Золотой киль - Десмонд Бэгли

Курце пожал плечами.

— Не знаю, может, она. Она в состоянии себе это позволить. Вышла замуж за римского графа, слышал, очень богатого, так что, полагаю, подкидывает старику кое-что на хозяйственные расходы.

— За что ты так не любишь ее?

— А потому что она из этих высокомерных сук высшего общества — я их всегда терпеть не мог. У нас в Хьюгтоне тоже полно таких, только здешние еще хуже. Она со мной и здороваться не желала. Не то что ее отец. С ним мы ладили.

Возможно, в один из приездов он приставал к ней и получил достойный отпор. А приставания Курце скорее всего были грубы и непристойны, как если бы исходили от гориллы.

— Часто она попадалась тебе на глаза в Италии?

Он подумал и сказал:

— Пожалуй. В каждый мой приезд хоть раз да попадалась.

— Понятно. Это все, что ей было нужно: засечь тебя, проще говоря. Похоже, она окружена весьма полезными друзьями и, сдается, они не из того общества, к которому ты ее причислил. Она перехватила сигналы Меткафа всем средиземноморским портам, правильно их расшифровала, так что у нее, кроме красивой внешности, есть и мозги.

Курце зафыркал:

— Красивая? Просто сука облезлая…

Она таки сидела у него в печенках.

— Неважно, но нас возьмет голыми руками. Мы ничего не сможем сделать, пока она следует за нами по пятам. Не говоря уже о Меткафе, который тоже идет следом. Странно, что он еще не проявил себя в Рапалло.

— Говорю тебе, он струхнул, — прорычал Курце.

Я даже отвечать ему не стал.

— Впрочем, не стоит ломать голову, пока мы точно не узнаем, чего она хочет. Я встречаюсь с ней завтра утром, после этого, вероятно, кое-что прояснится.

— Я пойду с тобой, — твердо заявил Курце.

— Она хочет видеть меня, а не тебя, — ответил я. — Она это специально оговорила.

— Чертова сучка! — взорвался Курце.

— И, ради Бога, подбери другое слово, надоело слушать, — раздраженно сказал я.

Он испепелил меня взглядом.

— Что, втюрился?

Я окончательно потерял терпение и ответил:

— Не знаю я эту женщину — видел ее всего пятнадцать минут. Отвечу тебе завтра.

— Она что-нибудь говорила обо мне? — спросил Уокер.

— Нет, — солгал я.

Не было смысла настраивать против нее обоих. Похоже, действовать нам придется вместе, и чем меньше неприязни, тем лучше.

— Но мне все же придется идти на встречу с ней одному.

Курце тихо ворчал, поэтому я счел нужным сказать:

— Не беспокойся: ни она, ни я не знаем, где находится золото. Ты нужен всем — и ей, и мне, и Меткафу. Кстати, мы не должны забывать о Меткафе.

На следующий день рано утром я отправился на поиски кафе «Три рыбки». Оно оказалось обычной портовой забегаловкой, каких полно в любом приморском городе. Приметив его, я пошел прогуляться около стоянки яхт, разглядывая элегантные прогулочные суда богатых европейцев. Среди них было немало больших судов, хозяева которых и гости вели беззаботную жизнь, пользуясь услугами наемного экипажа; но мне по вкусу были другие яхты — маленькие, удобные в управлении, где хозяева, не гнушавшиеся никакой работой, все делали сами.

С удовольствием погуляв часок, я почувствовал, что проголодался, и вернулся в кафе. Было ровно девять. Она еще не пришла, и я заказал завтрак, качество которого оказалось лучше, чем можно было предположить. Только я приступил к еде, появилась графиня и тихонько уселась напротив.

— Извините за опоздание, — сказала она.

— Ну что вы!

На ней были свободные брюки и свитер — наряд из числа тех, которые чаще встречаешь на страницах женских журналов, чем в реальной жизни. Свитер был ей к лицу.

Она заглянула в мою тарелку и сказала:

— Я уже завтракала, но, пожалуй, съем еще что-нибудь. Вы не против, если я присоединюсь к вам?

— Вы здесь хозяйка.

— Здесь хорошо кормят, — сообщила она и, подозвав официанта, сделала заказ итальянской скороговоркой. Я продолжал молча есть. Пусть заговорит первой.

Она тоже молчала и только смотрела на меня. Когда ей принесли завтрак, она набросилась на него так, словно неделю не ела. Здоровая женщина со здоровым аппетитом. Закончив, я достал пачку сигарет.

— Не возражаете? — спросил я.

В этот момент рот у нее был набит, и она только утвердительно кивнула головой. Я закурил. Наконец она со вздохом отодвинула тарелку и взяла предложенную мной сигарету.

— Пробовали наш кофе-эспрессо? — спросила она.

— Пробовал.

— Ах да, я забыла, что эти автоматы успели проникнуть даже в вашу Черную Африку. Его полагается пить после обеда, но я это делаю весь день. Выпьете?

Я согласился, и она крикнула официанту:

— Два эспрессо. — И повернулась ко мне. — Так как же, мистер Халлоран, обдумали наш вчерашний разговор?

Я сказал, что обдумал.

— И что же?

— И что же, — повторил я. — Правильнее было бы спросить — так как же? Мне надо знать о вас гораздо больше, чтобы довериться вам, графиня.

Похоже, она обиделась.

— Не называйте меня графиней, — сказала она с раздражением. — Что вы хотите знать?

Я стряхнул пепел.

— Во-первых, как вам удалось перехватить послание Меткафа? Сомневаюсь, чтобы графиня случайно могла натолкнуться на что-то в этом роде.

— Я уже говорила: у меня есть друзья.

— Кто они, эти друзья?

— Мой отец и я были среди тех, кто боролся против фашистского правительства во время войны…

— Вы были в партизанах, я знаю.

Она махнула рукой.

— Ладно, пусть в партизанах, если вам так нравится. Только не приведи Бог моих друзей услышать, как вы их называете, — коммунисты испоганили это слово. Мои друзья тоже были партизанами, и я никогда не прерывала с ними отношений. Понимаете, в то время они считали, что я, маленькая девочка, приношу им счастье. После войны многие из них вернулись к своей работе, но были и такие, кто не знал другой жизни, кроме той, в которой они убивали немцев. Это забывается не скоро. Вы понимаете?

Я спросил:

— Хотите сказать, что у них появился вкус к приключениям и им стала нравиться такая жизнь?

— Да, приключений хватало и после войны. Некоторые из них, перестав убивать немцев, начали убивать коммунистов — итальянских коммунистов. Это было ужасно. Но и коммунисты не отставали, между прочим. Некоторые ударились в другого рода приключения — даже выходящие за рамки закона, — ничего серьезного, правда, немного контрабанды, иногда кое-что похуже… Оказавшись вне закона, они невольно вступают в контакт с людьми из этого мира.

Действительно, очень логично, подумал я.