Феникс (ЛП) - Ричардс Элизабет

И в этот момент на другом конце платформы, в клубящемся дыму, появляется пять фигур. Я заглушаю крик. Это Гаррик и четыре Люпина из его своры: двое мужчин и две женщины. Они все выглядят похожими: в серой одежде, с серебристыми глазами и волосами, выстриженными ирокезами по центру головы (разве, что волосы у них короче, чем у Гаррика, а у одной из женщин они выкрашены в тон ярко-розовой помады).

Люди на платформе стараются поскорее убраться с их дороги, когда те шагают к Себастьяну и «Лунным псам».

— Нарисовались, я уже заждался, — рявкает Себастьян на Гаррика. — Нашел их?

— Нет, — говорит Гаррик. — Они покинули город.

«Лунный пес» в красном пальто усмехается.

— У тебя есть, что сказать мне, Джаред? — рычит Гаррик.

Мужчина зарычал на Гаррика, но сказать ничего не сказал. Я под впечатлением, значит, в своей иерархии Гаррик занимает высокое положение, если он способен в такой манере говорить с вожаком «Лунных псов». Между двумя сворами, одетой в серое «Первой ударной» Гаррика по одну сторону и в красных одеждах «Лунными псами» по другую сторону повисает напряжение.

— Мы найдем их, — говорит Себастьяну женщина с розовыми волосами.

— Лучше бы вы себя нашли в «Десятом», с остальными животными, — отвечает Себастьян.

Гаррик рычит.

— Псина, стань уже хоть в чем-то полезным, и загрузи все это на поезд, — невозмутимо говорит Себастьян. — Я не могу торчать здесь весь день.

Руки Гаррика сжались в кулаки, но он слабо кивнул. Его свора помогла «Лунным псам» погрузить мебель в поезд, в то время как Себастьян удалился. Мое сердце бешено колотилось. Как нам отсюда выбраться, когда Гаррик здесь?

Я смотрю на часы. Время: 10:05. Парни из «Люди за Единство» запаздывают на пять минут. Что их задерживает? Нам требуется еще один Эвакуационный билет. Ко всему прочему, они должны были сыграть наших родителей, которые сажают нас на поезд с другими детьми, которых эвакуируют из города. В противном случае трое детей, садящиеся в поезд сами по себе будут выглядеть слишком подозрительно. Эта уловка была идеей Эша. «Спрятаться у всех на виду», — предложил он. Им никогда и в голову не придет, что мы поведем себя настолько нагло и сядем на поезд с другими эвакуированными.

Я одергиваю подол куртки, которая мне коротковата. Мы все переодеты. Я одета как мальчик, в широкие серые штаны, рабочую рубашку и шерстяной пиджак в заплатах. Мои волосы спрятаны под кепкой, а грудь туго забинтована. Я удивительно похожа на мальчишку, что не очень-то радует моё эго. Мое брильянтовое кольцо для помолвки теперь висит рядом с кулоном, которое Эш подарил мне на день рождение, и оба они спрятаны под воротником рубашки.

На Элайдже кожаные штаны и длинный черный фрак, ненастоящие очки и кепка. Его хвост свернут и убран под фрак, саблевидные зубы втянуты, а коричневые пятнышки замазаны тональным кремом, поэтому он почти неотличим от человека.

Но самая большая трансформация из нас трех произошла с Эшем. На его кожу был нанесен театральный грим, поэтому теперь она имеет бронзовый оттенок, он надел виниры, чтобы спрятать свои клыки и еще ему дали голубые линзы, чтобы скрыть его сверкающие черные глаза. И чтобы завершить маскировку Эми с Роуч раздобыли светлый парик, позаимствовав его в реквизите школьного театра. Он похож... на человека.

Я сверяюсь с часами.

— Гаррик все еще там? — спрашивает Эш.

Я смотрю на платформу. Гаррик загружает последний стул в поезд, а затем приказывает своей своре уходить.

— Он уходит, — с облегчением говорю я.

Гаррик делает несколько шагов по платформе и останавливается. Он дергает носом и принюхивается к воздуху, слыша запах, он оборачивается. Взгляд его серебристых глаз скользит в нашем направлении. Я вжимаюсь спиной в железную лестницу.

Эш замечает мой испуганный взгляд.

— Он тебя видел?

— Не думаю, — отвечаю. — Кроме того, я же замаскирована. — Но это не поможет, если он нас учует. Я так благодарна, что вокруг нас столько народу, что помогает спрятать наш запах.

Моя кровь стучит в ушах, пока мы ждем. Проходит целая минута, и ничего не происходит. Я рискую бросить еще один взгляд на платформу. Гаррика исчез. Я судорожно выдыхаю.

Раздается свист, который дает пассажирам понять, что поезд отправляется. Я гляжу на часы — 10:13. У нас всего две минуты, чтобы попасть на поезд, в противном случае мы потеряем нашу лучшую возможность покинуть Блэк Сити. На горизонте до сих пор нет ни одного человека из «Люди за Единство». Где же они?

— Черт, давайте сами просто попытаемся сесть на поезд, — говорит Эш. — От поезда валит довольно много дыма и можно попытаться использовать его в качестве прикрытия...

— Вон они! — говорит Элайджа, кивая на трех людей, только-только появившихся на платформе, выглядящих нервными и взволнованными.

Я с облегчением вздыхаю.

— Так, ладно, помнишь план? — спрашивает Эш меня. — Ты идешь первой. Тебя зовут...

— Мэтью Дюнгейт. Мне четырнадцать, и я живу в Высотке с отцом, Робертом Дюнгейтом. Я помню. Мы тысячу раз это повторяли, — говорю я.

— Прости, — быстро говорит он. — Просто... береги себя. Увидимся в поезде.

Я бросаю взгляд по сторонам, убеждаясь, что никто не смотрит, и быстро целую Эша, стараясь вложить в этот краткий поцелуй как можно больше любви и эмоций. Он обнимает меня.

— Ребята, вы не могли бы побыстрее? Поезд отходит, — говорит Элайджа.

Мы буквально секунду обнимаем друг друга, а потом размыкаем объятья. По моим жилам течет адреналин, когда я перекидываю свой вещь мешок через плечо и выхожу из тени на платформу. Ну, все. Вчера мы бесчисленное количество раз прошлись по нашему плану, и он казался нам таким простым, но теперь я ни в чем не уверена. Что, если гвардейцы даже в этом маскараде узнают меня? С чего мы взяли, что это хороший план? Это безумие! Гвардейцы повсюду.

Страж-гвардеец с аккуратной подстриженной черной бородкой обращает на меня внимание и пристально разглядывает, когда я иду за своим «отцом», высоким, светловолосым мужчиной по имени Вивел, одним из высокопоставленных членов «Люди за Единство» в Блэк Сити. Мои ладони липкие от пота.

— Мэтью, вот ты где, я же просил не убегать, — говорит Вивел, в то время как бородатый гвардеец изучает нас.

— Прости, папа, — говорю я хриплым голосом.

Гвардеец глядит на нас секунду другую, а потом отворачивается, теряя к нам интерес. «Уф».

— Где ты был? — спрашиваю я едва слышно.

— У нас возникли неприятности в получении Эвакуационного билета, но у меня есть этот, — отвечает он, ведя меня к поезду. Нельзя терять время.

— Как ты покинешь город? — спрашиваю я его.

— За меня не переживай, — говорит он, закрывая на этом тему.

Двое других «Людей за Единство» встречают Эша и Элайджу у лестницы и ведут их дальше по платформе к другому вагону. Эш бросает через плечо взгляд на меня. Он кажется спокойным, за исключение напряженности вокруг его прекрасных (сейчас голубых) глаз, ничто не выдает волнения в нем. Я знаю, он переживает за меня. Всех четверых вскорости скрывает дым и пар, валящий из трубы поезда.

Вивел ведет меня к очереди детей, которые ждут своих родителей, чтобы сесть на поезд. Передо мной упитанная рыжеволосая женщина, одетая в длинный, почти до колен лоскутный жакет, спорила со своими почти одинаковыми круглолицыми дочерьми. Младшая из девочек цеплялась за фалды материного жакета, на глазах у неё наворачивались слезы.

К моему разочарованию, вагон, очередь в который я заняла, охраняется гвардейцем, который минуту назад пялился на меня. Вот так удача! Он смотрит на меня, его рука покоится на ложе его винтовки, и мне трудно проглотить комок, застрявший в горле. Я хорошо поработала над своей маскировкой, он ни за что не узнает меня.

Очередь движется быстро, детей, словно скот, грузят по вагонам, но в то же время мой живот заполняют бабочки, нервы, как натянутые струны. Женщина передо мной протягивает гвардейцу два своих Эвакуационных билета, потом помогает детям взобраться в поезд. Времени для слезных прощаний нет, но она, похоже, этого не понимает, и перекрывает собой дверной проем.