Ночная катастрофа - Нелсон Демилл

На экране вновь появились свидетели катастрофы. Один из них спросил:

— Как, скажите, огромный самолет, медленно набирающий высоту с пятнадцати до восемнадцати тысяч футов, можно принять за пущенную с поверхности океана и устремившуюся вверх на огромной скорости ракету?

Отставной пилот Национальной гвардии ВВС сказал:

— Поток света, который я видел, поднялся на пятнадцать тысяч футов максимум за пять секунд. Ясно, что он двигался со сверхзвуковой скоростью.

Парень из группы НИОР, которого я уже видел по телевизору три дня назад, давал интервью, стоя возле своего дома на Лонг-Айленде, откуда он, по его словам, следил за происходящим.

Он сказал:

— Этот мультик не имеет ничего общего с тем, что я видел. Абсолютно ничего общего.

Женщина, с которой беседовали на мосту, откуда она наблюдала за катастрофой, сказала:

— Я и вправду видела летевшие в океан потоки горящего топлива. Но сначала я увидела поднимавшийся в небо огненный столб.

Я вспомнил, как капитан Спрак тыкал пальцем в потолок, говоря: «Кажется, это называется движением „вверх“, не так ли?»

Остановив видеозапись, я вышел на балкон и посмотрел в ночное небо. Мой взгляд сразу же поймал сигнальные огни самолета, двигавшегося с запада на восток. Должно быть, лайнер направлялся в аэропорт Кеннеди. Я попытался представить себе, как этот самолет, неожиданно превратившись в огромный пылающий шар, начинает набирать высоту, оставляя за собой длинные огненные ленты бьющего из пробитых баков горящего топлива.

Скажу сразу: как ни старался я изменить созданную моим воображением картину и увидеть вместо объятого пламенем самолета устремившуюся вверх ракету, у меня ничего не получилось. Между первым и второй не было и не могло быть ни малейшего сходства. Не говоря уж о том, что это противоречило бы элементарным законам физики.

Я вернулся в гостиную, опустился в свое любимое кресло и погрузился в размышления. Так почему все-таки ФБР попросило ЦРУ сделать этот ролик? Нет, вопрос сформулирован неверно. Правильнее было бы спросить: обращалось ли вообще ФБР к ЦРУ с просьбой о создании подобного фильма? Или, напротив, это ЦРУ сделало ФБР предложение, от которого то не смогло отказаться?

Какую же цель ставили перед собой люди, показавшие этот фильм по национальному телевидению? Ответ был очевидным: объяснить двумстам свидетелям, что́ они видели в действительности, избавив их тем самым от возможных заблуждений.

Признаться, на моей памяти это был первый случай, когда ЦРУ проявило заботу о психическом здоровье травмированных увиденным свидетелей.

Но создатели фильма ставили перед собой и другую, куда более важную цель. А именно: внушить двумстам пятидесяти миллионам американцев, что все, о чем говорили свидетели, есть не что иное, как обман зрения.

Впрочем, этот фильм оказал и тот эффект, на который его создатели, возможно, не рассчитывали. Он поднял множество вопросов, ответов на которые в нем не было. В нем также легко было заметить логические несообразности, а кроме того, он противоречил свидетельским показаниям, которые дали под присягой двести граждан этой страны. Иногда чем меньше говоришь и показываешь, тем лучше.

Между прочим, если бы не этот тенденциозный фильм, я, возможно, поверил бы в версию о технических неполадках.

Я нажал на кнопку «воспроизведение», и картинка на экране ожила. В гостиную вошла Кейт.

— Пойдем спать, Джон.

— Что-то не хочется.

Она пододвинула стул, присела рядом со мной и взяла меня за руку. Последние фрагменты пленки мы просмотрели вместе.

Заключительная часть этого псевдодокументального фильма была не очень убедительной, оставляла без ответа множество вопросов и словно требовала продолжения.

Я выключил видеомагнитофон, и мы с Кейт некоторое время молча сидели в темноте.

Первой заговорила Кейт:

— Ну, что ты обо всем этом думаешь?

— Думаю, что сорок процентов этих материалов кажутся неубедительными, а еще сорок — чистой воды пропаганда и манипулирование общественным сознанием. — Помолчав, я добавил: — Как фильмы Оливера Стоуна.

— А оставшиеся двадцать процентов? — спросила Кейт.

— Содержат кое-какие любопытные факты, в связи с чем возникают некоторые вопросы, — сказал я и осведомился: — Куда, к примеру, подевалось с места катастрофы неустановленное скоростное судно?

— Такой факт имел место, — согласилась Кейт. — Несколько радаров засекли судно, уходившее на большой скорости из района аварии сразу после взрыва, — сказала она и добавила: — Большинство частных катеров и яхт, напротив, двигались к месту катастрофы, чтобы, если понадобится, оказать помощь. Военные же катера стояли у пирса, дожидаясь приказа направиться к месту падения самолета. Береговая охрана и ФБР обратились ко всем шкиперам, находившимся в этом квадрате, с просьбой дать свои координаты на момент катастрофы и рассказать о том, что они видели. Все суда откликнулись. Кроме одного.

Я сказал:

— Значит, это было то самое судно, с которого запустили ракету.

— Это все догадки.

— Конечно, вполне может быть, что люди на этом катере или яхте занимались тем же самым, что и парочка на пляже, и, когда началась суматоха, поторопились скрыться. — Помолчав, я добавил: — Знаешь, у меня начинает складываться впечатление, что в тот вечер на пляжах и находившихся неподалеку катерах и яхтах было немало людей, которые не хотели, чтобы их увидели вместе.

— Ты, стало быть, хочешь сказать, что единственным теплонаводящимся снарядом на исчезнувшем судне в тот вечер было то, что торчало между ног у какого-нибудь парня?

— В общем и целом.

Кейт ухмыльнулась и сказала:

— Между прочим, ты далеко не первый, кто высказал эту мысль. — Она сделала паузу, потом спросила: — А что ты скажешь об изготовленном в недрах ЦРУ анимационном фильме?

— Есть в нем кое-какие неувязки.

Кейт согласно кивнула.

— Хочу тебя сразу предупредить, что далеко не все свидетели дали одинаковые показания. Кое-кто видел два световых потока. Многие говорили о том, что световой столб поднялся выше самолета, потом изогнулся дугой и ударил по нему сверху. Другие утверждали, что огненный столб поднялся из воды строго вертикально и поразил «боинг» точно в брюхо. Большинство свидетелей говорили о двух взрывах: первом, послабее, и втором — значительно более мощном, — в виде огненного шара. Но некоторые люди заявили, что видели три или даже четыре взрыва. Нашлись даже такие, кто видел, как от самолета отвалилась носовая секция, но, что интересно, большинство свидетелей об этом в своих показаниях не упоминали. Кое-кто утверждал, что после первого взрыва самолет словно завис в воздухе, другие же ничего подобного не заметили. Кто-то видел, как после взрыва полыхающий самолет стал набирать высоту — это, кстати, подтверждается показаниями радара, — причем одни говорили, будто самолет сразу рухнул в море, другие — что он кувыркался при падении. Иными словами, свидетельские показания расходились в деталях — и порой весьма значительно.

— Вот почему я никак не могу понять, с какой стати ЦРУ вообще взялось за это дело и попыталось объединить столько противоречивых свидетельств. Чтобы все их объяснить, потребуется по меньшей мере дюжина подобных фильмов.

Кейт сказала:

— Полагаю, что ЦРУ основывалось прежде всего на официальном заключении, в котором ракета не фигурировала. Их специалисты показали, как примерно могли разворачиваться события. В данном случае они исходили из полученных от авиационных экспертов сведений, а показания очевидцев особой роли не играли. Эти люди просто обратились ко всем свидетелям сразу и сказали: вот что, ребята, мы видели в действительности. И поставили на этом точку.

— Понятно. Какой-то парень в фильме говорил, что свидетелей не пригласили ни на одно официальное слушание по этому делу. Это правда?

— Да. Я тебе больше скажу. ФБР провело только первоначальный опрос свидетелей. В бюро просто телефоны раскалились: очевидцы звонили, интересовались, когда их вызовут во второй раз. Многие, видя такое отношение, обратились в прессу, но тут же поняли, что и прессе они не особенно интересны — поскольку к тому времени правительственные чиновники уже заговорили о том, что причиной катастрофы стали технические неполадки. — Кейт тяжело вздохнула и добавила: — Никогда еще не видела, чтобы к таким надежным свидетелям проявляли такое недоверие.

Я обдумал ее слова и сказал:

— Чем больше свидетелей, тем больше расхождений в показаниях. В конце концов, они начинают противоречить друг другу. — Я потер переносицу и добавил: — Я бы предпочел иметь одного, ну двух хороших свидетелей вместо двух сотен.

— Одного хорошего свидетеля я тебе предоставила.