Улыбнись, малышка - Эдриан Маршалл

— Разумеется, — хмыкнул Майлс. — В подробностях рассказала, где тебя найти. Я только одного не понимаю: почему ты так злишься и смущаешься? Это же нормально — покупать себе вещи и советоваться с друзьями.

С друзьями… — подумала я. Теперь мы уже друзья. А ведь еще совсем недавно…

— Э-эй, — позвал меня Майлс. — Ты что заснула?

— Я просто не люблю покупать вещи. Я всегда теряюсь в магазинах. И потом, мне всегда казалось, что одежда не имеет никакого значения. Какая разница, во что ты одет? Главное, что ты собой представляешь. Истина, конечно, не новая. Но, по-моему, кое-кто о ней забывает.

— Да, ты права. Не так уж важно, как ты выглядишь, — с неожиданной для меня легкостью согласился Майлс. — Но разве это не приятно — видеть свою любимую хорошо одетой и знать, что она старалась для тебя?

Хорошо, что в момент разговора Майлс смотрел не на меня, а на дорогу. Мои щеки снова запылали, и я немедленно тряхнула головой, чтобы скрыть румянец за рассыпавшимися по лицу волосами.

— Или подругу, — опомнившись, добавил Майлс. — Не важно кого: подругу, любимую. Важно, что это просто приятно.

Читатель поймет меня, если я скажу, что ожидала застать в доме своего друга все тот же хаос, царивший там до того, как Мэгги увезли в больницу.

Об этом я честно предупредила Майлса, который ответил мне, что он, конечно, редкостный скептик, но вовсе не сноб и беспорядок, учиненный шаловливым ребенком, не заставит его в ужасе бежать из дома Лесли.

Однако, к своему огромному облегчению и не без некоторого удивления, я увидела вполне сносную гостиную, спокойного Лесли, осунувшуюся, но веселую Мэгги и — что совсем уж странно — очень миленькую, хорошо одетую девочку.

Девочка подошла к нам с Майлсом и звонким как колокольчик голосочком прозвенела:

— Здравствуйте.

Похоже, в тот день я впервые услышала ее голос. До этого моим ушам доводилось внимать лишь злобному рычанию, урчанию и мычанию, которое раздавалось из вечно перепачканного рта. Меня так и подмывало спросить «Неужели это ты, Энджи?», но я не решалась будить лихо, которое Лесли непонятно как удалось усыпить.

Майлс покосился на меня с некоторым недоумением и имел полное на то право: все мои рассказы об этой девочке были разукрашены выражениями, вроде «этот маленький злобный тролль», «этот бесенок с ангельским именем», ну и тому подобное, что, впрочем, читатель и сам не раз встречал в моих описаниях. Ограничившись недоуменным кивком в сторону Майлса, я поздоровалась с девочкой.

Лесли вышел к нам с видом торжествующего хозяина. Мне даже показалось, что он играет роль почтенного отца семейства. Выглядело это и в самом деле весьма правдоподобно. Он в свою очередь оглядел меня с ног до головы и кивнул в знак одобрения.

— Ты просто прелесть, малышка Кэролайн. Я знал, что это когда-нибудь случится.

Что именно должно было случиться, уточнять я не стала. Я очень хорошо знала Лесли и была уверена: он обязательно скажет мне, что имел в виду, только позже, наедине.

— Как тебе это удалось? — шепнула я Лесли, когда Энджи убежала на кухню за соком для Мэгги.

— Вначале я применил неправильную тактику, — начал объяснять он мне и Майлсу. — Вместо того чтобы поощрять, я шел на уступки. Вместо того чтобы наказывать, я поощрял. По сути, я предоставил девчушку самой себе и делал все, чтобы она мне не досаждала. Ее лишили самого ценного — внимания, и за это она безжалостно мстила. Когда Мэгги сломала ногу, Энджи почувствовала свою вину. Я не стал развивать это чувство, но и не стал разубеждать ее в том, что отчасти она права. Я объяснил ей, что Мэгги больна и теперь о ней придется заботиться нам обоим. Конечно, поначалу она сопротивлялась, и тогда я прибег к наказанию. Не знаю, насколько это было жестоко, но я закрыл ее в комнате и заставил миссис Брокен, нашу ледяную миссис Брокен, носить девочке еду. Вначале Энджи уничтожила оставшиеся игрушки, затем приступила к мебели. Я игнорировал эти выходки и даже не заглядывал в комнату. Вечером малышка наконец угомонилась. Я зашел к ней и вызвал на серьезный «взрослый» разговор. Она поняла, как тяжело быть одинокой. А я понял, как ей тяжело без отсутствия внимания.

— Да, теперь Энджи просто золото, — улыбнулась Мэгги. — Няней пришлось стать Лесли, а не мне.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я и протянула кузине пирог, завернутый в фольгу. — Возьми, это испекла моя домработница. Она готовит такую вкусную еду, что я даже поправилась.

— Тебе это на пользу. Прекрасно выглядишь. И одета замечательно. А я рассталась с Фредди, — горько усмехнулась кузина. — Все оказались правы насчет него, и только я не хотела признавать себя побежденной. Может, я и жила бы с ним дальше и позволяла бы ему сидеть на своей шее, но он, идиот, сам упустил свой шанс. Банальная история — вернулась домой раньше времени и застала его с любовницей. Оказалось, пока я обливалась потом в дешевой забегаловке, чтобы заработать жалкие гроши, он крутил романы за моей спиной, прикидываясь, что ищет работу. Фредди действительно находил ее. Правда, ни на одной не задержался дольше чем на три месяца. А потом начинались новые бесконечные поиски. Сейчас у меня словно камень с плеч свалился. Только тоскливо конечно же. И жаль тех лет, что я на него потратила. Так противно все вышло…

— А что тетя Сесилия? Она уже знает? — поинтересовался у Мэгги Майлс.

— Знает и потирает руки. Ждет, когда я вернусь домой. К счастью, Лесли предложил мне пока пожить здесь. Чем я бессовестно пользуюсь.

— Не говори ерунды, Мэг, — мягко улыбнулся ей Лесли. — Знаешь, я так долго думал о себе, что мне пора было устроить такую взбучку. Оказалось, что заботиться о ком-то не только тяжелый труд, но и большое удовольствие.

Господи, неужели я слышу это от Лесли? — спросила я себя. Он же столько раз твердил мне, что заботиться о ком-то означает взять на себя ответственность. А ответственность — это прямой путь к несвободе, которая страшнее всех зол на свете…

Как за столь короткий срок он смог так сильно измениться? — так размышляла я, мой дорогой читатель, сидя в фисташковом джемпере с вырезом и облегающих джинсах рядом с дорогим кузеном Майлсом, которого совсем еще недавно называла некрасивым, высокомерным и отвратительным…

Под предлогом перекура — в гостиной все-таки был ребенок, а мне действительно хотелось закурить — мы с Лесли вышли на кухню и принялись шептаться друг с другом, как заговорщики. Я подозревала, что Мэгги и Майлс мало чем от нас отличаются, поэтому совесть меня нисколечко не мучила.

— Расскажи-ка мне, куда подевалась малышка Кэрол, одетая в свои мрачные балахоны? — ехидно поинтересовался у меня Лесли.