Серебряное кресло - Клайв Льюис

— Мне страшно снова облачаться в эти доспехи, — принц покачал головой. — Они, словно передвижная тюрьма, от которой исходил дух колдовских чар и рабства. Но я возьму свой щит.

Он вышел из комнаты и тут же вернулся с сияющими глазами.

— Смотрите, друзья мои, — он протянул им свой щит. — Всего час тому назад он был черен и безымянен, а теперь… — Щит отсвечивал серебряным блеском, и на нем, ярче крови, алело изображение Аслана.

— Теперь ясно, — сказал принц, — Аслан будет нам добрым повелителем, даже если его воля приведет нас к гибели. Я предлагаю преклонить колени и поцеловать его изображение, а потом пожать руки друг другу, как подобает добрым товарищам перед грозящей разлукой. Затем — спустимся в город и встретим то испытание, которое он нам пошлет.

Так они и поступили. Пожимая руку Джил, Ерш сказал: «Пока, Джил. Прости, если хамил. Надеюсь, ты доберешься до дома в целости и сохранности». «Пока, Юстас, — отвечала девочка, — прости и ты, если я была поросенком». Оба они — редчайший в Экспериментальной школе случай — назвали друг друга по имени, а не по фамилии или прозвищу.

Принц отпер дверь, и они вышли один за другим с обнаженными мечами, а Джил — с ножом в руке. Стража исчезла, огромный зал был пуст. Все еще горели лампы, в их тусклом свете нельзя было различить галереи и лестницы, по которым проходили путники. Звуки с улицы сюда почти не долетали, и в опустевшем доме стояла мертвая тишина. Только свернув с очередной лестницы в большую залу на первом этаже, они встретили первого подземельца — белокожее создание с поросячьим лицом, которое поедало остатки пищи на столах. Взвизгнув по-поросячьи при виде путников, он шмыгнул под скамейку и в долю секунды убрал туда же свой длинный хвост, а потом быстро-быстро выбежал через дальнюю дверь.

Из большой залы они вышли во двор. До Джил, которая на каникулах занималась верховой ездой, донесся запах конюшни — дивный запах деревни! Но тут Юстас вскрикнул: «Ой! Что это?». Яркая ракета засветилась над стенами замка, чтобы тут же рассыпаться зелеными звездами.

— Фейерверк? — удивилась Джил.

— И в самом деле. — откликнулся Юстас. — Только подземельцы не из тех, кто любит развлекаться. Это, должно быть, какой-то сигнал.

— Не предвещающий нам ровным счетом ничего хорошего, — заметил Лужехмур.

— Друзья мои, — заговорил принц, — когда человек решается пройти через испытания, подобные нашим, он должен проститься с надеждами и страхами, иначе смерть или избавление придут слишком поздно, чтобы спасти его разум и честь. Вперед, мои красавцы, — он открыл дверь конюшни, — вперед! Тихо, Уголек! Не бойся, Снежинка! Мы о вас не забыли.

Лошади испугались необычных огней и шума. Но та самая Джил, которая струсила перед черной дырой, ведущей из одной пещеры в другую, бесстрашно встала между двумя храпящими, бьющими копытами животными и помогла принцу в считанные минуты оседлать их и взнуздать. Джил села на Снежинку, а Лужехмур устроился за ней. Юстас залез на Уголька позади принца. Под звон копыт, разлетавшийся по всему Подземью, они выехали сквозь главные ворота на улицу.

— Сгореть не сгорим, и на том спасибо, — заявил Лужехмур, указывая направо, где метрах в ста от них в стены домов плескалась вода.

— Смелее! — сказал принц. — Дорога здесь крутая. За полчаса вода залила половину главного холма в городе, но, может быть, в следующие полчаса, она не будет пребывать так быстро. Я больше опасаюсь другого, — и он указал мечом на высокого подземельца с кабаньими клыками, за которым следовало шестеро других существ, самых разнообразных форм и размеров. Вся эта компания только что выскочила из переулка и пряталась в тени домов.

Принц скакал впереди, указывая остальным дорогу. Он намеревался объехать пожар (если это был пожар), надеясь выбраться к прокопанному на поверхность туннелю. Из всех четырех у него одного было бодрое настроение. Он то насвистывал, то напевал обрывки старой песни о Корин — Громовом Кулаке из Архенландии. Он так возликовал, освободившись от колдовских чар, что все нынешние опасности казались ему пустячными. Но спутникам его было жутковато.

За их спиной, судя по грохоту, сталкивались суда и рушились здания. Над головой, на сводах Подземья, мерцало огромное пятно серого света. Впереди, не меняясь в размерах, сиял загадочный алый свет. Оттуда слышался гул голосов, вопли, смех, стоны, грохот и скрежет. А перед ними лежал город, освещенный отчасти алыми отблесками дальнего пожара, отчасти же — кошмарным светом гномовских фонарей. Много было и таких мест, куда свет не падал вовсе. Там царила чернильная темнота, из которой то и дело выныривали подземельцы, пожирая глазами путешественников и тут же скрываясь. На путников глядели личики и морды, и рыбьи глаза, и медвежьи глазки. У иных подземельцев тело было покрыто перьями, у иных — чешуей. Из темноты высовывались клыки и бивни, скрученные носы, подбородки, длиной не уступающие порядочным бородам. То и дело, когда подземельцы, особенно крупные, подходили слишком близко, принц выхватывал свой блестящий меч. И тогда все эти существа, повизгивая и пощелкивая зубами, снова скрывались во тьме. Но стоило путешественникам, преодолев немало крутых улиц и окончательно обогнав наводнение, выйти к городской окраине, как дело приняло более серьезный оборот.

Алое пламя было уже близко, на одном уровне с ними, — а они все еще не могли понять, что это такое. Однако при его свете можно было лучше различить лица врагов. Сотни, тысячи подземельцев приближались к источнику алого сияния. Двигались они короткими перебежками и при каждой остановке оборачивались на путников.

— Если бы вы спросили меня, ваше высочество, — заметил Лужехмур, — я сказал бы, что эти твари собираются отрезать нам путь.

— Я тоже так думаю, — сказал принц. — Сквозь толпу нам не прорваться. Давайте держаться ближе к тому дальнему дому, постараемся скрыться в его тени. Мы с дамой поедем вперед. Несомненно, кто-нибудь из этих негодяев будет нас преследовать, ими все кишит здесь. Ты, длиннорукий, излови одного из них, если удастся. От него мы узнаем, что происходит и чего они хотят от нас.

— Но разве остальные не кинутся его спасать? — спросила Джил далеко не таким твердым голосом, как ей хотелось.

— Тогда, госпожа моя, — отвечал принц, — вы увидите, как мы погибнем, защищая вас, а вам придется перепоручить свою судьбу Льву. Вперед, добрый мой Лужехмур.

Квакль-бродякль с быстротой кошки соскочил с коня и скользнул в тень. Остальные, в течение томительно долгой минуты, продолжали медленно продвигаться вперед. Вдруг позади раздались леденящие кровь крики, сквозь которые пробивался знакомый голос Лужехмура: «Ну-ка, не кричи, пока тебя не треснули. Можно подумать, поросенка режут».