Северное сияние - Филип Пулман

Цыганская женщина это слышала и видела, Лира, – вот откуда мы это знаем.

А потом был большой судебный процесс. Твой отец не такой человек, который станет отрицать или скрывать правду, и судьи оказались в затруднении. Да, он убил, он пролил кровь, но он защищал свой дом и своего ребенка от насильника. С другой стороны, закон позволяет человеку мстить за оскорбление жены, и адвокаты убитого доказывали, что он действовал именно так.

Процесс тянулся неделями, доказательств с обеих сторон накопились целые тома. В конце концов судьи наказали лорда Азриэла, конфисковав все его имущество и все его земли, оставив его бедняком, а был он богат, как король.

Что до твоей матери, она вообще не желала об этом знать, и о тебе тоже. Она отвернулась от тебя. Цыганка сказала мне, что боялась, не будет ли мать обижать тебя, – женщина она гордая и надменная. Ну, и довольно о ней.

Оставалась ты. Если бы сложилось иначе, Лира, тебя могла бы растить кормилица-цыганка – она умоляла суд оставить тебя ей; но у цыган в глазах закона мало веса. Суд решил, что тебя надо поместить в женский монастырь, там ты и оказалась, с Сестрами-Послушницами в Уотлингтоне. Ты этого не помнишь.

Но лорд Азриэл не потерпел этого. Он ненавидел приоров, монахов и монахинь и, будучи человеком своевольным, просто приехал туда и увез тебя. Не для того, чтобы самому тебя растить или отдать цыганам; он отвез тебя в Иордан-колледж, а законникам сказал: попробуйте отобрать.

Ну, и те смирились. Лорд Азриэл продолжал свои исследования, а ты росла в Иордан-колледже. Одного потребовал твой отец, одно поставил условие – чтобы твоей матери не позволяли тебя видеть. А если она попытается, ее не должны допустить и должны сказать ему, потому что весь гнев, какой жил в нем, обратился теперь против нее. Магистр клятвенно пообещал. Так шло время.

А потом начались эти волнения из-за Пыли. По всей стране, по всему миру поднялась тревога. Нас, цыган, это не трогало, пока не стали красть наших детей. Тут и мы заинтересовались. Но у нас повсюду есть связи – даже в таких местах, каких ты и вообразить не можешь, например в Иордан-колледже. Ты об этом не догадывалась, но за тобой там наблюдали и сообщали нам с тех самых пор, как ты там появилась. Потому что мы тобой интересуемся, а та цыганка, которая тебя выкормила, она не переставала беспокоиться о тебе.

– Кто за мной наблюдал? – спросила Лира. Она ощутила себя важным человеком, ей было странно, что ее дела заботят таких далеких людей.

– Человек из Кухни. Берни Юхансен, кондитер. Он наполовину цыган; тебе это, конечно, и в голову не приходило.

Берни был добрый, бессемейный человек, один из тех редких людей, у которых деймоны одного с ними пола. Это на Берни она кричала от безысходности, когда увели Роджера. А Берни все рассказывал цыганам! Она не могла опомниться от удивления.

– Словом, – продолжал Джон Фаа, – мы услышали, что ты уехала из Иордан-колледжа, и произошло это тогда, когда лорд Азриэл очутился в неволе и не мог этому помешать. И мы помнили его наказ Магистру, и помнили, что человека, который был женат на твоей матери, политика, которого убил лорд Азриэл, звали Эдуардом Колтером.

– Миссис Колтер? – сказала ошеломленная Лира. – Она моя мать?

– Мать. Если бы твой отец был на свободе, она не посмела бы пойти против него, ты и сейчас жила бы в Иордане, ни о чем не ведая. Но почему Магистр тебя отпустил – это загадка, и я не могу ее объяснить. Ему доверили заботиться о тебе. Могу предположить только, что она имеет над ним власть.

Теперь Лира поняла, почему Магистр вел себя так странно в утро ее отъезда.

– Да, он не хотел… – сказала она, пытаясь вспомнить все в точности. – Он… Утром я должна была сразу пойти к нему, и он не велел говорить миссис Колтер… Он как будто хотел меня защитить от миссис Колтер… – Она запнулась, пристально посмотрела на обоих и решила рассказать всю правду о Комнате Отдыха. – Там вот что еще было. В тот вечер, когда я спряталась в Комнате Отдыха, я увидела, что Магистр хочет отравить лорда Азриэла. Он насыпал какой-то порошок в вино, а я сказала дяде, и дядя сшиб графин со стола. Так что я спасла ему жизнь. Никак не могла понять, зачем Магистр хотел отравить его, – он всегда был добрым. А когда я уезжала, он позвал меня рано утром к себе в кабинет, и надо было идти тайком, чтобы никто не узнал, и там он сказал… – Лира изо всех сил пыталась вспомнить, что в точности сказал Магистр. Не смогла; потрясла головой. – Я только одно поняла: он дал мне одну вещь и велел хранить в секрете от нее, от миссис Колтер. Думаю, вам можно сказать…

Лира сунула руку в карман волчьей шубы, достала бархатный сверток и положила на стол. Простодушный твердый взгляд Джона Фаа и пронзительный быстрый Фардера Корама с любопытством уперлись в него, как лучи прожекторов. Когда она развернула алетиометр, первым заговорил Фардер Корам.

– Не думал, что когда-нибудь увижу его еще раз. Это – символическое устройство. Тебе ничего о нем не говорили, детка?

– Нет. Только чтобы я сама научилась читать его показания. И он назвал его алетиометром.

– Что это значит? – спросил Джон Фаа, повернувшись к соседу.

– Это – греческое слово. Думаю, производное от алетейя, что значит истина. Истиномер. Ты научилась им пользоваться? – спросил он Лиру.

– Нет. Я могу наставить короткие стрелки на разные картинки, но с длинной ничего не могу. Она бегает как хочет. Иногда только, правда, если сосредоточусь, то могу ее куда-нибудь повернуть – или если просто думаю о ней.

– Что он показывает, Фардер Корам? – спросил Джон Фаа. – И как понимать его показания?

– По ободу идут картинки, – сказал Фордер Корам, бережно повернув прибор лицом к Джону Фаа, который смотрел на него твердым простодушным взглядом, – это символы, и каждый имеет целый ряд значений. Возьмем, например, якорь. Первое значение его – надежда, потому что поддерживает тебя, ты не отступаешь. Второе значение – стойкость. Третье – тормоз или предотвращение. Четвертое значение – море. И так далее, до десяти, двенадцати и, может быть, до бесконечного количества значений.

– И ты все их знаешь?

– Я знаю некоторые, но чтобы истолковать все, понадобилась бы книга. Я видел книгу и знаю, где она, но у меня ее нет.

– К этому мы вернемся, – сказал Джон Фаа. – Рассказывай дальше, как он работает.

– Тут три стрелки, – продолжал Фардер Корам, – с их помощью ты задаешь вопрос. Наставив их на три символа, ты можешь задать любой вопрос, какой придет в голову, потому что у каждого символа много уровней. Когда вопрос у тебя сложился, длинная стрелка поворачивается и указывает на другие символы, и они дают тебе ответ.