Знаковые люди - Александр Соловьев

29 июля 1912 года император-реформатор скончался, оставив после себя страну, прыгнувшую из средневековья в современность.

Зигмунд Фрейд. Введение в психобизнес

Кто такой психоаналитик, сегодня знает каждый и каждый знает, что его услуги – дорогое удовольствие: за 45 минут полной словесной раскрепощенности вам придется заплатить от $50 до 250 (тем не менее в Америке этим увлекается каждый седьмой, в Европе – каждый пятый). Человека, придумавшего такой заработок, зовут Зигмунд Фрейд. О ЕГО ТЕОРИЯХ ИЗВЕСТНО МНОГО. О НЕМ САМОМ – МАЛО. Он не хотел, чтобы о нем знали.

– Ненавижу этих писак! – рычал Фрейд, вертя в руках свежий экземпляр своей очередной биографии. – Тысячу раз повторял, что общественность не имеет права на мою личную жизнь! Помру – тогда пожалуйста. И Цвейг – туда же, хочет, видите ли, увековечить мою жизнь! Я ему так и написал: «Кто становится биографом, обязуется лгать, утаивать, лицемерить, приукрашивать и скрывать свое собственное недопонимание». Биографы Фрейда недоумевали: ну надо же, какая цаца. Всю жизнь беспардонно копался в чужих жизнях, а тут – на тебе!

Тогда все только и говорили, что о переизданной истории 18-летней Доры, пришедшей к Фрейду с жалобами на непрерывный кашель, хрипнувший голос и боли в руках и ногах. Полежав часок-другой на знаменитом психоаналитическом диване, Дора призналась: друг семьи пытается ее соблазнить, а родители ее жалобам не верят. Начались долгие месяцы психоанализа.

– А знаете ли вы, что такое мастурбация? – сказал ей однажды Фрейд, поблескивая очками.

Дора залилась краской.

– А что такое оральный секс и однополая любовь? Фрейд курил одну сигару за другой. За стеной дыма Дора плохо видела его лицо. Фрейд говорил быстро, эмоционально. Он подробно рассказал девушке о половых извращениях, пытаясь внушить ей, что между нервным кашлем и оральным сексом есть прямая связь. 31 декабря 1900 года пациентка сбежала от него, и Фрейд изложил результаты этого опыта в специальной статье «Фрагменты анализа истерии: Дора». Европейская общественность начала века, взахлеб предававшаяся упадничеству, зачитывалась статьей. И проявляла к личности автора недюжинный интерес.

Да кто он такой, этот венский профессор, приписавший всему человечеству самые низменные с точки зрения этого человечества инстинкты?

Кто он такой, якобы доказавший, что каждый мужчина испытывает влечение к своей матери, а каждая женщина подсознательно желает разделить ложе со своим отцом? Кто были его родители и как у него самого-то со всей этой гадостью? Давать ответы на эти вопросы Фрейд не хотел, отказывая в аудиенциях потенциальным биографам. В подвалы собственного подсознания он не желал допускать никого.

Детство психоаналитика

Зигмунд Фрейд родился 6 мая 1856 года в городке Фрейберге, находящемся недалеко от границы Пруссии и Польши. Пять улиц, два цирюльника, с десяток бакалейных лавок и одно похоронное бюро. Городок находился в 240 километрах от Вены, и никакие ароматы бурной столичной жизни туда не доходили. Отец Фрейда Якоб был бедным торговцем шерстью. Недавно он в третий раз женился – на девушке, годящейся ему в дочери, которая год за годом рожала ему детей. Первенцем и был Зигмунд. Новая семья Якоба располагалась в одной, правда, достаточно просторной комнате, снимаемой в доме вечно пьяного слесаря-жестянщика.

В октябре 1859 года вконец обнищавшие Фрейды пустились на поиски счастья в другие города. Обосновались сначала в Лейпциге, затем в Вене. Но и Вена материального достатка не дала. «Бедность и нищета, нищета и крайнее убожество», – так вспоминал Фрейд свое детство. А еще прилежную учебу в лицее, успехи в языках, литературе, особенно античной, философии, похвалы учителей и ненависть сверстников, доводящих черноволосого отличника с тяжелыми кудрями до слез. Из школьных лет он, очевидно, вынес неудобный для последующей жизни комплекс: нелюбовь смотреть собеседнику в глаза.

Впоследствии, как и положено бедному еврейскому юноше, он увлекся политикой и марксизмом. Его лицейский друг Генрих Браун, основавший в 1883 году вместе с Каутским и Либкхнехтом Die Neue Zeit (орган немецкой социал-демократической партии), приглашал его сотрудничать. Но Фрейд сам не знал, чего хотел. Сначала он думал о занятиях правом, потом – философией. В результате, морщась от отвращения, отправился в медицинский – типичное поприще для юноши его национальности в то время. Преподаватели относились к нему так себе. Им не нравилась его непоследовательность в увлечениях, поверхностность и ориентированность на быстрое и легкое достижение успеха.

Молодость психоаналитика

После окончания медицинского факультета Фрейд ринулся в институт физиологии, где и проработал с 1876 по 1882 год. Он получал различные стипендии и с упоением изучал половые органы угря и других подобных тварей. «Никто никогда, – кипятился Фрейд, – еще не видел яичек угря». «Это были не половые органы угря, а зачатки психоанализа», – хором говорили годы спустя его последователи-психоаналитики. В 1884 году Фрейду надоедают угри, рыбки и ракообразные и он уходит в лабораторию профессора клинической психиатрии Мейнерта, чтобы заняться изучением мозга человеческих зародышей, детей, котят и щенков. Это было увлекательно, но не прибыльно. Фрейд пописывал статейки, написал даже книгу по модной тогда теме – афазии, расстройстве речи у больных, перенесших инсульт, но – тишина. За девять последующих лет было продано всего 257 экземпляров книги. Ни денег, ни славы.

А тут еще любовь. Однажды на отдыхе он увидел 21-летнюю хрупкую, бледную, невысокую девушку очень изысканных манер – Марту Берней. Ухаживания Фрейда были своеобразными. 2 августа 1882 года, спустя несколько месяцев после знакомства, он ей пишет: «Я знаю, что ты некрасива в том смысле, как это понимают художники и скульпторы». Они ссорятся и мирятся, Фрейд устраивает яростные сцены ревности, периоды кошмара сменяются счастливыми редкими месяцами согласия, но жениться без денег он не может. В 1882 году Фрейд поступает учеником в главный госпиталь Вены и получает там через год пост ассистента. Затем ведет там же платные занятия для стажеров, но все это – сущие гроши. Полученное звание приват-доцента по невропатологии тоже кардинально не меняет его положения.

В 1884 году появляется наконец надежда разбогатеть. Фрейд привозит в Вену из Мерка малоизвестный тогда алкалоид – кокаин – и надеется первым открыть его свойства. Однако открытие совершают его друзья Кенигстен и Коллер: Фрейд уехал отдохнуть с невестой, доверив начать исследование им, а они к его приезду успевают не только начать, но и закончить его. Мир узнает сенсацию: кокаин обладает локальным обезболивающим действием. Фрейд повторяет на каждом углу: «Я не в обиде на мою невесту за упущенный счастливый случай». Однако в своей автобиографии много позже пишет: «Из-за моей помолвки я не стал знаменитым в те молодые годы». И все время сетует на бедность, медленно приходящий успех, трудности в завоевании расположения людей, сверхчувствительность, нервы, заботы.

В следующий раз Фрейд упустил свой шанс в Париже, когда ездил стажироваться к доктору Шарко – тому самому, который изобрел контрастный душ. Шарко лечил истеричек, а таких на рубеже веков было больше, чем грибов после дождя.

Женщины в едином порыве падали в обмороки, не видели, не слышали и не обоняли, хрипли, рыдали и накладывали на себя руки. Тут-то Фрейд и надеялся показать, на что он способен. Перед отъездом он пишет своей невесте: «Моя маленькая принцесса. Я приеду с деньгами. Я стану великим ученым и вернусь в Вену с большим, огромным ореолом над головой, и мы тотчас же поженимся». Но приехать с деньгами не получилось. В Париже Фрейд понюхивал кокаин, шатался по улицам, попивал абсент, возмущался внешним видом парижанок (безобразны, кривоноги, длинноносы), по ночам сочиняя глобальный труд. О своей работе в одном из писем он говорил: «Каждую ночь я занимаюсь тем, что фантазирую, обдумываю, строю догадки, останавливаясь лишь тогда, когда дохожу до полного абсурда и изнеможения».

В общем, у Фрейда с Шарко не сложилось. Темные глаза Шарко, источавшие необычайно мягкий взгляд, смотрели больше поверх головы молодого Фрейда, без стеснения делящегося со своими друзьями ставшей навязчивой к тому времени идеей: «Чем я хуже Шарко? Почему я не могу быть таким же знаменитым?» По вторникам Шарко устраивал публичные сеансы, которые Фрейда завораживали (картина с изображением такого сеанса всегда висела впоследствии в его кабинете). В зал, набитый до отказа зрителями, вводили бьющуюся в припадке истеричку, и Шарко излечивал ее гипнозом. Лечение – это театр, понял тогда Фрейд. Так и должна выглядеть клиническая практика нового образца.

Единственное, что Фрейду удалось получить у Шарко, – его произведения для перевода на немецкий. Он перевел несколько толстенных книг по гипнозу, овладеть которым так и не сумел.