Журнал «Вокруг Света» №10 за 2010 год - Вокруг Света

Сейчас мы стоим среди пасущихся коров на редкой траве и видим, что кроме ржавого столба, на котором до сих пор поворачивается флюгер, указывая направление ветра, от взлетно-посадочной полосы Бутиабы ничего не осталось. Абдул вспоминает, что в самолет пилот залез последним.

— Он был тогда совсем молодым пареньком, — говорит угандиец, как будто пытаясь объяснить происшествие.

Абдул подтвердил, что самолет действительно поднялся «немного, затем снова опустился», ударившись о землю, бак с левого крыла оторвало, начался пожар. Последним из самолета вылез Хемингуэй (он решил, что застрял, и выбил дверцу головой).

Угандиец нахмурился, вспоминая.

— Он побежал к нам. Волосы у него горели, он плакал.

Потерпевший крушение самолет, на борту которого путешествовали Эрнест Хемингуэй и Мэри. Фото: J.F. KENNEDY PRESIDENTIAL LIBRARY AND MUSEUM, BOSTON

Абдул жестом приглашает нас пройти за ним по пожухлой траве к месту, где растет одинокое колючее деревцо, по форме напоминающее кубок, которое здесь зовут молочаем. Именно сюда упал самолет, и именно здесь Абдул нашел обломки и сохранил некоторые из них. Он показывает мне обломки цилиндра, аккумулятор и обрывки обшивки фюзеляжа. Я спрашиваю, проявлял ли кто-нибудь хоть когда-нибудь интерес к этим реликвиям, материальным свидетельствам самой серьезной авиакатастрофы, которую пережил Хемингуэй. Он отрицательно качает головой. Никто здесь до нас не бывал. Я оглядываюсь. Стрелка указателя направления ветра скрипит, поправляя саму себя, — единственная веха на фоне скучного пейзажа. Трудно представить себе, что здесь могло произойти что-то важное.

Хемингуэй выжил в двух авиакатастрофах, последовавших одна за другой, о чем тут же с радостью возвестила мировая пресса. Но заплатил он за эти приключения очень дорого. В письме к Харви Брейту Хемингуэй так оценивал свои травмы: «Я разорвал себе почки, может быть, только одну, печень, селезенку (где бы она ни находилась), мозги вытекали через нос, отчего подушка каждую ночь оказывалась мокрой, верхняя часть скальпа обгорела и так далее, и тому подобное. К тому же… сделал пару вдохов в дыму, что никогда никому не шло на пользу, разве что Жанне д’Арк». Он не упомянул вывихнутые руку и ногу, разбитый позвонок, парализованный сфинктер и временную потерю слуха и зрения.

Мы возвращаемся в Масинди. Возможно, мое настроение испортилось из-за рассказа о катастрофе, но я начинаю замечать жестокую сторону местной жизни. Дверь в дом на окраине города разрисована воинственным граффити: «Мальчики-убийцы Бондо. Смерть грязным собакам».

Под вечер ко мне заходит мужчина. Его зовут Ибрагим Билал, на нем розовая вязаная шляпа, и он постоянно демонстрирует свой единственный белый зуб, который сильно выдается вперед. Он и его приятель говорят по-арабски. Ибрагим работал на компанию «Железные дороги Уганды» и помнит, как его отправили из Кампалы, столицы Уганды, в Бутиабу в январе 1954 года, чтобы привезти оттуда группу важных американцев, один из которых очень сильно пострадал.

Он отвез их в Кампалу в служебной машине «Форд Зефир», где поместились семь человек, в том числе доктор Кабрета. Один из мужчин лежал на матрасе на спине. Да, Ибрагим помнит, что он находился в критическом состоянии.

— Он испытывал тяжелейшие муки.

Как ни печально, Африка еще не перестала сводить счеты с Хемингуэем. Через пару недель на кенийском берегу около Шимони, где он выздоравливал, разразился лесной пожар, и, помогая тушить буш, Хемингуэй упал в огонь. Он получил ожоги второй и третьей степени.

Завтра мы улетаем из Энтеббе в Лондон. Погода улучшилась, давящая влажность уменьшилась, и после поездки через буш, во время которой все кости будто бы сместились, бассейн в гостинице «Озеро Виктория» выглядит очень заманчиво.

Хотя мы находимся здесь не так уж долго, кажется, что прошла целая жизнь. У Африки есть способность навязывать свои собственные временные масштабы, приспосабливая нас с нашим деловым западным образом жизни к своему темпу, к своему величественному ритму. В Африке понятие вечности кажется значительно более весомым. Она также дает тебе больше времени, чтобы многое понять. Здесь все видишь ясно и четко, впечатления остаются ярче, а воспоминания прочнее.

Возможно, так же было и с Хемингуэем. Он провел в Африке менее десяти месяцев, но в результате появились две книги (одна, правда, вышла после его смерти) — «Снега Килиманджаро» и «Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера».

Перевод Тамары Матц

![CDATA[ ]] ![CDATA[ ]]

(прослушано 29 раз)

Хотите журнал целиком?

Скачайте аудио-«ВС» здесь!

Поставившая мир на голову

АНТОН ФЕДОРОВ, ФОТО: ТИМУР АНИКЕЕВ

Первую леди йоги мир знает под именем Индры Деви, но мало кому известно, что знаменитая йогиня родилась и выросла в России, а звали ее тогда Евгения Петерсон-Лабунская

В СССР занятия йогой не приветствовались. Власть претендовала быть единственным «гуру». Слепые самиздатовские руководства по йоге передавали из рук в руки и зачитывали до дыр. Из Индии в Америку, оттуда в Европу и далее на Восток — таким кружным путем учение йоги дошло до России. Когда наконец в 1992 году книга «Йога для вас» в переводе на русский язык была опубликована в издательстве «Советский спорт», мало кто подозревал, что ее автор, Индра Деви, впервые познакомилась с учением йогов в дореволюционной России.

Евгения Петерсон с женихом Вячеславом Третьяковым. Фото: FUNDACIÓN INDRA DEVI, WWW.FUNDACION-INDRA-DEVI.ORG

А впервые разноцветные книжки, посвященные восточному учению, появились на полках российских книжных магазинов в начале XX столетия. Одна такая книжица «Четырнадцать уроков по философии йоги и восточному оккультизму» случайно попала в руки пятнадцатилетней гимназистки Женечки Петерсон и перевернула всю ее жизнь. Едва пролистав книгу, девушка вдруг почувствовала, что сердце ее неистово забилось: «Йога! Индия! Я должна туда обязательно по ехать». Однако прошло много лет, прежде чем ей удалось исполнить свою мечту.

Женечка родилась 12 мая (по новому стилю) 1899 года в Риге, которая тогда входила в состав Российской империи. Ее отец Василий Петерсон — крупный светловолосый швед, директор рижского банка, мать Александра Васильевна — актриса театра Незлобина, выступала под псевдонимом Лабунская. Новорожденная была крещена в православной церкви. Всю жизнь Первая леди йоги бережно хранила свой нательный крестик, на обратной стороне которого значилась загадочная дата: «31 апреля, 1899» — день, которого не существует. В 1917 году Женечка окончила гимназию в Петербурге с золотой медалью и вскоре стала студенткой театральной школы в Москве. Федор Федорович Комиссаржевский прочит своей любимой ученице блестящее будущее, но она уже тайно мечтает об Индии… 

Вскоре в России началась Гражданская война, жених Лабунской, блестящий молодой офицер Вячеслав Третьяков, безвестно пропал на фронте. Многие знакомые Петерсонов уезжают… Гонит страх. Евгения с матерью бежали в Латвию, затем в декабре 1920 года в Польшу, откуда год спустя перебрались в Берлин.

Забытый зов

В 1926 году, гуляя с мамой по Таллину, Женя вдруг замечает в витрине небольшой книжной лавки вывеску «Теософическая литература» и решает заглянуть в магазин. Продавец протягивает ей листовку. Оказывается, скоро в Голландии состоится съезд Теософского общества знаменитой Анны Безант, там будет присутствовать индийский йог Кришнамурти. «Я неизвестно почему решила , что мне обязательно нужно ехать в Голландию на этот съезд», — вспоминала позднее Евгения Васильевна.

В 1930-е годы Евгения ведет жизнь колониальной светской дамы. Фото: FUNDACIÓN INDRA DEVI, WWW.FUNDACION-INDRA-DEVI.ORG

Съезд проходил в местечке Оман, здесь располагалось огромное поместье голландского дворянина-теософа, который с удовольствием предоставил его для нужд своих соратников. В парке старинной усадьбы для изучения индуистской философии и приемов медитации собралось более 4000 человек. Жили они в палатках, сами готовили себе еду и мыли посуду. Пища была сугубо вегетарианской. «Я крутила носом и говорила, дескать, как можно есть эту траву; приеду домой, съем бифштекс», — вспоминала первая леди йоги. Сначала все происходящее воспринималось ею как своего рода восточная экзотика.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды вечером у костра молодая женщина не услышала, как гость из Индии, поэт и философ Джидду Кришнамурти, поет на санскрите древние священные гимны. «Мне показалось, я слышу забытый зов, знакомый, но отдаленный. С этого дня все во мне перевернулось. Эта неделя в лагере стала поворотной в моей жизни», — вспоминала Евгения Васильевна через много лет.