Дрожь земли - Роман Глушков

До пульсации оставалось больше двух часов. Не слишком много, но при здешней мерзкой погоде и такой срок мог показаться вечностью. После дождя от земли поднялось марево испарений, быстро разнесенное ветром над всем Казантипом. «Тамбурный» вихрь и Цитадель казались сквозь туманную дымку лишь мрачными монументальными контурами. В затянувшей бухту пелене измороси – там все еще продолжал идти дождь, – маячили громадные, достигающие небес тени. Выглядели они донельзя жутко, но мы знали, что это всего-навсего обычные для «морского» Пятизонья смерчи. Именно они, по словам ученых, неустанно высасывали из моря воду и затем обрушивали ее на остров. А причиной всех этих нескончаемых погодных пертурбаций был якобы Барьер. Он образовывал парниковый эффект, который, вкупе с аномальными выкрутасами Зоны, сам становился одной гигантской, отвратительной аномалией.

За время, что мы ожидали пульсацию, ветер вновь трижды усиливался до ураганного, и нам пришлось столько же раз выслушивать ор завывающих ветряков. Никто из нас от него вроде бы не рехнулся, хотя нервных клеток он нам поубавил. На фоне этого воя даже возобновившийся дождь выглядел вполне безобидной неприятностью.

Пульсация состоялась в точности как предсказывала Марга. За полтора часа до катаклизма вращение «тамбурного» вихря усилилось, его размеры увеличились, а земля у нас под ногами заходила ходуном. Все шло по расписанию. Химеры также объявились в соответствии с ним. Носясь в тумане стаей светящихся призраков, они взялись зачищать центр локации с тем энтузиазмом, на какой только были способны. Если бы не «пение» ветряков и шум бури, мы непременно расслышали бы доносящийся оттуда шум сгоняемых в Узел биомехов. А возможно, и вопли сталкеров. Тех бедолаг, которые поленились ознакомиться с прогнозом пульсаций и приблизились к «тамбуру» в эти смертельно опасные для телепортации часы.

Проклятый Ипат так и не дал о себе знать, чем опять подтвердил мои опасения. То, что он задумал какую-то гадость и вскоре воплотит ее в жизнь, было очевидно. Как очевидно и то, что его маниакальная одержимость начинала всерьез действовать мне на мозги. Поиски Мерлина и без того отнимали у нас уйму сил и нервов. А тут еще орденский охотник так некстати на мою драгоценную голову навязался! Жаль, что Динара его вчера не шлепнула. Говорит, испугалась погони обозленных напарников Ипата. Но разве она – зоркая следопытка – не видела с холма, что в округе, кроме нас и Ползуна, больше никого нет?..

Все же, чую, темнит наша Арабеска. А я-то, поверьте, обладаю отменным чутьем на такие вещи. Одно утешает: находись она с Ипатом в сговоре, ей незачем было мешать ему меня прикончить. Питерка ведет свою игру, это очевидно. И пока ее цели совпадают с нашими, нам с Жориком выгоднее ей доверять. По крайней мере – да простит меня напарник, – от Динары в наших поисках проку будет куда больше, чем от недотепы Дюймового…

«Шестнадцатый» сдержал данное нам и Механику слово. Наш винтокрылый друг нарисовался над Воющим полем сразу, как только аномальное буйство в центре локации начало подходить к концу. Зрение у Железной Леди отменное, и мне не потребовалось лезть вон из кожи, дабы привлечь внимание дракона. Зависнув над нами, он описал в воздухе лихой приветственный пируэт и пошел на посадку.

Как многие из вас помнят, из-за отсутствия у мутировавшей «Пустельги» кабины я и Жорик путешествовали натуральным образом в драконьих когтях. Сплетая их на задних и передних лапах, биомех делал нам обоим по креслу – жесткому и неудобному, но вполне пригодному для полетов на небольшие расстояния. Сегодняшняя наша воздушная прогулка должна была пройти таким же манером.

Дракон снизился почти до земли, но, экономя время, садиться не стал. Нам пришлось забираться в кресла и устраиваться в них практически на ходу. Задняя пара лап у «шестнадцатого» была крупнее и когтистее передней, и в ней, потеснившись, могли уместиться двое человек. Например таких, как Жорик и Динара. Скромная комплекция последней позволяла ей пристроиться на том краешке сиденья, какой великодушно выделил питерке увалень Дюймовый. Конечно, мы могли бы для пущего удобства поменяться с ним местами, но я не намеревался уступать кому бы то ни было свое «почетное» переднее «кресло». Оно находилось аккурат под недоступной мне ныне кабиной, и в нем я мог хотя бы символически, но вновь ощущать себя пилотом «Пустельги».

Блажь и глупый самообман, скажете вы и будете, несомненно, правы. Но как бы то ни было, никто не вправе упрекать меня в этой маленькой, безобидной слабости. Окажись вы на моем месте, тоже небось упрямо не смирились бы с мыслью, что теперь не вы являетесь хозяином этой винтокрылой машины.

Гудящие ветряки помахали нам вослед ржавыми лопастями, и мы помчались сквозь бурю на юго-восток – туда, куда указывали расшифрованные Маргой координаты. Лететь нужно было на окраину локации, почти к южной границе Барьера. По «сухопутным» сталкерским меркам – приличное расстояние. Но у дракона, даже с учетом непогоды, на это обещало уйти максимум четверть часа. Болтаясь на открытом ветру у биомеха под брюхом, мы едва успели бы продрогнуть, как вновь ощутили бы под ногами твердую почву. А затем немного прогрели бы косточки у находящихся неподалеку от нужного нам района грязевых вулканов.

Это был единственный этап предстоящего нам пути, за который я практически не переживал. Все-таки перемещаться в Пятизонье по воздуху значительно безопаснее, чем путешествовать по земле. Воспарив вместе с товарищами в небо на драконьих «крыльях», я уже начал морально готовиться к трудностям, ожидающим нас по прибытии на место. Однако треклятые обстоятельства сложились так, что расхлебывать очередную кашу нам пришлось еще до того, как мы вернулись на грешную землю.

Собственно говоря, именно в благополучном приземлении и крылась суть нашей очередной проблемы. А мешало нам в этом, казалось бы, пустяковом деле звено военных вертолетов, неожиданно заявившихся к «тамбуру» в боевом строю со стороны Керчи. И рейд, в который их отправили, был отнюдь не учебным.

Неожиданностью они стали лишь для нас. На самом деле армия частенько устраивала после пульсаций подобные авиазачистки, пока извергнутые Узлом биомехи не расползлись далеко от «тамбура». Я не исключал, что военные могут и сегодня нагрянуть на Казантип, но рассчитывал, что нас к тому времени здесь уже не будет. И не было бы, задержись вертолетчики с вылетом еще минут на пять. Но их ударная группа, состоящая из четырех «Ка-85» «Пустельга» и пяти более грузоподъемных «Ми-32Т» «Громовержец», очутилась над побережьем Татарской бухты, когда подобравший нас «шестнадцатый» только-только набрал высоту.

На нашу беду, иных драконов при сегодняшней пульсации Щелкинский «тамбур» не исторг. Как, очевидно, и сколько-нибудь серьезных сухопутных биомехов. И потому, едва чистильщики обнаружили в небе нашего винтокрылого товарища, ему немедля был присвоен статус приоритетной цели. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вдобавок, не до конца утихший катаклизм еще не позволял вертолетчикам приблизиться к Щелкино. Вот почему они и решили не разделять силы, а накинулись на нас всем скопом. Тем более что мы двигались не к гиперпространственному переходу, а в противоположном от него направлении. И значит, имели меньше шансов улизнуть от стаи вооруженных до зубов охотников.

Видимость на высоте в полкилометра, на которую мы поднялись, была получше, чем на затянутой дымкой испарений земле. Взлетать еще выше было рискованно. Над нами свинцовой плитой висели тучи, чью непроницаемую мглу безостановочно расчерчивали молнии. Дракон их не боялся, но нам – беззащитным перед такой стихией пассажирам, – соваться в грозовой фронт было нежелательно. С высоты хорошо просматривалось, где над островом идут дожди, и облететь эти районы «шестнадцатому» не составило бы труда. А вот улизнуть от погони стало для него уже не столь простецким делом. Но так или иначе, а воздушный бой с многократно превосходящим нас по силе противником являл собой затею, самоубийственность которой мог оценить даже бесстрашный дракон.

Подобраться к нему незаметно чистильщики не могли. Поэтому они открыли огонь сразу, как только вертолетное звено сменило курс и рвануло наперерез летящему на юг биомеху. Тогда-то я и заметил угрозу. Множество – не меньше двух десятков – вспышек блеснули почти синхронно по левому борту от нас, и перепутать их со всполохами молний было нельзя.

Залп плазменных ракет, коими преследователи обстреляли дракона, производился по всем правилам такого рода атак. Лишь пять или шесть снарядов были наведены точно на цель. Прочие ракеты выпускались с таким расчетом, чтобы воспрепятствовать любым нашим маневрам уклонения и, взорвавшись, окружить нас концентрированным облаком плазмы. По «шестнадцатому» будто выстрелили из гигантской картечницы, где каждый снаряд был ко всему прочему разрывным. Вдобавок девять летающих крепостей мчались к нам с подветренной стороны, что давало и без того могучему врагу дополнительное преимущество.