Ворон и роза - Сьюзен Виггз

На псарне Дэниел спросил у отца Дроза разрешение взять с собой Барри. Ему хотелось взять и Красавицу, но хозяин покачал головой.

— Уже подходит срок, — объяснил он. — Со дня на день у нее появятся щенки. — Отец Дроз положил руку на плечо Дэниела: — Я рад, что вы, наконец, выяснили кто вы такой, месье Северин.

— Дэниел. Просто Дэниел.

Он почувствовал себя неловко от того, что ему пришлось воспользоваться именем Мьюрона, чтобы усыпить бдительность и недоверие каноников.

Отец Дроз указал на двор, где мужчины возводили палатки для хранения пороха.

— Держитесь подальше от пороха, Дэниел. Я не очень доверяю этому веществу.

Барри бросился через ворота псарни. Опустив голову, он побежал по плотно утоптанному двору и задрал лапу у столба за главным зданием.

Как только приют скрылся из виду, Дэниел свистом подозвал пса. «Лорелея, — сказал он ему, надеясь, что Барри уже хорошо понимает команды. — Ищи». Пес гавкнул и побежал к склону Мон-Велан. Колено отозвалось резкой болью, но Дэниел быстро последовал за ним.

Пес вел его через заросли сосняка и нагромождения огромных камней. Дэниел бросил осторожный взгляд через плечо. Он надеялся, что сказал о себе достаточно, чтобы выманить убийцу.

Большая часть из того, что он рассказал каноникам, была правдой: ужасные воспоминания о восстании; кража золота из Берна; заточение Мьюрона. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что ввел их в заблуждение по поводу своей собственной роли, но эта ложь была необходима.

Дэниел весь напрягся, вспоминая интерес каноников к Жозефине. Заметил ли кто-нибудь, что он выдавливал из себя ответы? «Она и вправду так красива, как о ней говорят?» Воспоминания, вызванные этим вопросом, мучили его, и Дэниел вдруг пожалел, что его амнезия не была настоящей.

Он мог бы рассказать о ней гораздо больше. Он мог бы рассказать, что Жозефина Бонапарт нарядила проституток в Сен-Дени, словно школьниц, в хлопчатобумажные чулки.

Как он ее ненавидел! Ненавидел ее так сильно, что кровь закипала в жилах и мутился рассудок. Ненавидел с такой силой, как раб ненавидит своего господина. Ненавидел за то, что она владела его душой. Дэниел так глубоко погрузился в свои мысли, что едва не просмотрел Лорелею. Барри привел его к пруду. Пес уже давно нашел девушку и теперь лежал рядом.

Дэниел остановился и отвел в сторону сосновую ветку, которая закрывала девушку от его взора. Ему нужна была минута времени, чтобы собраться с мыслями, изгнать навязчивые воспоминания о Жозефине, прежде чем разговаривать с Лорелеей.

Девушка сидела у пруда, куда стекались весенние ручейки. Ее окружали деревья с только что распустившимися клейкими листочками и нежная, зеленая трава. Прижав колени к груди, Лорелея сидела, раскачиваясь из стороны в сторону.

Яркие солнечные лучи освещали ее, придав удивительный блеск ее волосам, окрашивая локоны гранатовым цветом.

Она казалась маленькой, хрупкой и очень уязвимой. Откуда-то из глубины души у Дэниела возникло сильное желание защитить ее. Усилием воли он подавил его. Он не рыцарь в сияющих доспехах, а убийца, который слишком затянул эту игру.

Но ему в голову вдруг пришла совершенно новая и неожиданная мысль. Как он мог даже подумать о том, чтобы лишить ее жизни?

Чувствуя себя неуверенно из-за происшедших в нем самом перемен, Дэниел подошел к Лорелее и сел рядом. Их окружил аромат земли и свежей травы. Девушка упрямо продолжала смотреть на воду.

Впервые она не улыбнулась ему и не прощебетала приветствие. Дэниелу не хватало ее тепла. Ему хотелось положить руки ей на плечи, но он сдержался. Непринужденные дружеские жесты принадлежали таким людям, как Лорелея — хорошим людям, на совести которых не висела смерть их товарищей. Дэниелу необходимо было узнать о смерти Анри Жуно, но он не знал, как ему заговорить о нем, не вызывая ее подозрений.

— Тебе не следовало убегать, — сказал Дэниел. — Ты бы избавила меня от длительной прогулки.

— Ты мог бы и не приходить сюда, — огрызнулась девушка, поворачиваясь к нему. Сердитые глаза Лорелеи были красными от слез. — Я знаю, что веду себя как маленький ребенок. Но мне хотелось отослать сегодня мой трактат, — слова полились из нее, как вино из бутылки. — Теперь мне придется ждать еще несколько недель, а к тому времени ты уже уедешь. Без тебя, одна, я совсем лишусь мужества. Да я уже упала духом. Как дерзко с моей стороны думать, что могу сказать что-то дельное в…

— Я отослал трактат с Эверардом.

— …учить ученых мужей, для которых это дело всей их жизни…

— Лорелея, я послал трактат.

— …заставлять их выслушивать идеи какой-то девчонки…

Дэниел все-таки прикоснулся к ней, и не очень нежно. Он взял ее за плечи и хорошенько встряхнул. В глубине души он догадывался, что не трактат, а его сегодняшние признания повлияли на ее настроение. Но трактат все еще оставался самой главной темой.

— Черт возьми, девочка, выслушаешь ты меня, наконец?

Лорелея удивленно заморгала:

— Не нужно меня так трясти.

Дэниел убрал руки.

— По крайней мере, я привлек твое внимание. Теперь, будь добра, выслушай меня.

— Конечно, Дэниел, — плохое настроение улетучилось так же быстро, как и появилось.

— И не прерывай меня.

— Прости меня.

Четко произнося каждое слово, Дэниел сказал:

— Я отослал твой трактат с Эверардом сегодня утром.

Девушка вытаращила глаза.

— Еще до молитвы. Я встретил Эверарда перед его отъездом. Твои бумаги уже на пути в Коппе, Лорелея. Не удивлюсь, если барон присудит тебе Приз Неккера.

Лорелея сжала руки в кулаки и застучала по земле.

— Ты глупец! Дэниел, как ты мог? Теперь весь мир узнает, какая я идиотка!

— О Боже! Ты сама не знаешь чего хочешь, женщина! Сначала ты убегаешь и дуешься, считая, что упустила возможность послать свои бумаги. А теперь ты ругаешь меня и называешь глупцом только за то, что я сделал именно то, чего ты так долго желала.

Девушка вдруг рассмеялась, обхватила колени руками и снова закачалась. Прежде чем Дэниел смог объявить ее сумасшедшей, она радостно вскрикнула и бросилась на него. В результате они оба растянулись на земле, а в следующее мгновение Лорелея уже была сверху и осыпала его лицо поцелуями.

Тело Дэниела сразу отозвалось на ее неожиданное нападение. Прикосновение ее губ было таким нежным — как крыло бабочки. Ее легкое тело прикрывало его подобно шелковому покрывалу. Дэниел обнаружил, что отвечает на ее искреннее чувство. Его руки медленно обвились вокруг ее хрупкого тела, и он нежно прижал ее к себе.

— Тихо, успокойся, — прошептал Дэниел, едва касаясь губами ее щеки. — Ты резвишься, как щенок.