Великолепие шелка - Эллен Марш

– Вот поэтому меня и называют Нэппи-соней, – рассказывал он девушке. – Никто не может сказать даже за минуту до этого, когда я снова свалюсь и засну, и если бы не капитан Бладуил, я бы никогда больше не смог пришвартоваться ни к одному кораблю. Он первоклассный парень, капитан Бладуил, лучше некуда. – Последние слова Нэппи произнес с подобострастием. – Ну кто еще взял бы к себе стюарда, который засыпает при исполнении своих обязанностей? Но капитан Этан не указал мне на дверь. И я ему за это очень признателен.

По правде сказать, Чине трудно было поверить, что капитаном Бладуилом управляли милосердные наклонности, когда он позволил одноглазому бедолаге «пришвартоваться» к «Звезде Коулуна». Скорее всего, считала она, все дело в том, что Нэппи нанять было попросту дешевле, чего не мог не знать Этан, судя по обветшалому состоянию бригантины, и сам капитан, и его пиратская команда едва сводили концы с концами. Данное обстоятельство, кстати, объясняло и тот факт, что капитан с такой жадностью набросился на ее двести фунтов.

Но что бы там ни было, справедливости ради нужно заметить, что «Звезда Коулуна» содержалась в безупречном порядке: каждый дюйм ее палубы был отдраен до зеркального блеска, про паруса и канаты даже помыслить было нельзя, чтобы имели они хоть малейший изъян. Однако пищу подавали здесь, прямо скажем, скромную, не выдерживавшую никакого сравнения с великолепными блюдами, украшавшими обеденный стол на клипере «Гонория», доставившем Чину в Англию так много лет тому назад. А уж про койки в скудно обставленных каютах не стоило и говорить: исключительно узкие, они были прикрыты к тому же грубыми одеялами!

– Лучше идите вниз, мисс Чина, и закрепите понадежнее свои вещи, – продолжал Нэппи, с нахмуренным видом разглядывая темнеющее небо. – Да уж, и впрямь замечательная погода! – И, негромко выругавшись сквозь зубы, он поспешил дальше по своим делам.

Преодолевая погруженный в полумрак коридор, Чина почувствовала резкое изменение погоды, на широкой верхней палубе еще не ощущавшееся. Море явно начало вздыматься, и ей приходилось теперь соблюдать осторожность, передвигаясь по раскачивавшемуся под ногами полу.

– Бедная Луиза! – прошептала она, добравшись наконец до своей каюты, где маленькая девочка лежала с несчастным видом в гамаке. Лицо у нее было бледное и измученное. Подойдя к ней поближе, девушка сказала: – Боюсь, это только начало.

– Меня это не волнует, Чина. Особенно, если ты рядом со мной.

Они занимали одну каюту с тех пор, как «Звезда Коулуна» впервые попала в шторм, что произошло еще в Ла-Манше, а мать и сестры Луизы почувствовали себя тогда так плохо, что не смогли ухаживать за ребенком. Чина, учитывая обстановку, убедила Нэппи повесить для девочки гамак у себя в каюте, и хотя он оказался очень узким и неудобным, а его ремни – жесткими и узловатыми, Луиза тем не менее попросила у Чины разрешения оставаться у нее и после того, как погода исправилась, и та с радостью позволила ей это. Благодарение Богу, часто говаривала Люцинда, что дражайшая мисс Уоррик взяла на себя заботу о Луизе до самого конца путешествия. А уж когда они прибудут в Калькутту, там их сразу же встретит Колин и отвезет домой, где у него целая армия слуг. Ах, дети, если подумать, доставляют столько хлопот!

– Мама тоже легла в постель, – ответила Луиза на вопрос Чины, осведомившейся о миссис Харлсон. – Не думаю, что она так уж хорошо себя чувствует. А что, погода совсем испортилась?

– Да нет, не совсем, а несколько минут назад и вовсе было прекрасно. – Взгляд, брошенный в иллюминатор, показал Чине, что за то время, что она спускалась к себе в каюту, обстановка резко изменилась, и при этом в худшую сторону. На западе все еще догорала заря, освещавшая клубившиеся черные тучи, которые, упорно надвигаясь из-за темных африканских холмов, постепенно затягивали все небо. На гребнях волн, угрюмо бившихся о борт бригантины, появились пененные барашки. Рев разбушевавшейся водной стихии почти заглушал далекие раскаты грома.

– Может быть, ты мне расскажешь какую-нибудь историю, Чина? – попросила Луиза.

– А что бы ты хотела услышать? – произнесла Чина, подходя к столу, чтобы зажечь лампу.

– Про твоего прадедушку, – ответила Луиза с готовностью.

Чина улыбнулась.

– Ты же уже слышала о нем, и много раз. Лукавая улыбка осветила бледное лицо девочки.

– Ну и что? А я еще хочу!

– Тогда слушай. Мой прадедушка Кингстон Уоррик был знатным и богатым человеком из старинного аристократического рода, – начала Чина неторопливо, усевшись на край своей койки и расправляя юбки. – Ему принадлежали прекрасные имения в Суссексе, унаследованные им от своего отца, и несколько домов в Лондоне. Он являлся депутатом парламента и членом Коринфского клуба, а правил четверкой лошадей так ловко, как никто другой из именитых джентльменов тех дней.

– И нарушал то и дело законы, – вставила Луиза, ерзая от нетерпения, несмотря на то что уже знала эту историю до мельчайших подробностей.

– Ну, это не совсем так, – заметила Чина. – Он просто был легкомыслен, что тоже, насколько я понимаю, не очень-то хорошо. Обожал азартные игры – все без исключения, – и, будучи молодым и глупым, тратил свое состояние безрассуднейшим образом до тех пор, пока у него не осталось ничего, кроме кучи долгов.

Чина никогда не скрывала постыдной биографии своего прадедушки. И мало того, если уж говорить правду, прямо-таки гордилась его подвигами и охотно упоминала о них даже в самой что ни на есть респектабельной компании. Никто не должен отказываться от своего прошлого, была убеждена она. Уоррики будут последними идиотами, если станут прятать его за ханжескими разглагольствованиями о непорочной крови, в то время как истинная история Кингстона Уоррика не является секретом ни для кого на свете. Подобного рода рассуждения Чины входили в полное противоречие с мнением ее кузины Кассиопеи, у которой соответствующие высказывания ее двоюродной сестры вызывали один лишь ужас, поскольку напоминали ей всякий раз, что Линвиллы связаны, хотя и не кровным родством, а только через брачные узы, с таким отъявленным негодяем, как Кингстон Уоррик.

– И его хотели повесить, да, Чина? – проговорила Луиза с круглыми глазами. – За то, что он что-то украл или кого-то убил, хотя в действительности никто так и не знает толком, что же такого он совершил?

– Все правильно. Однако его не вздернули все же на виселице: премьер-министр сумел убедить короля проявить милосердие, и он был отправлен на галеры в Ботнический залив.

Хотя ее мать и сестры только испуганно вскрикивали, знакомясь с суровыми фактами из жития неугомонного прародителя Чины, Луизе они казались куда занимательнее любых волшебных сказок, которые ей рассказывала Белла.