Большой, маленький - Джон Кроули

ТЕМНЕЕТ ПРЕЖДЕ, ЧЕМ РАССВЕТЕТ Флауэрсы обычно приходили по средам, принося тяжелые букеты цветов для комнаты Виолетты и хотя Виолетта всегда чувствовала себя виновато в окружении и постепенно увядающих цветков, она старалась выразить восхищение по поводу великолепных экземпляров, выращенных в саду миссис Флауэрс. Но этот визит состоялся в четверг и цветов не было. - Входите, входите,- сказала Виолетта. Неожиданно смутившись, они остановились у двери ее спальни.- Чашечку чая? - Спасибо, нет,- ответила миссис Флауэрс,- я на минутку. Они молча сидели, бросая испытующе взгляды друг на друга. Неловкое молчание несколько затянулось. Флауэрсы приехали сразу после войны туда, где раньше жил мистер Мак Грегор, по выражению мистера Флауэрса - "сбежали". Мистер Флауэрс имел положение и деньги, правда было не совсем ясно, каково это положение, а еще менее ясно было, как он получил деньги. Не то, чтобы они скрывали это, но казалось, что они находят банальным беседовать о трудностях повседневной жизни. Они состояли в теософском обществе, они оба были влюблены в Виолетту. В их жизни также было достаточно драматических моментов, она была полна неопределенности и трепетности, их жизнь протекала не совсем так, как бы это должно было быть; они были из числа тех, кто смотрит на жизнь как бы через огромный тусклый занавес, который всегда слегка приподнимается во время самых ужасных и острых событий и хотя он никогда не поднимался полностью, им все же удавалось заметить, как актеры занимали свои места и они напрягали слух, чтобы услышать, как меняются декорации. Как и Джон в свое время, они смотрели на Виолетту, как на одного из этих актеров или по меньшей мере как на тех, кто был за занавесом. И это делало ее для них еще более загадочной и восхитительной. Их визиты по средам давали пищу для спокойных разговоров по вечерам вдохновляли, заставляя благоговейно и бдительно относиться к жизни в течение всей недели. Но этот визит проходил не в среду. - Речь идет о счастье,- сказала миссис Флауэрс и Виолетта несколько мгновений пристально смотрела на нее, пока до нее дошло сказанное, но она расслышала это как "Речь идет о Счастье" - так звали их старшую дочь. Двух других дочерей звали Радость и Настроение Джой и Спирит. Наступило такое же замешательство, когда были названы и их имена: наша Джой уходит на целый день; наша Спирит приходит домой вся в пыли. Сжав руки и подняв глаза так, что Виолетта смогла разглядеть, что они разные от слез, миссис Флауэрс сказала: "Наша старшая дочь беременна". - Да что вы говорите! Миссис Флауэрс, которая своими тонкими мальчишескими усиками над верхней губой и большими сросшимися бровями напоминала Виолетте Шекспира, начала говорить так тихо и невнятно, что Виолетте пришлось придвинуться к ней, чтобы расслышать. Она уловила суть: Хэпинес беременна, как она сказала, от ее сына Августа. - Она проплакала всю ночь,- продолжала миссис Флауэрс с глазами полными слез. Не то, чтобы мистер и миссис Флауэрс верили в стыд или честь; их собственные брачные узы были скреплены до того, как прозвучали соответствующие слова. Нет: дело в том, что Август, казалось, не понимал этого так, как они, или может быть, он понимал это лучше, но мягко говоря, они считали, что он разбил сердце девушки, хотя, как она утверждала, он любил ее. Они хотели бы узнать, известно ли Виолетте о чувствах Августа и если да, то что он собирается делать дальше. Виолетта пошевелила губами, пытаясь ответить, но не смогла произнести ни слова. Потом она взяла себя в руки. - Если он любит ее,- сказала она, тогда... - Может быть,- перебил ее мистер Флауэрс,- но он говорит, по ее словам, что есть что-то еще, или кто-то еще, у кого есть преимущество, кто-то...- Что он уже обещал другой,- вступила в разговор миссис Флауэрс, что она тоже, ну, вы понимаете. - Эми Медоуз? - спросила Виолетта. - Нет, нет. Не это имя. Ты не помнишь имени? Мистер Флауэрс откашлялся. - Хэпинес была не совсем уверена. Может быть... это не одна девушка. - О, мои дорогие, мои дорогие,- только и могла выговорить Виолетта, понимая глубину их отчаяния и не усилия, которые они прилагали, чтобы не показать своего осуждения. Она не знала, что сказать. Они смотрели на нее с надеждой, они надеялись, что она скажет что-нибудь такое, что облегчит им ту драму, которую они переживали. Но в конце концов она слабым голосом и с безнадежной улыбкой смогла сказать им, что они не первые, кого постигло такое несчастье, что это уже бывало не раз в жизни. - Мы не первые? - Нет, я хотела сказать, что такие случаи не раз были. Их сердца дрогнули. Она знала: она знала предшественниц. Кто они были? Это было что-то, о чем они имели очень слабое представление. - Не впервой,- повторил мистер Флауэрс и его брови поползли вверх. - Да. - Может быть, это,- прошептала непослушными губами миссис Флауэрс,- сказка? - Что? Ах, да,- сказала Виолетта бездумно. А что случилось с Эми? Как Август дошел до такого? Откуда у него столько дерзости, чтобы так вести себя с девушками и разбивать им сердца? Ее охватил страх. - Я ничего не знала об этом, я никогда даже не подозревала... О, Август, с трудом проговорила Виолетта и уронила голову на руки. Откуда она могла знать? Разве она могла спросить у него об этом? Захотел ли бы он ответить ей? Видя, что она так расстроена, мистер Флауэрс придвинулся к ней! - Мы совсем не хотели так обременить вас,- сказал он.- Мы тоже думали об этом и мы не были уверены, что это кончится добром. Хэпинес не винит его. - Конечно, нет,- сказала миссис Флауэрс и мягко дотронулась до руки Виолетты.- Мы ничего не хотим. Это вовсе не то. Новая жизнь - это всегда радость. Она будет нашей. - Может быть, позже все станет на свои места,- сказала Виолетта. - Я уверен,- поддержал ее мистер Флауэрс.- Это все, как в сказке. Но Виолетта видела, что и позже ничего не будет ясно. Сказка... Да, это было частью сказки, но вдруг она осознала, как человек, который находится один в комнате, читая и работая, пока светло и внезапно отрывается от своего занятия из-за того, что становится темно с наступлением вечера, она осознала, что причина в том, что наступил вечер и что еще долго будет темно, пока наконец не рассветет. - Пожалуйста,- сказала она,- выпейте чаю. Мы зажжем свет. Побудьте еще. Она услышала, как и все услышали, как к дому с шумом подъехал автомобиль. Сколько может продолжаться сказка? Она спрашивала об этом и миссис Август Андерхил отвечала ей тогда, что и она, и ее дети, и ее внуки - все будут похоронены раньше, чем кончится сказка. Она взялась за шнур, тянувшийся к лампе, но некоторое время не включала его. Что она сделала? Может быть, ее ошибкой было то, что она не верила, что сказка может длиться так долго? Да, это было так. Но она изменится. Она исправит все, что можно, если только хватит времени. Должно хватить. Она протянула за шнур и лампа осветила темные окна, а комната снова стала комнатой.

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ АВГУСТА Огромная луна, посмотреть на которую Август взял Маргарет Дженипер, взошла, хотя они даже не заметили этого. Август настаивал на том, что такая луна - к урожаю и даже спел об этом песню Маргарет, пока они быстро ехали вдоль поля; но эта луна не означала богатого урожая. Огромное, янтарного цвета светило вышло на небо в последний день августа. Лунный свет освещал их. Теперь они смогли рассмотреть ее. Август был слишком изумлен и переполнен чувствами, чтобы делать что-нибудь еще, хотя бы утешить Маргарет, которая тихонько плакала позади него, хотя кто знает - может быть, это были слезы счастья. Он не мог произнести ни слова. Он даже сомневался, сможет ли он когданибудь снова заговорить. Может быть, если он будет держать рот на замке... Но он знал, что не сможет. Маргарет подняла освещенную луной руку и легонько дернула его за усы, которые он начал отращивать, смеясь сквозь слезы. - Все так красиво,- сказала она. Он, как кролик, дернул носом. Почему они всегда растравляют рану, неужели ему придется сбрить усы? Ее губы покраснели, а кожа вокруг слегка вспухла от поцелуев и слез. Ее кожа была нежной по сравнению с ним, но он никак не ожидал, что она окажется усыпанной розоватыми веснушками, хотя ее узкие бедра были белыми и гладкими. Сквозь расстегнутую блузку были видны ее маленькие, острые груди, увенчанные большими сосками - ее мальчишеская грудная клетка казалась тесной для них. Нежные, светлые волосы покрывали грудь вокруг сосков. Боже, какие тайные места были доступны его взору. Он с необыкновенной силой ощутил прохладу обнаженного тела. Следовало бы прикрыть эту наготу, самые интимные части тела, которые казались беззащитными, как тело улитки, вытащенное из ее раковины, ему даже захотелось набросить на Маргарет все ее хорошенькое нижнее белье, разбросанное по машине и свисающее фестонами. Вся эта картина вызвала в нем новый приступ желания. - О,- сказала она. Возможно, она и не получила больше удовольствия от олуха, который лишил ее девственности, у нее не было времени подумать об этом. - Ты сейчас снова сделаешь это? Он промолчал, так как ничего не мог поделать с собой. С таким же успехом можно было спрашивать форель, бьющуюся на крючке, будет ли она еще трепыхаться или прекратит это занятие. Сделка есть сделка. ОН только удивлялся, почему никто не остановил его. Он даже не думал о том, что тела, запахи, груди окажутся такими разными и имеющими свою индивидуальность так же, как лица и голоса. Он встречался со многими характерами. Он знал слишком много. Он громко зарычал от любви и знания, переполнявших его, и тесно прильнул к ней. Было уже поздно; луна наконец, взобралась на небо и от этого стала белой и наверное, от холода сжалась и уменьшилась в размерах. Как печален был ее вид. По щекам девушки снова покатились слезы, хотя бы не похоже, что она плачет, казалось, что лунный свет вызывает эти невольные прозрачные капельки. Она была озабочена тем, чтобы скрыть свою наготу, хотя от него больше нечего было скрывать. Маргарет обратилась к Августу совершенно спокойным голосом. - Я рада, Август. Я рада, что это было у нас однажды. - Что ты имеешь в виду? - он не узнал своего голоса, таким хриплым и незнакомым был его звук. Обратной стороной ладони она смахнула слезы с лица, она никак не могла найти своей подвязки. - Я навсегда запомню это теперь. - Нет. - По крайней мере, знай это. Она подбросила платье и очень ловко натянула его на голову, потом немного повозилась и одежда опустилась на нее, как спускается занавес после окончания спектакля. Она откинулась к дверце, сжав руки и зябко поводя плечами. - Нет, Август. Ты не любишь меня и это так. Нет. Я знаю о Саре Стоун. Все знают. Все нормально. - О ком ты говоришь? - Как ты можешь! - Она посмотрела на него предостерегающе. Ему не хотелось испортить эту минуту грубым отрицанием или ложью. - Ты любишь ее. Это правда и ты знаешь это. Ему было нечего сказать. Это действительно была правда. В нем происходила такая бурная внутренняя борьба, что он едва слышал, что она говорила ему. - У меня больше никогда и ни с кем такого не будет, никогда. Она разволновалась, ее губы дрожали. - Я уеду и буду жить с Джефом, я никогда никого не полюблю, всегда помни это. Джеф был ее братом и работал садовником, ухаживая за розами. Она отвернулась. - А теперь отвези меня домой. Не сказав ни слова, он выполнил ее просьбу. Шум в его ушах сменился пустотой. Пустота... Он смотрел, как она вылезла из машины, прошла по листьям, залитым лунным светом, раскидав их в разные стороны. Она ушла, не оглядываясь, да он бы не смог этого и заметить. Пустота... Он выехал из тени и притормозил у перекрестка. Пустота... Он повернул к дому. Он не чувствовал себя человеком, принявшим решение, он чувствовал только пустоту, когда свернул на посыпанную гравием дорогу, подпрыгивая на пыльных кочках выехал на берег и направил свой форд по серебристой поверхности нескошеного пастбища и дальше, дальше, а вокруг него висела пустота. Двигатель заработал с перебоями: кончался бензин. Задыхаясь и фыркая, он проехал еще немного и совсем заглох. Если бы в районе десяти миль была эта проклятая заправочная станция, то от нее было бы сейчас немного пользы. Он немного посидел на остывающем капоте ни о чем не думая. Он удивлялся, неужели Маргарет думает, что он сделал это ради нее. Он отошел от автомобиля, отвязал беличий хвост - его нужно будет вернуть. Может быть, и они как-нибудь возвратят ему ту плату, которую он заплатил за все это. Скользя и спотыкаясь в своих кожаных модельных туфлях, он побрел в лес.