Детективное агентство Дирка Джентли - Дуглас Адамс

Ему стало ясно, что его поведение совсем не выдает в нем человека, готового отдать себя в руки полиции.

Итак, что ему следует делать в таком случае?

Попытавшись без скованности и неловкости, выдающей страх, отойти от витрины, он, все еще держась несколько напряженно, покинул ресторан и, пройдя десяток шагов, быстро нырнул в Кемденский пассаж. Здесь он зашагал так быстро, что почти стал задыхаться. Куда теперь? К Сьюзан? Нет, полиция, должно быть, следит за ее домом. В контору «Передовые технологии»? Нет, по тем же причинам. Господи, безмолвно кричала его душа. Неужели ты теперь станешь беглецом?

Он убеждал себя, как недавно убеждал Дирка, что ему нечего бояться. Полиция, как его учили в детстве, для того и существует, чтобы помогать и защищать невиновных. Эта мысль привела его в такой ужас, что он тут же рванул вперед по пассажу и налетел на счастливого обладателя уродливого эдвардианского торшера.

— Простите, — пролепетал Ричард, — прошу прощения.

А сам подумал, как можно купить такое уродство, и снова замедлил шаги, загнанно оглядываясь по сторонам. Знакомые витрины, полные блестящей медной утвари, старой полированной мебели и акварелей японских рыбок вдруг стали враждебными.

Кому надо было убивать Гордона? Эта мысль преследовала его всю дорогу, пока он не свернул на Чарльз-плейс. Но он знал одно: это сделал не он.

Кто же тогда?

Это была новая мысль.

Многие недолюбливали Гордона, но между антипатией к кому-либо и желанием убить его — дистанция огромного размера. Застрелить, задушить, протащить через поле, а потом сжечь в собственном доме! Именно благодаря дистанции между антипатией и желанием прикончить кого-нибудь половина рода человеческого продолжает здравствовать и наслаждаться жизнью.

Было ли это попыткой совершить кражу? Дирк ничего не говорил о пропавших ценностях. Впрочем, Ричард его об этом не спрашивал.

Дирк. Его абсурдная, но внушительная фигура за столом в неприглядной конторе напоминала Ричарду большую жабу, и этот образ не покидал его. Он вдруг сообразил, что ноги несут его назад, к дому Дирка, и поэтому, вместо того чтобы повернуть налево, умышленно повернул направо.

Вот так люди сходят с ума, подумал он.

Ему нужны простор и немного времени, чтобы подумать, собраться с мыслями.

Хорошо, куда он пойдет теперь? На мгновение он остановился, обернулся, потом снова остановился. Мысль отведать чего-нибудь в греческом ресторане показалась соблазнительной. Конечно, самым правильным, отрезвляющим и разумным было бы зайти туда и что-нибудь съесть. Он покажет Судьбе, кто здесь хозяин.

Но Судьба тоже решала этот вопрос. Конечно, она не собиралась в полном смысле слова сидеть в греческом ресторанчике и пробовать долмады, однако, бесспорно, держала все под своим контролем. Ноги Ричарда послушно несли его по лабиринту улочек, через канал…

На мгновение Ричард помедлил у лавочки на углу, но тут же снова заспешил мимо ряда муниципальных коттеджей и наконец остановился перед домом № 33а на Пеккендер-стрит. В это время… В это время Судьба могла бы наливать себе стаканчик ретцини и, вытирая губы, гадать, не следует ли ей еще попробовать жареных баклажанов. Ричард посмотрел на высокий викторианский особняк с закопченными кирпичными стенами и пугающе высокими узкими окнами. Порыв ветра ударил ему в лицо, и в ту же минуту на него налетел какой-то мальчишка.

— О черт! — воскликнул он, а затем, отступив, окинул Ричарда пристальным взглядом и сказал: — Эй, мистер, не отдадите ли мне свой пиджак?

— Нет, — категорически возразил Ричард.

— Почему?

— Потому что он мне самому нравится.

— Не вижу в нем ничего хорошего, — недовольно пробормотал мальчуган. — Черт с вами, — промолвил он и, пустив камнем в кошку, вразвалочку проследовал дальше по улице.

Ричард вошел в дом, нерешительно поднялся по лестнице и заглянул в полуоткрытую дверь в коридоре.

Секретарша Дирка сидела на своем месте за столом, упрямо нагнув голову и сложив перед собой руки.

— Меня здесь нет, — предупредила она.

— Вижу, — ответил Ричард.

— Я вернулась, только чтобы проверить, заметит он, что я ушла, или не заметит, — пояснила она сердито, уткнувшись взглядом в стол. — А то он может просто забыть.

— Он у себя? — спросил Ричард.

— Кто знает? Да кого это интересует? Лучше спросите у того, кто здесь работает, потому что меня здесь нет.

— Пропусти его ко мне, — повелительно прогудел голос Дирка из кабинета.

Секретарша метнула в сторону закрытой двери сердитый взгляд, подошла к входной двери, рванула ее на себя и, крикнув: — Сами пропускайте! — с грохотом захлопнула дверь и вернулась на свое место.

— А почему бы мне самому не войти? — наконец спросил Ричард.

— Я не слышу вас, — отрезала секретарша, не поднимая головы. — Как я могу слышать, когда меня здесь нет?

Ричард сделал в ее сторону некий успокаивающий жест рукой, который был, конечно, проигнорирован, и пошел прямо к двери. Когда он вошел в кабинет Дирка, его поразил полумрак в комнате. Штора была опущена, Дирк сидел в своем кресле. Странная конструкция из мотоциклетной фары, прикрепленная к краю стола и заменявшая настольную лампу, создавала причудливую игру света и теней на лице Дирка. Свет слабой лампочки был направлен на метроном, маятник которого с негромким тиканьем мерно качался взад и вперед. К острию маятника была привязана серебряная чайная ложка.

Ричард бросил на стол пару спичечных коробков.

— Садись, расслабься и смотри на ложку… — тихо велел ему Дирк. — Ты уже наполовину спишь…

Еще одна полицейская машина, со скрежетом затормозив, остановилась перед домом. Из нее вышел мрачного вида человек и, подойдя к одному из констеблей, дежуривших на улице, предъявил ему свое удостоверение.

— Детектив инспектор Мейсон. Отдел уголовного розыска в Кембриджшире, — представился он. — Здесь квартира Мак-Даффа?

Полицейский кивнул и указал на боковую дверь, открывающуюся на узкую лестницу, которая вела на верхний этаж. Мейсон быстро шмыгнул в дверь и так же быстро вернулся.

— На лестнице застряла кушетка, — заявил он и тут же приказал: — Уберите ее.

— Пробовали, сэр, но ничего не получается. Она застряла намертво. В настоящее время можно только перелезть через нее, что все и делают. Мне очень жаль, сэр.

Мейсон бросил на него еще один из своих мрачных взглядов, которых у него был целый набор: от очень мрачных и угрюмых, как туча, до разной степени мрачно-скептических и мрачно-усталых или же снисходительно мрачноватых, которыми он обычно оделял, как гостинцами, своих детей в их дни рождения.

— Прикажите убрать, — повторил он угрюмо и снова исчез в двери. Озабоченно подтянув повыше штанины и подобрав полы плаща, он с видом мрачной досады решил все же преодолеть препятствие и подняться в квартиру Мак-Даффа.

— Все еще не появлялся? — спросил полицейского шофер, выходя из машины. — Сержант Джилкс, — представился он. У него был порядком утомленный вид.

— Насколько я могу судить, его там нет, — ответил полицейский. — Однако меня не очень-то ставят в известность.

— Понимаю, — согласился с ним Джилкс. — Как только за дело берется криминальная полиция, так и жди, что просидишь весь день за рулем. А я единственный, кто его видел. Остановил его вчера ночью на шоссе. Мы как раз возвращались с пожара в коттедже Уэя. Все сгорело дотла.

— Тяжелая была ночь, не так ли?

— Тяжелая и чертовски странная. Чем только не пришлось заниматься: от убийства до перевозки какой-то лошади, попавшей в чужую ванную комнату. Лучше не спрашивай, коллега. У вас тоже такие гробы? — спросил он, указывая на свою полицейскую машину. — Эта доводит меня до бешенства. В ней замерзаешь, даже когда печка включена на полную катушку. А радио то работает, то нет, как ему, черт побери, захочется.

19

В это утро Майкл Вентон-Уикс проснулся в весьма странном состоянии духа.

Лишь те, кто хорошо его знал, могли бы понять всю степень странности его самочувствия, ибо многим и без того он казался странным. Однако знавших его было мало — раз-два и обчелся. Возможно, его мать, но между нею и сыном существовало некое состояние холодной войны, и в последние недели они и вовсе не разговаривали друг с другом.

У Майкла был еще старший брат Питер, важная шишка в военно-морском ведомстве. Но если не считать встречи на похоронах отца, Майкл не видел его со времен событий на Фолклендских островах, откуда Питер вернулся, увенчанный боевой славой и чинами, а также преисполненный снисходительного презрения к младшему брату.

Питер с восторгом приветствовал переход фамильного дела семьи Магна в руки матери, а Майклу послал по сему случаю рождественскую открытку. Высшей целью и радостью в его жизни оставались окопная грязь и стрельба из пулемета, даже если она длилась всего минуту. Он сразу же дал всем понять, что английская пресса и книгоиздательское дело в их нынешнем предкризисном состоянии не заслуживают ни его трудов, ни внимания, ибо пока еще не окончательно перешли в руки австралийских магнатов.