Людоедки Ярты (Властелины Галактики - 2) - Эрнст Малышев

Глава семнадцатая

Торби по прозвищу "Трус"

"Когда мы услышали шум, то я окончательно понял, что нас подслушали. Я постарался незаметно исчезнуть, побежал к капитану Бару и все выложил о намерениях Ирта. Позднее я одумался. Зная характер Ирта, испугался возмездия за предательство и решил сбежать на маленькой лодке. С остервенением, почти до темноты греб, пока не понял, что чем дальше отплываю от берега, тем больше становилось шансов погибнуть в морской пучине. Такая перспектива меня мало устраивала, и я повернул обратно, подумав, что как-нибудь выкручусь. Вскоре обнаружил, что совершенно потерял ориентировку и заблудился. Повернул лодку в левую сторону, затем в правую. Вконец запутавшись, понял, что меня ожидает скорый конец: теперь наверняка погибну от голода или жажды. Хотя кое-какая еда в лодке была, однако ее хватило ненадолго. Затем я начал кричать. Тщетно! Разумеется, меня никто не услышал, тем более, что берега не было видно. Кругом, куда ни брось взор, простиралась величавая гладь океана. Снова попробовал плыть наугад. На этот раз мне повезло и я увидел на горизонте чуть заметную снеговую шапку высокой горы. Обрадовавшись, поплыл в том направлении. Плыл долго. Оказывается, море скрадывает расстояния. Берег был значительно дальше, чем я предполагал. Вконец измученный морским путешествием, я добрался до кромки прибоя. Бросил лодку, пешком дошел до берега. Местность была абсолютно незнакомой. Несколько дней брел по зарослям, пытаясь найти свое селение, пока не обнаружил кем-то покинутое становище. Похоже, здесь некогда обитали разумные существа. Убогие круглые хижины от времени и дождей почти развалились. Вдоволь побродив вокруг, забрался в одно из строений и крепко заснул. Очнулся в темной пещере, еле освещенной отблесками пламени небольшого костра. Руки и ноги были связаны. Вокруг огня сидели полуголые, с длинными гривами спутанных волос темнокожие женщины. Рядом ползал маленький ребенок. Он подобрал с пола травинку и с детской непосредственностью пытался ее засунуть в мой нос. Не выдержав щекотки, я громко чихнул. Все вскочили со своих мест, выволокли меня на свет, сорвали одежду. Долго ходили вокруг, приглядывались, щелкали языками, отчаянно жестикулируя, что-то друг другу доказывали, яростно сверкая белками аспидно-черных глаз. Среди присутствующих выделялась безобразно толстая свирепая старуха, с телом, сплошь испещренным многочисленными рисунками. Не проявляя ко мне особого интереса, она молча сидела на камне возле самого пламени, лишь искоса на меня поглядывая, - так что по телу пробегали мурашки. Вдруг, не говоря ни слова, она поднялась, взяла барабан и изо всех сил застучала по нему. Под сводами пещеры раздались звуки неистового ритма. Старуха призывно взмахнула рукой, и вокруг костра в диком танце замелькали, закружились извивающиеся женские тела. Неожиданно все смолкло. По знаку старухи мне развязали руки. Стесняясь своей наготы, я инстинктивно прикрыл руками низ живота, тем более что на меня уставились десятки любопытных глаз. Одна из женщин поднесла скорлупу большого, наполненного какой-то жидкостью ореха. Я залпом осушил содержимое, так как давно хотел пить. Сразу почувствовал, как внутренности занялись жгучим пламенем. Кровь бешено застучала в висках. Почувствовал необычайную веселость, необыкновенную уверенность в своих силах и возможностях. Никогда не знавший женщин, я изловчился, схватил ближнюю девушку и бросил ее на охапку соломы. Когда все было кончено, загремел барабан, и подо мной оказалась другая девушка, затем третья, пока я не выбился из сил. Едва я пришел в себя, как мне поднесли скорлупу ореха, Жидкость быстро восстановила мои силы. Одна женщина сменяла другую. Несколько раз я в изнеможении падал, пока полностью не потерял сознания. Не знаю, сколько времени я был без чувств, но проснулся утром совсем разбитый. Страшно болела голова, кости ныли, меня тошнило. С трудом поднялся и выбрался из пещеры. Светило стояло высоко: стало быть, середина дня. Неуверенными шагами, покачиваясь, двинулся вниз к темнеющему неподалеку озеру. Бросился в воду. Долго плавал и плескался в его прохладной воде. Отсюда хорошо был виден склон горы с зияющими провалами входов в пещеры. Вокруг сновали женщины: ни одного мужчины не видно! Не слышно и детей. Правда, одного ребенка я видел ночью. Но почему только одного? Выбравшись из воды, я поднялся к знакомой пещере. Нашел свою одежду, брошенную в углу, с трудом натянул на голое тело. Похоже, что мной никто не интересовался, но когда я попытался уйти, меня сразу схватили и затащили обратно. Из груды лежавших на полу плодов выбрал один, надкусил, но есть не смог. Положил обратно и, устроившись на травяной подстилке, опять заснул. Ночью растолкали. При свете костра снова увидел вчерашнюю компанию и злобную старуху. Та снова забила в свой барабан, мне попытались поднести орех. Я, оттолкнув протянутую руку, хотел убежать. Не тут-то было. Они схватили меня и силой заставили выпить вчерашний напиток. Сколько у меня было женщин в ту ночь, я даже не помню. Так каждый вечер начиналась и всю ночь продолжалась эта нечеловеческая пытка. Силы быстро истощались. Я очень похудел и быстро превратился в скелет. Не было сил даже подняться, не говоря о том, чтобы помыться и привести себя в порядок. Оброс и одичал. Я лежал, забившись в угол, со страхом и содроганием ожидая ночи. Женщины стали хуже относиться ко мне. Если вначале пытались подкормить, то теперь отбирали последний кусок, и так не лезший в горло. Тем не менее меня продолжали использовать как производителя. Естественно, так дальше продолжаться не могло, и я попытался бежать. Меня быстро поймали. С тех пор за каждым моим шагом следили и о бегстве нечего было и думать. Кроме единственной малютки и ее матери, со мной никто не общался. Надо сказать, что женщины пользовались только жестами, будто немые. Я ни разу не слышал живого человеческого голоса. Девочка постоянно около меня возилась. Дабы не забыть родную речь, я попытался научить ребенка говорить. Ее мать это увидела и отняла у меня малышку. Та так истошно плакала и вопила, что пришлось уступить, и девочка обычно играла рядом. Мать малютки хотела жестами что-то мне втолковать. Я, естественно, не понимал, переспрашивал, пока в отчаянии она не зажала мне рот. С тех пор я тоже замолчал. Однако стал приглядываться и вскоре научился почти все понимать по их жестикуляции. Как правило, по утрам большинство женщин покидало пещеру. Оставалась лишь старуха, моя охрана, да мать с девочкой. Однажды, когда стражницы и старуха дремали, мать малютки, продолжавшая поддерживать со мной дружеские отношения, жестами стала посвящать меня в тайну их рода. Только гораздо позже я узнал причину такого откровения...