Сквозь тернии к счастью (СИ) - Фарди Кира

— Откуда в тебе столько злости? — простонала мама.

— От тебя, дорогая мамочка. Каждое действие имеет своё противодействие. Третий закон Ньютона.

— Но что я тебе плохого сделала? Это ты женился тайком и молчал об этом пять лет.

— Ой, вот только не надо фальшивых слез! Папа, она прекрасно все знала, следила за мной с помощью Пашки, а потом тайком удалила запись о нашей регистрации в загсе. Представляешь! Ты говоришь, она ночей у моей постели не спала? Чушь все это! В это время она думала, как избавиться от моей жены. Твои помощники, мамуля, не погнушались и книгу записей украсть.

— О боже! Вразуми этого несносного мальчишку! Что он несёт? Кто тебе внушил эти безумные мысли?

Мама вскочила, залпом выпила мое вино, к которому я даже не притронулся: так противно мне было, с грохотом поставила пустой бокал на стол и… успокоилась. Растерянность исчезла с ее лица. Оно будто затвердело и стало похоже на египетскую маску.

— Я сегодня разговаривал с Ритой, она и рассказала.

— Ничего удивительного. Я так и знала! Коля, он все эти годы общался с девчонкой? Она тебе дороже своих родителей?

— Мне дороги все! — меня уже трясло.

Если несколько минут назад я ещё контролировал свои эмоции, потому что выиграть время и найти паспорт было важнее, то теперь меня уже понесло. Я схватился за ручки кресла и отъехал максимально далеко от родителей, чтобы в отчаянии не плеснуть в эгоистичные лица остатками вина.

— Не заметно, — подлила масла в огонь мама.

— Я старался забыть Риту. Как я мог приковать любимого человека к постели инвалида?

— Господи! И за что нашей семье такое наказание?

— Рита не наказание. Я умираю, как хочу ее увидеть, но не знаю теперь, как вымолить прощение за годы молчания. А ещё и ты тут лезешь со своими планами! Хочешь, чтобы одним ударом развязал этот узел? Могу! Давай! — я сверлил мать взглядом и кричал.

Отец неожиданно сделал два шага ко мне навстречу, и в ту же секунду кожу обожгла пощечина. Я вскрикнул и схватился за лицо.

— Остановись уже, сын! — тихо, но твёрдо сказал он. — Есть предел обвинениям.

Да, точно! Предел есть. Я осознал это только сейчас. Предел моему терпению, предел веры в родителей, предел страданию. Все! Больше не хочу! В голове прояснилось. Краем глаза я заметил, как Дима спускается с лестницы, довольно улыбаясь, и снова пошёл в атаку:

— Мама, скажи, зачем ты уничтожила мой брак?

— Аня, ты и вправду это сделала?

— Конечно, нет! — мать подняла руки вверх. — Я первые недели после аварии и думать не могла о другом! Вы меня совсем чудовищем считаете?

— Дорогая, я тебе верю, верю, — отец обнял мать, та прижалась к его плечу и заплакала.

— Ладно, мы поехали в клинику, — сказал я и направил кресло к выходу.

Я устал. Смертельно устал. Эти дни буквально выжали из меня все силы. Мать утверждала, что она не причастна к исчезновению документов, я не знал: ей верить или нет, но пока и думать об этом не мог.

— Останься дома. Куда ты, на ночь глядя.

— У меня нет дома, — упрямо буркнул я.

— Негодный мальчишка! — воскликнула только что успокоившаяся мама. — Хочешь меня до инфаркта довести?

— Не хочу, поэтому лучше я поеду в клинику. Дима…

Дима мгновенно понял, что от него требуется. Он распахнул дверь и помог мне выехать на веранду. Мы уже были в машине, когда я увидел, как мама выбежала на веранду, размахивая руками. В ее руках был телефон.

— Поехали, быстрее.

Дима завел мотор, сделал почетный круг по дорожке, мелькнул габаритами. В зеркало я наблюдал, как мама одним огромным шагом слетела с крыльца и побежала следом. Охранник затормозил.

— Поехали! — приказал я.

— Может, что-то случилось?

— Очередной бзик мамы, не обращай внимания. В руках завибрировал телефон: отец. Я нажал на кнопку выключения: не хочу больше сегодня разговаривать. Надо собраться с мыслями.

— Куда сейчас?

— Мой загранично паспорт нашёл.

— Да.

— Тогда едем в аэропорт.

— Не рано?

— Пока доберёмся, решим все вопросы с посадкой в самолёт, тебе билет купим. Я бы ещё и от ужина не отказался. Столько энергии сжёг, что желудок сосет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дима ничего не ответил. Неожиданно все запланированное удалось. Система обслуживания инвалидов встретила нас у входа, и мы без проблем прошли все процедуры перед посадкой.

Да два часа до вылета нас разыскал Максим. Он радостно болтал, не останавливаясь, будто у него открылся кран словесного поноса. Мне бы тогда задуматься, прислушаться к его словам и насторожиться, но я слишком устал, поэтому воспринимал все отстранённо.

В самолете я сразу отключился и проснулся только перед посадкой. Болело все тело, не привычное к такой нагрузке. Пальцы левой руки онемели, телефон, зажатый в правой ладони, неожиданно выскользнул и упал на пол. Пока Дима добывал его из-под кресла, я удивлённо прислушивался к себе. В чем дело?

Ответить не успел: нужно было выбираться из самолёта. Меня встретили первого, провели через паспортный контроль и таможню без проблем. Макса ждал личный водитель, поэтому он спросил:

— Вас куда отвезти?

Хороший вопрос. Об этом я не подумал, когда планировал сбегать из Израиля. Я постоянно думал о Рите, но появиться перед ней в таком разобранном виде, не мог. Ещё мне совершенно не нравились мои руки, которые вели себя как-то странно, будто жили своей жизнью, вдали от хозяина.

«Ладно, отдохну хорошенько, потом все наладится», — решил я и сказал:

— Дим, закажи номер в отеле.

— Не нужно заказывать номер, — услышал я сзади мамин голос.

Я обернулся и остолбенел: недалёко от нас стояли родители.

Глава 24. Павел

Павел размашисто шагал к машине, и злость переполняла его до краев. После случившегося пять лет назад с Антоном, он научился сдерживать свою необузданную натуру. Выбрал холодный способ общения с неугодными людьми. Но эта тощая девица с большой грудью и дворовыми замашками умудрилась вывести его из себя.

Он покосился на Машу. «Интересно, у той нищенки тоже силиконовая грудь или своя?» — вылезла любопытная мысль.

Пашка встряхнул головой: что за идеи? И какое ему дело до титек Ритиной подружки? Надо было ей вмазать хорошенько, чтобы не имела привычки на мужиков наскакивать.

— Паша, ты уйдёшь просто так? — тронула его за локоть Маша. Она тяжело дышала, словно запыхалась от бега. — Тебя оскорбили, а ты уйдёшь?

— А что ты предлагаешь сделать? Взорвать кафе? Анна Анатольевна просто попросила узнать информацию, и все. Никому лишняя шумиха не нужна.

— Я тебя просто не узнаю, — капризно надула губы она, забираясь на пассажирское сиденье рядом с водителем. — А меня зачем сюда потащил?

— Торт в этом кафе вкусный, вот и хотел угостить, — буркнул Павел.

Он и сам теперь не понимал, с какой целью взял с собой Марию. Думал, если рядом будет женщина, его визит покажется случайным и не вызовет подозрения. Однако все повернулось иначе.

Он открыл дверь джипа и оглянулся, будто что-то его толкнуло в спину. В кафе появилась маленькая девочка и мужчина. Но обдумать, откуда они там, он не успел: заметил, как Анжела показывает средний палец через стекло!

Пашка сплюнул, сел, резко повернул ключ зажигания, и послушный внедорожник мгновенно тронулся с места.

— Спасибочки, наелась от души, — Маша обиженно поджала губы.

— Ладно, не злись! Я же не знал, что Ритка здесь директором работает. Нищенка поднялась, удивительно просто.

— Ты долго ещё собираешься быть на побегушках у матери Антона? Или по-прежнему не избавился от чувства вины? — поинтересовалась Маша, когда они уже отъехали на приличное расстояние от кафе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не говори ерунды! Какое чувство вины?

— Ну, если бы ты тогда Стрелу не подначивал, все сложилось бы по-другому.

— Кто ж знал, что он влюбится? Ты, вон, — Пашка покосился на грудь девушки, — не смогла завлечь его своими прелестями, как ни старалась.