Unknown - KRISHNA

-Как добрались, господа офицеры, полушутя спросил Сергей Петрович, обводя взглядом своих 'вассалов'

- Петрович, ты же сам знаешь, к тебе пробираться - это недетский геморрой, - ответил Рыбников, комендант объекта 'Юр. Академия'. - Но, наверное, вопрос действительно важный раз меня задержал, а Евгения Александровича и Севастьяныча - к себе пригласил?

- Правильно мыслите. Какой вопрос сейчас и всегда самый важный?

- Не понял? Поясни. - Лица его и двух других 'комендантов' отражали смесь недоумения и заинтересованности

- Что у нас решает все?

- А! Кадры? Как завещал Иосиф Виссарионович!

- Вот именно.

Кравчий встал и подошел к шторке, которая закрывала приготовленную карту, с нанесенными на ней островками спасения, магазинами, продуктовыми базами.

- Вот, смотрите. Людям нужно как-то питаться, и еда есть в городе. Нужно просто пойти и взять ее!

- Если бы! - Грустно отозвался комендант Речьпорта, - Сергей Петрович, разреши свои пять копеек вставлю, - и дождавшись кивка Кравчего, продолжил, - это правило - пойти и взять, работало первые 2-3 дня с начала всего этого, - он махнул рукой в сторону окна и условного 'этого', - пока наша 5-тысячная орава (а у нас скоро таки и больше людей будет) не подъела все, что находилось на расстоянии полукилометра от объекта укрытия. А что дальше то делать?

- А дальше нужно выходить за простреливаемый с крыши объекта периметр и углубляться в город. - С наигранной наивностью в голосе ответил Кравчий.

- Но у нас для этого просто людей! - Подал голос комендант 'речников', и остальные поддержали его кивками.

-А почему нет? Евгений Александрович, на твоем объекте же почти восемьсот человек? - Ну да ладно - 75% из них, если не больше, женщины и дети, но ведь остальные - мужики?

- Сергей Петрович, я смотрю, ты мою цидульку держишь?

-Ну?

- Их шестеро было сначала. Все с оружием, все при голове, и все 'нулевые'. Слукавил я, что они сбежали. Один раз эта команда за продуктами съездила - удачно, второй раз - тоже, а на третий - нарвалась на какой то выводок морфировавших собак в магазине. Ребята потеряли одного человека, но с продуктами таки вернулись.

- И?

-Да ничего. Приехали, выгрузили продукты из машины, четверо внизу осталось, а пятый поднялся, пожал мне руку, и они уехали. Сказали, что насовсем.

- Надеюсь, не останавливали?

- Мы не идиоты.

- Павел Маркович, а у тебя что? -Обратился Кравчий к коменданту 'юристов'

- Трое убитых 'в поле', и около сорока дезертировавших за последние два дня... Но вот число 'активных штыков', которых можно бросить в дело - увеличивалось крайне незначительно, если даже не уменьшатся.

- Евгений Александрович, а у тебя что за последнее время ?

- Один погиб - я про него говорил, и более двадцати просто ушло за вчерашний день, - он хотел продолжить, но Кравчий движением руки остановил его

- Подожди, я об этом сейчас и буду говорить, поэтому я Вас и собрал. То, что 'нулевые' - не самые лучшие 'бойцы', все уже и так поняли?

-Угу. В целом нормальные люди, - были, но я даже рад, что они нас покидают. Очень многие из них, мягко говоря, отмороженные или смерти ищут, или... Да много разных ИЛИ, но для человека потерявшего всю свою семью - чем мы интересны? Ничем!

- А что с семейными?

- В целом, как солдаты или боевые единицы - гамно, - коротко резюмировал Прудников, и продолжил, - даже если они действительно солдаты.

-Тут я с тобой согласен, - поддержал Кравчий Прудникова. А затем его же и спросил, - ты последним прибыл, когда поднимался по лестнице, тот Кинг-Конг с дитем в обнимку в холе еще сидели?

- Да, но его вроде пытались куда то отвести. Кажется неудачно.

- А ведь он пешком с ломом в руках несколько дней шел через пригороды и по железке.

-Пешком!? С ломом?!

- Угу. К семье шел. И нашел. Один сын, правда, уцелел. Он его теперь из рук не выпускает, возможно, слегка тронулся, я не знаю.

- К чему ты это?

- Как вы думаете, смогу я просить его оставить сына на чье то попечение и уехать на задание? Да он же меня прибьет в аффекте! - Ответил Кравчий, повышая голос.

- Петрович, я кажется, понял что ты хочешь сказать, - нулевые - это 'отмороженные', 'суицидники' и потенциальные дезертиры, но и с 'семейными' не легче, потому что...

- Тряпки, - ответил Кравчий. - Не в упрек им, но родители, жена и дети, половина из которых уже успела сдохнуть и обратиться, а вторая половина рядом с ними сидит и от страха усирается - это не самый лучший стимул для дальних экспедиций и ближних вылазок. Одни не могут своих бросить, другие готовы, но на них жены висят и волком воют, а с третьими - все и сразу, только бы к уцелевшим детям быть поближе, а от 'обратившихся' - подальше. В лучшем случае их к амбразурам можно ставить, что бы 'тех', что у забора топчутся - отстреливали, да яму для утилизации копать.

- Какую яму? - Уточнил Прудников.

- Евгений Александрович, куда вы деваете тех, кого упокоили? Я имею ввиду тех, что к вам в открытую лезет.

-В реку, ясное дело.

- О! А нам куда прикажете? Со вчерашнего дня все, кто 'не могЕт' работать на выезде, роют яму для утилизации трупов - и у нас, и у 'Юристов', и у 'Двух башен'. С энтузиазмом, я скажу, роют, наперегонки - только бы к семье поближе и за периметр безопасности не выходить.

Кравчий сделал глоток воды, обвел присутствующих взглядом и продолжил, - Господа Енералы, какие будут предложения по кадровому вопросу?- Не кормить, прогонять, расстреливать?

Они еще долго спорят, но все предложения, как отмечал потом про себя Сергей Петрович, сводились к полумерам, не могущим решить принципиальную проблему - проблему еды и безопасности.

Выход из нее наметился лишь неделю спустя, и Сергей Петрович долго потом удивлялся - почему он тогда не увидел такое простое и красивое решение.

Около 23,30 Детский Дом ?5 имени Макаренко - Их было пятеро, и это было ее ближайшее окружение, 'свита', 'рада', малый совет', "ближники" - они называли себя по-разному.

Маша, Маруся, Бортник и доктор - сейчас были ее гостями, и сидели - кто за столиком, кто на табурете, а кто-то тонул в углу кожаного дивана.

Недосып, усталость и нервное напряжение стали привычны для них всех за эти последние дни.

И хотя почти весь Дом, за исключением часовых на мосту, давно уже спал, но сидящие в ее кабинете уходить не очень то и спешили. Такое бывает, когда после окончания тяжелого и напряженного дня впереди еще один не менее тяжкий день, и надо бы идти спать, что бы набираться сил. Но так хочется посидеть лишних минут пятнадцать - двадцать в блаженном ничегонеделании с чашечкой кофе или банкой пива, - когда это уже не работа, но еще и не сон. И именно в таком настроении усталости и отдохновения, человек расслаблен и склонен быть чуть более откровенным, чем обычно...И в один из таких моментов полной расслабленности - Маша и подловила ее на откровенность.

Спокойное перебрасывание фразами, анекдотами или впечатлениями от прошедшего дня - этим люди пытались ограничить свой разговор. И это было разумно и объяснимо: темы связанные с домом, родными или тем, что было еще месяц назад, никто не хотел поднимать, - слишком непредсказуемой могла быть реакция собеседников.

И поэтому вопрос Марии, словно ужом проскользнувший между анекдотом доктора и готовящейся репликой Бортника, достиг цели: в сторону Той, кому был задан вопрос, повернули лица, замерли и умолкли все 'реллаксирующие'.

- А что мы потом делать будем ПОСЛЕ, ну, когда подвалы едой забьем? А дальше - что? - Тихо спросила ее Маша. Девушка не отличалась "ораторским" голосом, но ее вопрос услышали все, кто был комнате.

Увидев оживившееся лицо Самой, Маша продолжила говорить:

- Ну что дальше, к чему готовиться, какие планы. - Потом, выдержав паузу, стала говорить более уверенно, - Я имею в виду - будет ли у нас еще что-то такое глобальное, что ли. Ну не будем же мы, есть тушенку в ожидании, пока сюда не придут какие-нибудь плохие люди, очень плохие.

Сидевшая за столом женщина замерла, обдумывая как правильней передать свою мысль, а потом начала говорить:

- Нет, Машенька, мы сделаем все, что бы они не пришли, или чтобы их пришло поменьше. И затем, улыбнувшись своим мыслям, спросила, - Ты французский знаешь?

- Нет, а что.

- Тогда учи его. И местную географию, кстати, тоже учи.

- Зачем?

- Зачепиловка, Саивка, и прочие зажопински. Будешь там твердить 'женемапасижур' - много и часто, со слезами и на коленях. И я тоже буду твердить. Думаю, где-то через пару неделек надо будет уже начинать.

В комнате возникло напряженное молчание, прерванное затем громким смехом. Заржали два - 'сивых мерина' - сначала Бортник, а потом и доктор, почти одновременно понявших замысел своего 'работодателя'.

Это продолжалось около минуты - два уже немолодых мужика ржали, хозяйка кабинета улыбалась, а Главврач Дома и секретарь-распорядитель только недоуменно смотрели на все это, ожидая пояснений.

Первым не выдержал Бортник: