант?

– Идём, сенатор!

Вперёд, меж двух застывших шеренг – высокой, раззолоченной, и стальной, пониже. Чеканя шаг, словно во время триумфа. Странно они, должно быть, выглядят… Шальной неотвязный коняга, ветеран в начищенном доспехе и сенатор с имперским Роем на груди. Сенатор… Едва не зарыдавший на стене отбившейся Скадарии мальчишка. Твой, без тебя постаревший, не тобою зачатый сын, и плевать, кем он послан – Временем, судьбой, этим их Небом…

– Убить! Убить их! – не выдерживает ублюдок на верхотуре. – Его… этого лысого, с «пчёлами»… Тысяча… три тысячи золотом и виноградники!

– Отправляйся в свой балаган, – бросает на ходу бывший младший трибун. – Фигляр…

Легионеры готовы к бою, но стража не нападает. Старший, седоусый здоровяк, смотрит то на ублюдка в венке, то на чужаков, думает… А ты бы на его месте не думал?! К ветерану, придерживая руку, подбегает воин помоложе, что-то быстро говорит. Тит не смотрит, идёт дальше. К тем, с кого всё началось. Молча идёт. Пустая болтовня – это для в который раз опаскудившегося Сената. Вечность, богов, империю или носят с собой, или нет.

Это Время тебя назвало… Это Время… Время… Время…

Стучат, точат камень капли. Стучит в висках кровь… Стучат копыта. Кружит пыль пахнущий степью ветер. Это Время…

Кто метнул нож, Приск не заметил, а Медант не успел… Только подхватил на руки падающее тело. Белая тога, красная кровь, золотой имперский Рой…

– Как же… не к месту.

Это Время… Время… Время…

Медант, держащий Тита на вытянутых руках. Опустившие копья шеренги. Чужой темноволосый парень с явно не своим мечом. Издевательский блеск алмазов на рукояти ножа. Подлого, придворного – вояки с такими не ходят.

– Приграничным гарнизонам… стоять до последнего… а помощь будет… Прокуратор обещал… твёрдо.

Он слышит это? Слышит оттуда? Или это бредит Тит? Но при таких ранах не бредят!

– Повиновенье… – выговаривают губы Приска. – Повиновенье сенатору!

– Нет, – успевает поправить Тит Спентад. – Гарнизон… Приказ коменданта…

Тогда тоже был нож или всё же стрела? Не запомнить своей смерти и увидеть её снова. Не в степи, здесь… Не свою, больше чем свою.

– Я – Гай, сын Публия Фульгра. – Давешний чужак. Чего-то хочет… – Я с вами… Я владею мечом!

– Давай в строй.

Неполная когорта против гарнизона, армии, целой империи, или что там осталось от Стурна, – это меньше чем ничто. Но не когда она там, где до́лжно. Неполная когорта… Только одна. И ещё этот Гай, и четвёрка, продержавшаяся до прихода негаданной подмоги. Негаданной, но так бывает. У каждого – своя Скадария, не отдавать же её… всяким задницам!

– Да поможет нам… – А кто? Время Всемогущее, допустившее такое, или этот самый Небец… то есть Небо… – Эгей, трубач, «Во славу Стурна»!

Боги смотрят. Боги плачут. И ещё иногда они гордятся.

На исходе летаУмирают звёздыНа груди рассвета(Кровь на чёрных крыльях…Кто напомнит песню, что ветра забыли?)Утирает небоСлёзы звездопада,Смотрят камни слепо…(Кровь на мёртвых ивах…О, как низко кружит коршун торопливый!)На исходе летаВсе слышней в тавернеСмерти кастаньеты.(Кровь на чёрных крыльях…Кто напомнит песню, что ветра забыли?)В кронах рыжих сосенЗадохнулся вечер.Так приходит осень.(Кровь на мёртвых ивахО, как низко кружит коршун торопливый!)На исходе летаЗаблудилось сердцеМежду тьмой и светом.(Кровь на чёрных крыльях…Кто напомнит песню, что ветра забыли?)