Нам бы день продержаться. Дилогия - Михаил Поляков

Если посмотреть со стороны лейтенанта, плохо знающего линейку 28, то заслон и все находящиеся в нем свято верили и показывали, что галопируют по своей земле. А старослужащая половина заслона делала вид, что это так и есть. Интересно ж было без визы за границей погарцевать. Следовательно, караван с дровами, нарисовавшийся на узкой тропе, это суперборзость местных забугорных беспредельщиков. Оная наглость должна была быть незамедлительно пресечена и показательно наказана без применения огнестрельного оружия по людям, но жестоко и в то же время дипломатично.

Особенно дипломатично и миролюбиво прозвучал выстрел вверх из автомата каптера для придания большей паники как находящимся на пути домой персам, так и их животным. Инициатива каптенармуса заставы, одобренная лейтенантом, имела положительный эффект для наступающих на Тегеран пограничников. Ишаки, взбудораженные неслыханным и резким звуком, попытались развернуться и посмотреть и выяснить: «Это что ж там такое и так громко хлопнуло?» Хозяева ослов также проявили любопытство. После выстрела на мирный иранский караван с уворованными у нас в больших количествах дровами неслась, улюлюкая и увеличиваясь в размерах, кавалькада из одиннадцати всадников. Мчащиеся на гражданскую колонну из клубов облачного тумана кавалеристы угрожающе держали в руках снятые из-за плеч автоматы Калашникова, недвусмысленно удерживая их руками, перевитыми ремнем АК и АКСов, за тонкий ствол на лихом замахе.

Стрелять-то в нарушителей границы, которые ее перешли с хозбытовыми целями, строго запрещено. А поди угадай, с какими они задачами переехали таким табором к нам? И шо там у них у каждого под широкими одеждами? И в громадных кучищах дров, навьюченных на маленький тягловый скот? Вот народ и собрался, не нарушая инструкций, по русской традиции, заложенной еще гвардейцами Петра, выпнуть супостатов с нашей священной и неприкосновенной туркменской земли, не применяя оружия, почти в кулачки. Позорно, обидно и так, чтоб запомнили мусульмане, чей бог тут главнее! Православный, «кунешно», как говорил сын предыдущего начальника заставы! И исключительно надавать им люлей в образе русского пограничника украинской, чувашской, мордвинской, татарской, бурятской, белорусской, мордовской, башкирской и армянской национальности (остальные нации службу несли и в тревожке состояли).

Результат действий надвигающейся конармии и выстрела превзошел все ожидания, как наши, так и иранцев. Тем более, что клубящиеся фигуры всадников больше напоминали ночной кошмар, чем наших дисциплинированных хранителей границы в зеленых погонах. Ишаки заорали невпопад, не по команде и не в ногу. Рев самих себя всполошил животных и людей еще больше, чем надвигающаяся карающая длань заслона наших пограничников. Животные сделали несколько резких движений, чтоб сбежать подальше, чего им категорически противопоказано было делать в узости горной тропочки. И тут же завалились ногами в небо и в сторону, встать невозможно – тяжесть дров давит к камню гор. В воздухе поднялась пыль, мелькают копыта перевернутых транспортных средств. Погонщики, сбитые малыми родичами лошадей, выбираются ползком на тропу, а по очищенной от татей тропе уже гордо скачут, меняя направление ствола оружия в руке, интернациональные русские пограничники. Гогочут от удовольствия. И пугать не надо. И тут Бадья, впервые попавший в заграницу, но еще не знающий об этом, видит лежащий на тропе настоящий капиталистический колун, мечту любого высокогорного повара. И что делает этот тип? Он забывает, что прежде всего он пограничник. А потом повар! Привычка хватать то, что плохо лежит, тут же телепатически и воздушно передается от иранцев товарищу ефрейтору Будько. И заражает его мгновенно. Период инкубации болезни длится еще меньше, когда в голове у повара возникает видение дровяного склада с исполинскими в обхвате заготовками и треснутый обух своего собственного колуна, воткнутого в колоду.

Ну, вам что, жалко колун один-единственный подарить повару высокогорной пограничной заставы ПВ ФСБ и бывшего КГБ 29. А? Это ж вам не топор. Это к о л у н – само совершенство топора в завершенном виде большого и нанизанного на деревянную ручку тяжелого зубила.

Иранцы застыли, как зрители по бокам трассы ралли Париж – Тегеран – Ашхабад. Они-то точно знали, что находятся уже на своей земле. Поэтому явление вооруженных погранцов могло означать только три невозможные вещи: войну, месть – и их обидели так, что пиндюлей нарезать хотят, и им по барабану, на чьей территории это делать: на своей или на иранской. И самое невероятное – заблудились. Причем уровень фантастичности предположений возрастал в десятой степени геометрической прогрессии от первого варианта возможного к третьему.

– Война, – заорал один из них, сея панику и решив, что первое более вероятно. – Бежим, – призвал он к защите мусульманского отечества и храбро кинулся по бездорожью в сторону от тропы в горы. Остальных досов заклинило на месте видение современных индейцев от погранвойск. Самым умным оказался самый старый иранец.

Персидский старейшина шел первым в караване с дровами. Они не зря так хорошо поработали и нагрузили ишаков срубленной и увязанной в аккуратные вязанки древесиной. Высота кучи навьюченных дров втрое увеличивала рост животных. Ишакам, конечно, было трудно идти с такой поленницей над их спинами и головами, но прибыль от продажи в соседнем поселке должна была покрыть многие усилия своим объемом. У соседей дрова ценились высоко. Потому что деревья в их пустынных горах были редкостью, вырубленные под корень на растопку.

Соображал старик недолго. В его арсенале было мало русских слов, но полно интернациональных жестов и эмоций. От одной только мысли, что столько трудов и прибыль пропадут даром, если эти ненормальные уведут с собой весь караван в отместку за грабеж природных ресурсов своей территории, седые волосы шевелились во всех местах его организма сами по себе. Лейтенант, ехавший первым, уткнулся взглядом в фигуру худого и пожилого селянина, стоящего на коленях и распростершего разведенные руки к небу. Поза старика поперек тропы призывала небо, скрытое туманом облака, в свидетели, что произошла чудовищная ошибка.

– Иран! Иран! Иран! Иран! Иран! Иран! – не останавливаясь, даже не орал, а стонал он в плаче о возможной материальной потере и больших убытках. И с каждым словом кланялся и бил, бил, бил и бил кулаками и ладонями по чуть влажной горной земле, вымазывая и без того не очень чистые руки и рукава просторной одежды.

Битие родной земли и вопли старца не прошли даром для присутствующих. Летеха засомневался, иранцы возмущенно встали, грозно задвигали бровями и подняли гвалт с краев пешеходной трассы. На саму тропу выйти с обочин не решались. Количественного перевеса у местных не было. Оружия тоже. Они были рассредоточены в отличие от заслона вдоль тридцатиишачного каравана. А заслон сосредоточился за спиной старшего, с удивлением воззрившись на стоны и плач старейшины об иранской родине. На какое-то время все участники событий застопорились там, где находились, переваривая происшедшее. Иранцы поняли, что мы не соображали, что прем по их земле, и сейчас до нас это только начало доходить. Дунул ветерок и порвал и сдвинул клочья тучевого тумана. В образовавшуюся прореху мы ясно увидели в семистах метров от нас иранский поселок. От него двигался жандармский «ГАЗ-66», полный людьми в форме и с оружием. Автомобиль медленно отъезжал от дувала по бездорожью каменистого предполья в нашу сторону. Видать, жандармам тоже причиталась часть добычи. Иначе они бы даже ухом не повели бы в сторону границы и предприимчивых жителей кишлака.

В этот самый момент на младшего офицера, который рулил заслоном, снизошло откровение божье. И он, что называется, прозрел… И заговорил на самом понятном военном, русском языке, составленном в основном из монголо-татарских выражений.

– Ебаный в рот дурдом! Бляать! Ну ни хуя себе заслон! Суки! Куда вы, бляди, смотрели? Пограничники херовы! Деды недоделанные! А ну, заворачивай! Пидарасы слепошарые – кругом! Мать вашу в хвост и в гриву еб! Да я вас всех унавожу дома! Что вылупились, идиоты? Это – Иран! Сотру нах до позвоночника на левом! Сусанины, бляаать! Староссссслужащие! Уходим галопом! Аллюр – три креста! Разворачивай! И марш-марш! Уебываем к ебаной матери! – Команда, что называется, была слегка длинной, но в целом емкой, аргументированной и очень проникновенной. Все же удрать так сразу не получилось, народ, конечно, и сам трохи перепугался.

Одно дело на своей местности бить морды наглым сопредельщикам и выпинывать их подошвами и прикладами за пределы госграницы, а совсем другой коленкор, если вооруженная группа ПВ (КГБ, ФСБ, ФСК) ворвалась в соседнее мирное, независимое и представленное в ООН государство и устроила погром, нанеся своим видом моральный, психологический и физический вред как иностранным животным, которые свалились с тропы, груженные выше крыши ворованными предметами, так и их хозяевам, оскорбленным этим наездом в тот момент, когда они уже расслабились, оказавшись с краденым у нас имуществом на своей суверенной территории.