Феномен советской укранизации 1920-1930 годы - Елена Борисёнок

Тем же духом проникнуто письмо Н.И. Бухарину конца 1926 г., написанное неким А. Дятловым из Киева. Он озабочен тем, что «под флагом украинизации, необходимость которой вытекает не из „принципиальных“ основ ленинской тактики, а из соображений чисто фактического характера, начинает протискиваться и завоевывать укромное, но прочное местечко мелкобуржуазное понимание проводимого мероприятия»{419}. На Украине, утверждал Дятлов, «проводится энергичное возрождение „своей, национальной, украинской культуры“, организуются различные общества архимелкобуржуазного толка, проводится генеральное внедрение „украинской культуры“ в общественный и индивидуальный быт, вплоть до ношения селянських кожушков, смазных сапог и т. п.»{420}. Организация всевозможных «академий по изучению Шевченко», украинизация научных учреждений и вузов, запрещение приема в аспиранты лиц без знания украинского языка и т. п. приводит, по мнению автора письма, к «возрождению украинской культуры мещанского толка»{421}.

Дятлов предлагал не просто «оздоровить личный состав ответственных партработников», а «признать, что задачей партии является не украинизация пролетариата и не внедрение украинской культуры… а внедрение социалистической культуры, которая по своему существу интернациональна»{422}. «Ясно, – пишет он, – что никто не отрицает того, что партия должна внедрять социалистическую культуру среди украинцев на украинском языке, среди русских на русском…»{423} Главное, по мнению автора письма, «устранить всякий принудительный характер украинизации, исходящий сверху». Все должно делаться на добровольной основе, хотя неизбежно «процесс вызревания социализма… ведет, если хотите сказать, то к „русификации“…»{424}.

Хотя автор и не упоминал теорию борьбы двух культур Лебедя, но, без сомнения, относился к числу ее сторонников. Дятлов настаивает на том, что партия должна расширять социалистическую культуру на языке населения, среди которого работает, но не предпринимать никаких административных мер к ускорению этого процесса и тем более – внедрять украинский язык насильно. «Никакого принуждения! Никакого угнетения! Иначе… восторжествует культура украинского мещанства…»{425} – призывает киевский большевик.

Положение русскоязычного населения на фоне проводимой украинизации волновало многих партийцев. Например, во время своего выступления на собрании партактива в Одессе в январе 1926 г. член ЦК КП(б)У Ф.Д. Корнюшин получил из зала несколько записок относительно украинизации. Одну из них он направил секретарю ЦК КП(б)У В.П. Затонскому. В записке некто Кравчук писал: «Для вас более, чем для кого другого, должно быть ясным, что подавляющее большинство населения в Одессе и на Одесщине составляют русские и евреи. Зачем же по-ребячьи тешить себя и других, что это не так. Ведь поголовная украинизация – подавляющим большинством неукраинского населения – есть акт насильственного действия, свойственный колонизаторской политике буржуазии… Ведь нынешняя линия ведет к искусственному ассимилированию русского и еврейского населения среди привилегированной украинской нации… Надо же снять, наконец, шоры с глаз и не душить свободу языка неукраинской нации. Долго ли ЦК КП(б)У будет заниматься насильственной украинизацией и к чему это поведет?»{426}

Подобные высказывания свидетельствуют о том, с каким напряженным вниманием на Украине следили за нововведениями большевиков в области языка и культуры, поскольку возросшее значение национальной культуры не могло пройти незамеченным в пестром по этническому составу обществе. Расширение сферы применения украинского языка вызывало недовольство представителей русской культуры. Неудивительно, что чиновники всячески саботировали введение национальных языков в делопроизводство, а те слои населения, которые привыкли объясняться, читать и обучать своих детей на русском языке, не желали переучиваться.

В то же время национально настроенная часть общества, стремившаяся с помощью коренизации компенсировать неудачи в построении национального государства, выступала за ускорение ее темпов. В этих условиях большевистское руководство вынуждено было лавировать, то упрекая чиновников в «великодержавном шовинизме», то наказывая «буржуазных националистов», постоянно усиливая контроль за деятельностью интеллигенции. Лозунги, подобные выдвинутому Хвылевым («Прочь от Москвы!»), были для центрального руководства потенциально опасны и вынуждали принимать решительные меры против «темной стороны украинизации», а в конечном итоге партийное руководство нацелилось на искоренение инакомыслия в национальной сфере.

Итак, первоначальная установка на коренизацию как стабилизирующий фактор в национальных республиках не соответствовала ожиданиям большевиков. Более того, в дальнейшем эта политика заложила основы многих последующих конфликтов.

Таким образом, украинизация существенно изменила облик Украины и в социальном, и в культурном, и в экономическом планах. Противопоставляя политику украинизации политике царского правительства на Украине, большевики создавали прочную базу для развития украинской культуры, что вело к вытеснению культуры русской и русскоязычной и изменяло облик Украины как таковой. Советское национальное строительство ориентировалось на пространственно очерченные этнизированные нации, составившие ядро союзных республик. Коренизация как метод воплощения теоретических установок большевиков в национальном вопросе позволяла придать этим республикам необходимый внешний и внутренний национальный облик. Таким образом, украинизация существенным образом повлияла на становление украинской нации.

Глава 3

ПОДКОВЕРНЫЕ СРАЖЕНИЯ: ТАКТИЧЕСКИЕ МАНЕВРЫ БОЛЬШЕВИКОВ ВОКРУГ УКРАИНИЗАЦИИ

Украинизация и внутрипартийная борьба в 1923-1928 гг.

Низложение Квиринга

КУРС НА КОРЕНИЗАЦИЮ был принят XII съездом РКП(б) в 1923 г. на фоне ожидания, что вот-вот произойдет революция и в Германии. Однако вскоре стало очевидно, что мировой пролетариат не спешит прийти на помощь революционной России, а тем временем в стране не прекращались экономические и политические кризисы, весьма опасные для неустойчивой новой власти. Большевистское руководство, столкнувшись с крайне тяжелой экономической и социальной ситуацией в стране после окончания Гражданской войны, вынуждено было ориентироваться на нэповскую социально-политическую модель. Как известно, последняя предусматривала административную рыночную экономику при жестком политическом режиме (фактически партийное управление страной при номинальной власти Советов, активная работа государственных карательных органов, система цензуры, лишение отдельных категорий граждан избирательных прав и т. д.).

Противоречия между жесткой системой политической власти и многоукладной рыночной экономикой выливались в острые кризисы (так называемые кризисы нэпа в 1923, 1925, 1927 гг.). Естественным итогом сложившейся ситуации было обострение противоречий в центральном партийном руководстве вокруг вопроса о корректировке экономического курса, и эти противоречия усугубила борьба за власть после смерти Ленина в январе 1924 г. Первый этап такой борьбы заключался в противостоянии Л.Д. Троцкого так называемой «тройке», состоящей из Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева и И.В. Сталина. При этом украинские партийные лидеры, особенно первый секретарь КП(б)У Э.И. Квиринг, принимали довольно активное участие в этой борьбе. Квиринг поддерживал «тройку» в ее борьбе с Троцким и активно помогал Сталину в устранении одного из главных украинских троцкистов – Х.Г. Раковского.

Именно личная позиция главы КП(б)У, как считают украинские историки, привела к тому, что курс на коренизацию поначалу реализовывался лишь на бумаге. Так, СВ. Кульчицкий полагает, что глава украинских коммунистов уделял мало внимания украинизации, поскольку полностью был поглощен внутрипартийной борьбой в Москве{427}. Несмотря на принятые постановления и распоряжения, к практическому воплощению украинизации харьковское партийное руководство приступило далеко не сразу.

Участие Квиринга во внутрипартийной интриге в конечном счете определило его дальнейшую судьбу. Расстановка сил в Москве постепенно изменилась: уже в начале 1925 г. обозначилось расхождение Сталина с Зиновьевым и Каменевым по ключевым вопросам политической стратегии партии.

«Новая оппозиция» Зиновьева и Каменева пыталась изменить расстановку сил внутри партии в свою пользу и решила привлечь на свою сторону первого секретаря КП(б)У (с марта 1925 г. – генерального секретаря). Первая такая попытка состоялась, по-видимому, еще в январе 1925 г. Квиринг, прибывший вместе с другими украинскими коммунистами в Москву на пленум ЦК РКП(б), был приглашен Зиновьевым к нему на совещание. На этом совещании речь шла о смещении Сталина с поста генерального секретаря. «Тов. Квиринг об этом совещании и о том, что там обсуждалось, нам никому ничего не сказал»{428}, – оправдывались позже украинские делегаты. Однако сторонники Сталина сработали оперативно – о совещании им стало известно уже на второй день.