Президент не уходит в отставку - Вильям Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Погода была солнечная, теплая — почему бы не покататься по городу? А водить машину Гарик любил. Последний год в Москве его приемный отец Вячеслав без опаски давал ему ключи, и Гарик свободно разъезжал по городу. В столице труднее водить — столько разных улиц и переулков, не считая тупичков, а в Ленинграде проще — здесь почти все улицы пересекаются под прямым углом.
— Экзамены сдали? — поинтересовался Сорока.
— Какие экзамены? — удивилась Нина. — Я работаю.
Сорока смутился: он почему-то решил, что она студентка.
— Где же вы работаете, если не секрет? — ввернул Гарик.
— О, это большой секрет! — улыбнулась Нина. — Но вам, так и быть, скажу: я работаю в Апраксином дворе, в комиссионном магазине.
— Ценное знакомство! — воскликнул Гарик. — Вы меня, пожалуйста, запомните как следует, я к вам обязательно зайду.
— Вам, конечно, нужны фирменные джинсы или что-нибудь в этом роде?
— Джинсовую рубашку хорошо бы, — сказал Гарик. — Из грубого материала, с кнопками. И чтобы с заграничной этикетной.
— Сейчас спекулянты к отечественным изделиям пришивают заграничную бирку и продают в несколько раз дороже.
— Вас-то не проведешь! — заметил Гарик.
— На этих джинсах сейчас все помешались, — сказала Нина. — Фирменные не сдают нам на комиссию — продают с рук. Мы ведь не можем их оценить дороже, чем они идут по прейскуранту. А деляги продают их за бешеные деньги.
— Скоро все, как детдомовцы, будут ходить в одинаковой форме, — заметил Сорока.
Он, случалось, заглядывал в комиссионку и даже как-то купил недорогой транзисторный приемник. Там в отделе культтоваров всегда толпа любопытных. Стоят и смотрят на разнообразную заграничную технику: приемники, магнитофоны, проигрыватели. Здесь же неподалеку, у окна, модные ребята в замшевых и кожаных пиджаках с оглядкой торговали пластинками, кассетами, заграничными часами. Слышались реплики: «А-а, „Сейка“! Квадратный вариант с двумя календарями… Можно схватить и штиф… Морда у них красивая, а машина — тьфу! Уж если брать, то лучше „Омегу“». У другого окна толковали о новейших заграничных магнитофонах с «Долби-системой», о проигрывателях, о сверхдефицитных «пластах». Слышались имена Реброва, Челентано, Поля Мориа, Рейя Конниффа, Джеймса Ласта…
И вот в этой комиссионке работает Нина…
— Я туда иногда захожу, — наконец сказал Сорока. — Вы за прилавком не стоите?
— Бывает, подменяю продавцов, — ответила Нина. — Вообще-то я закончила торговый техникум и работаю заведующей трикотажным отделом. На втором этаже.
— И вам нравится… эта работа? — поинтересовался Сорока.
— А чем моя работа хуже любой другой? — быстро взглянула на него Нина.
Улыбка исчезла с ее лица, глаза смотрели настороженно. Точь-в-точь, как тогда на Кондратьевском, не хватало только рядом Найды на поводке…
— Я люблю свою работу, — подчеркнула она. — Я в курсе европейской моды, разбираюсь в мужской и женской одежде… — Она бросила взгляд на Гарика. — На ваших джинсах американская наклейка, а на самом деле они японского произвожства.
— Какие японские? — возмутился Гарик, очень гордившийся своими джинсами, купленными у знакомого студента-венгра. — «Леэр»! Знаменитая американская фирма, которая шьет для ковбоев.
— Не расстраивайтесь, это только специалистам понятно, что джинсы не американские. Японцы купили в Штатах лицензию, поэтому и ставят на джинсах американское клеймо…
— Я почему-то думал, вы студентка, — сказал Сорока. — А папа ваш профессор.
Она отвернулась от него, посмотрела по сторонам — они выехали к мосту Александра Невского.
— Куда вы меня везете?
— А вам куда надо? — спросил Гарик, въезжая на мост. Впереди, заслонив перспективу, тяжело полз переполненный троллейбус, а слева грохотал трамвай. Часы пик. В это время весь транспорт в городе переполнен.
— К «Гиганту», — сказал Сорока, взглянув на девушку.
Гарик развернулся за площадью. Когда они остановились перед светофором, Нина кивнула на комиссионный магазин:
— Здесь моя подруга работает. Мы вместе учились.
— Такая же красивая? — игриво спросил Гарик.
— Зеленый, — мрачно заметил Сорока.
— Может, зайдем? — сказал Гарик. — Познакомимся с подругой…
Сорока хмыкнул в ответ и отвернулся, а Нина холодно спросила:
— Вы ездите по городу и подбираете на улицах девушек?
— Не всех, — рассмеялся Гарик, — только красивых!
— Я горжусь, — сказала Нина и замолчала, глядя в окно.
Сорока так и не понял: обиделась она или притворяется? Еще полчаса назад Гарик сидел и боялся рот раскрыть, лишь бросал восхищенные взгляды на девушку. А стоило ей сказать, что работает в комиссионке, сразу перешел на фамильярный тон, стал говорить пошлости; но, заметив, что Нина нахмурилась и замолчала, он, желая сгладить возникшую неловкость, с воодушевлением стал рассказывать, что завтра чуть свет они уезжают на великолепное озеро…
Видя, что Нина внимательно слушает, он еще пуще стал разливаться соловьем. Мол, Швейцария — это ничто по сравнению с Островитинским озером. Как будто он был в Швейцарии! А щуки там водятся почти такие же, как лохнесское чудовище, которое до сих пор не нашли…
— Меня тоже приглашают поехать на машине, — сказала Нина. — По-моему, в ту же сторону… Валдай, Вышний Волочок, Тверь… По пути Радищева из Петербурга в Москву.
— Когда вы поедете? — спросил Гарик. Пока Нина говорила, он все время поглядывал на нее в зеркало.
— Я еще не решила, — сказала Нина.
— Заезжайте к нам! — загорелся Гарик. — Вы все равно мимо поедете. Честное слово, не пожалеете!
«Хорошо, что еще в дом не позвал! — усмехнулся про себя Сорока. Сейчас будет заливать, каких он лещей таскал…»
— Там есть остров — неприступный, как крепость. И живут на нем одни мальчишки…
— И не скучно им там одним? — спросила Нина.
— Им некогда скучать… — со значением сказал Гарик. — А рыбы в этом озере! Помнишь, Тимофей, каких мы щук-лещей таскали?
— Не помню, — угрюмо отозвался Сорока, которому надоела эта болтовня. — Я там другими делами занимался…
— Нина, вы знаете, кто рядом с вами сидит? — лукаво улыбнулся Гарик, на миг обернувшись к девушке. — Сам Президент Каменного…
— Может, хватит? — оборвал Сорока.
— Я вам план набросаю, как добраться от шоссе до деревни Островитино, — не мог остановиться Гарик. — А дом наш один на берегу. К нему легко на машине проехать… Ну, так как, ждать вас в гости?
— Спасибо, — поблагодарила Нина. — Там видно будет…
— Спасибо потом будете говорить, — перебил Гарик, — когда на озеро приедете…
— Действительно там рай земной? — сбоку взглянула девушка на Сороку.
— Я не был и раю, — усмехнулся тот.
Гарик начал раздражать Сороку: зачем он ее приглашает на озеро? Дает понять, что она ему понравилась? А как же Алена? Готов с кулаками наброситься на любого, кто лишний раз на нее посмотрит! Нет, Сорока не ревновал его к Нине, упаси бог! С тех пор как они впервые повстречались на Кондратьевском проспекте, многое изменилось… То, что он увидел, стоя у газетного киоска, ошеломило его: Нина и Длинный Боб! Если до этого ему и хотелось увидеть девушку, то потом он больше не думал о ней. Но сегодня, когда неожиданно увидел Нину на набережной, будто сам черт толкнул его под руку, и он попросил Гарика остановиться…
Нина показалась ему еще более красивой, но какой-то другой, не той, которую искал на набережной в белую ночь…
В эту встречу Нина меньше напоминала ему воспитательницу Нину Владимировну. Сорока думал о Гарике. Собственно, ничего такого Гарик не делает, чтобы так сурово осуждать его. Обычная мальчишеская трепотня. В машине сидит симпатичная девчонка, Гарик развлекает ее, старается понравиться, ну и что тут такого? Приятно было бы ей ехать в машине, если бы Гарик так же мрачно молчал, как он, Сорока?..
Он уже не первый раз замечал за собой, что, рассердившись на друга, потом начинал оправдывать его. Последнее время Сорока чересчур критически стал относиться к нему. Сбылась давняя мечта Гарика: он имеет теперь машину. Правда, заявляет, что она общая, но факт остается фактом: Гарик с помощью своего родственника Вячеслава Семеновича заплатил почти всю сумму. Сорока добавил лишь триста рублей, сэкономленных к отпуску. Саша Дружинин не взял ни копейки за ремонт.
За руль «Запорожца» Сорока садился всего раза два. Еще ушибы не зажили, да и сломанная ключица побаливала. А вот сегодня он бы с удовольствием покатался по городу, но Гарик не предложил. Он, конечно, мог сказать ему, и Гарик сразу бы отдал руль, а вот сам предложить не догадался.
