Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер

Охранники, само собой, немного перестроили амбар. Площадь жилых помещений была увеличена. Появились новые перегородки. Добавился еще один туалет. Появилось электронное оборудование. Теперь наш амбар стал больше похож на казарму.

В тот день я подметала и мыла полы в амбаре, скребла рукомойник, выбросила обмылок, оставшийся лежать на краю раковины, налила чистящей жидкости в унитаз. В последний раз уборка здесь производилась так давно, что на керамике успел осесть коричневый налет. Я оттерла всю голубоватую плесень между душевым поддоном и стеной, обложенной белой кафельной плиткой. Я отдраила все пятна на кафеле.

Достав чистое белье из сушильного шкафа, я застелила постель. Расправляя свежие наволочки, я думала об Энджи и Чарли: было бы неплохо, если бы это стало их домом. Затем я прилегла на кровати, терзаясь осознанием моего одиночества. В памяти всплыли строчки одного стихотворения: «Ледник стучится в шкаф, / Пустыни вздыхают в постели». Это… Оден[19]. Я рассказывала о его стихах ученикам в Лондоне и не понимала, как сидящие передо мной импульсивные подростки могут понять всю блеклость брака, из которого ушло сексуальное влечение. Тогда я представляла это весьма условно, получая сведения от подруг, чей брак дошел до полного развала. Теперь же, после года, проведенного в Велле, я познала всю блеклость на собственном опыте. Я громко продекламировала оставшиеся строчки четверостишия в тишине амбара: «И трещина в чайнике ведет / В страну увядающей смерти».

Я расстегнула пуговицу на джинсах и запустила руку себе между бедер. У меня перехватило дыхание. Пока пальцы делали свое дело, взгляд остановился на побеленном потолке. Я увидела паука, который спускался на паутине с треснувшей дубовой балки перекрытия как раз над моей головой. Его похожее на луковицу тело вращалось в луче света, приближаясь с каждой секундой. Внезапно меня охватил страх при мысли, что его лапки могут коснуться моего лица. Я вскрикнула, выдернула руку из джинсов и как одержимая принялась хлестать себя по щекам, не зная, куда же делся паук. Момент был упущен. Я поднялась, застегнула джинсы, поправила одеяло и ушла… неудовлетворенная.

Ухмыляющийся день заставил меня чувствовать себя грязной и озабоченной. У меня еще оставалось много работы. На ферме всегда найдется работа. Большинство из моих ежедневных дел уже наводило на меня тоску. Например, нужно было вырвать крапиву вокруг молодых деревцов, а еще прополоть грядку, где я выращивала пряные травы, но единственной отговоркой, которую я могла себе придумать, было пойти и поговорить с сестрами. Время шло. Я боролась с желанием, подобно наркоманке, закрывающей дверь перед носом наркоторговца, а затем без сил приваливающейся к двери с обратной стороны. Я вернулась в амбар и пересчитала ножи, вилки, ложки, кружки, чашки, блюдца, миски, мелкие и глубокие тарелки, хранившиеся в кухонном столе в ожидании воображаемых гостей. Так я дотянула до обеда.

К ужину упала еще одна кость домино. Я сказала Марку, что прибралась в амбаре на случай, если Энджи и Люсьен захотят остаться. Муж сказал, что побывал в лагере монахинь и перекинулся с ними парой слов. Судя по всему, они вполне безвредны. Марк еще пошутил в том смысле, что мы сможем извлечь из всего этого пользу. Несколько пар лишних глаз не помешают, чтобы за всем следить. К тому же надо быть настоящим храбрецом, чтобы осмелиться проникнуть в Велл теперь, когда здесь обосновались две наиболее ненавидимые в стране социальные группы – бродяги-путешественники и религиозные чудики. Я смеялась вместе с мужем. Марк сказал мне, что пообещал монахиням шланг для того, чтобы можно было присоединить его к крану, выходящему из трубы близ живой изгороди. Тогда я вызвалась отнести им этот шланг. В доме воцарился мир, однако зиждился он на пирровых победах и поспешных попытках примирения. Я нашла штуцер для шланга в амбаре и прежде, чем идти к сестрам, еще раз заглянула через заднюю дверь в дом.

– Ты точно не собираешься их отсюда выпроваживать? – спросила я.

Марк работал за своим столом.

– Пока нет! – крикнул он.

Я вертела небольшую пластмассовую насадку в руке, стоя на пороге в нерешительности.

– Просто…

– Что тебе надо? – крикнул мне Марк из кабинета.

– Ничего! Все в порядке! – крикнула я в ответ.

Я зашагала по дорожке. Отсюда видны были палатки и автофургоны путешественников. До моего слуха донеслись детские голоса. Один из голосов принадлежал Люсьену. Я бы его узнала везде. Пройдет год, и я буду двенадцать часов подряд вслушиваться в звуки окружающего мира, но так и не услышу его. А еще я увидела слабый свет, льющийся из ложбины, где располагались фургоны сестер. Хрипловатые крики Люсьена против пения сестер. Я предпочла сестер. Они собрались вместе и, казалось, поджидали моего прихода, хотя и не могли об этом знать. Все они как по команде в полном молчании отступили на шаг. Круг стал шире, и теперь я могла встать рядом с ними.

– Присоединяйтесь к нам, Рут, – произнесла Амалия.

Немного поколебавшись, я присоединилась к их вечерней службе.

И снова сестра Амалия декламировала первой, а другие подхватывали.

Узри Розу Иерихона!Узри Розу Иерихона!Узри Розу!

Тогда Роза Иерихона показалась мне умещающимся на ладони припыленным мусором, не более того. Сестра Амалия взяла ее, поцеловала и передала старшей по возрасту женщине слева. Та в свою очередь повторила жест и передала розу молодой женщине, на вид одного с Энджи возраста. Коротко остриженные рыжие волосы и темные глаза. Розу передавали по кругу так же, как чтение вслух по очереди передается в классе от ученика к ученику. Я понятия не имела, что делать, когда очередь дойдет до меня. Молодая женщина поцеловала это, а затем повернулась и посмотрела на меня. Я повторила ее жест, сложила вместе ладони рук и приняла розу. Мне не оставалось ничего другого. Я поднесла комок сухих стеблей к губам и притворилась, что целую их. Когда я открыла глаза, то увидела, как сестра Амалия улыбается. Я могла бы уйти после последнего произнесенного вслух «Аминь», но не ушла. Происходящее пленило мое воображение.

В следующий свой приход Хью спросил, осталась ли у меня Роза Иерихона. Он выглядел немного заинтригованным. Так получилось, что это растение осталось у меня, вернее, когда все закончилось, я сохранила розу в качестве напоминания о том, чему не следует верить и поклоняться. Взяв в руку розу, я встала на одно колено перед Хью и протянула ему на ладони комок мертвых стеблей, с которых кора осыпалась, подобно перхоти, на ковер.

– Узри Розу Иерихона!

Хью подался вперед и осторожно протянул ладони, словно не был уверен, стоит ли прикасаться к розе.

– Берите. Она не настолько хрупкая, как вам может показаться. В этом как раз весь смысл.

– И это Роза Иерихона? Вы сами в это верили? Как по мне, этого недостаточно, чтобы основать новую религию, хотя пять хлебов и две рыбины, признаю, тоже не слишком много.

Священник осторожно отломил одну из веточек, а потом переломил ее напополам.

– В ней нет ни унции влаги, нет корней, но при этом, как вы утверждаете, она жива…

– Удивительное растение. Все, что говорят о ней по телеку, правда. Это растение можно найти сухим и мертвым, как додо[20], на берегу Красного моря, наполовину похороненным под песками египетской пустыни. Ни корней, ничего не видно, пока… – я сделала для пущего эффекта паузу и взглянула на небо, – не пойдет дождь.

Священник проследил за моим взглядом, а я продолжила:

– После дождя это растение оживает. Каждая из этих маленьких сухих веточек наливается жизнью и расправляется, пока все это не превращается в сотни зеленых побегов и крошечных белых цветочков.

– И как долго это длится?

– До тех пор пока не прекращается дождь.

– А потом?

– Роза вновь умирает или, по крайней мере, выглядит засохшей.

– Я об этом слышал, но никогда не видел.

Преподобный Хью взвесил растение в руке, словно не мог поверить, что нечто, настолько легкое, словно перышко птицы, обладает такой силой.

– Красиво, Рут. Я рад, что вы ее сохранили.

– Можете оставить себе, если хотите. Кстати, если сестринство все еще существует, вы всегда сможете заказать такую розу онлайн. Они наладили надежный канал поставок из Сирии. Четырнадцать фунтов и девяносто девять пенсов, если не ошибаюсь. Небольшая цена за чудо.

Хью протянул мне розу обратно, но я ее не приняла.

– Ну же, уважьте старика в его старческом слабоумии. Давайте вынесем розу наружу. Мне бы хотелось увидеть, как она расцветает, когда на нее падает дождь.

Аноним крикнул из-за двери, что время посещения истекло. Я, протянув руку, помогла Хью подняться на ноги. Вес его тела тянул меня вниз. Священнику понадобилось несколько секунд, чтобы прочно встать на ноги. Он потянулся за своей тростью. Мы медленно вышли наружу. Священник – с тростью в одной руке и розой – в другой. Ошеломленный Аноним даже не нашелся, что сказать.