Так угодно судьбе - Элизабет Моул

— Нет, не было… С первого взгляда как раз было видно совсем другое: он очень милый, нежный, сильный, умный. Такой, каких не бывает на свете, — мечтательно произнесла Нэш вслух.

— Это ты о ком? — услышала она за спиной голос своей помощницы Энн.

Нэш и не заметила, как спустилась вниз и очутилась в магазине.

— Просто так, ни о ком… — попыталась отговориться она, но Энн не отстала.

— Уж не о том ли загадочном незнакомце, который заставил тебя расцвести, словно розу? Это с ним ты провела прошлый уик-энд?

— Послушай, Энн, я не хочу сейчас говорить об этом. Давай займемся делом, сегодня вторник, самый напряженный день, — недовольно сказала Нэш. — И ни с кем я не была в выходные…

Но потухший взгляд говорил о том, что у Нэш сейчас не лучший период в жизни. Энн и другие это заметили, но сделали вид, что все идет как надо. Они слишком любили своего нестрогого и обаятельного «босса», чтобы причинять ей еще большие страдания.

Все последующие дни Доминик не звонил. Видимо, и вправду решил забыть о возлюбленной, об их чудесных ночах, полных любви и страсти… Но была ли любовь? — этот вопрос не раз задавала себе Нэш, ложась в пустую, холодную постель и тяжко вздыхая от тоски и чувства утраты чего-то родного и невероятно милого ее измученному сердцу.

Джина быстро поправлялась. Врачи, наблюдающие ее, поражались темпам выздоровления. Уже на третий день анализы были в норме, а Джина могла самостоятельно вставать и ходить по коридору. Сандра, Майкл и мистер Брегг ежедневно навещали ее, стараясь быть с ней как можно нежнее и тактичнее. Никто, естественно, не заговаривал о попытке самоубийства, да и сама Джина не хотела о ней вспоминать.

Она с радостью принимала знаки внимания от друзей и от отца. Словно избалованный ребенок, Джина позволяла себе капризничать, выражать недовольство чем-либо, с упоением наблюдая, как тем самым ставит близких в тупик. Майклу иногда казалось, что она симулирует слабость, отдаляя день выписки, чтобы подольше насладиться всеобщей заботой и лаской.

Сандра подолгу сидела у постели подруги, сочувственно глядя ей в глаза и страдальчески поднимая брови «домиком».

— Джина, солнышко, — ласково говорила она, — скажи, тебе правда лучше?

— Не знаю, кажется, да… Ой, ой! — стонала в ответ Джина, пытаясь приподняться, и хваталась за голову. — Наверное, общая слабость еще долго будет меня мучить. Это невыносимо, когда ты не можешь ничего сделать сама! А как я теперь буду жить, когда Доминик меня бросил?

— Никого он не бросил, успокойся, — уверяла ее Сандра, заботливо поправляя одеяло. — Он сидит в своем офисе и мечтает, чтобы ты позвала его. Знаешь, как он страдает! Мне Майкл говорил по секрету…

— Думаешь, он не уйдет от меня? — Губы Джины дрожали; она готова была разреветься, едва услышав не то, что хотела.

— Конечно же нет! — Сандра неестественно радостно улыбалась и похлопывала Джину по руке. — Какая же ты глупенькая! Разве он сможет оставить тебя одну в таком состоянии?.. То есть я хотела сказать, что он тебя любит, он привык к тебе. Поэтому скорее поправляйся.

Видя, что Джина заснула, Сандра с чувством выполненного долга покидала палату, чтобы на следующий день вернуться и начать этот разговор сначала. Раз так нужно для душевного спокойствия лучшей подруги, значит, она будет повторять одно и то же до тех пор, пока Джина окончательно не поправится.

Однажды, когда на смену Сандре пришел мистер Брегг, Джина открыла глаза и задумчиво произнесла:

— Папа, тебе не кажется странным, что Ник еще ни разу не навестил меня?

— Но, девочка моя, по-моему, ты сама не хочешь его видеть, — удивился старик. — Если надо, я сейчас же позвоню…

Он достал телефон, собираясь набрать номер Доминика. Однако Джина остановила его.

— Не надо, папа. Если бы он желал приехать, ему никто не помешал бы, даже я. Пусть работает, живет своей жизнью… Я не хочу навязываться, ты же меня знаешь. Может быть, когда-нибудь он вспомнит о несчастной Джине, которая так его любила!

И она горько заплакала. Мистер Брегг, встревоженный состоянием дочери, бросился за врачом. Тот дал Джине успокоительного и вызвал ее отца в коридор.

— Хочу вас предупредить: не следует заводить с Джиной разговор о том, что может взволновать ее. Это лишь усугубит состояние больной. Мы показывали вашу дочь лучшим специалистам, и те не советовали подвергать ее и без того неустойчивую психику стрессам. Должно пройти не мало времени, чтобы Джина полностью восстановила душевные силы. Слава Богу, что все закончилось благополучно!.. Кстати, мы можем направить мисс Брегг на лечение в клинику неврозов.

— Нет-нет! — испугано воскликнул мистер Брегг. — Моя дочь не сумасшедшая, она поправится. Это нервный срыв, только и всего…

— Как знаете. Но я все же советую серьезно подумать, прежде чем отказываться.

Врач ушел, а мистер Брегг совершенно расстроился. Он не хотел верить, что его малышка Джинни нуждается в лечении, и не где-нибудь, а в психушке! Нет, этого просто не может быть!

Доминик сидел в кухне, закинув ноги на стол и попивая любимый кофе с молоком. Был очередной уик-энд. На работе дела шли своим чередом. Джина поправлялась, оставались считанные дни до ее возвращения домой. Все было хорошо.

Он любил свой дом с маленьким садиком и с небольшой лужайкой, которую, к своему стыду, иногда забывал вовремя подстригать. Здесь было так тихо и спокойно! Соседи, милейшие старички Хаммеры, необыкновенно трогательно ухаживали друг за другом и за своей лужайкой с клумбой из тюльпанов, которые…

— Черт! — Доминик чуть не поперхнулся, ставя чашку на стол. — Черт! Что за жизнь! Нигде мне не обрести покоя. Нэш… детка, как я соскучился по тебе!

Он еще раз с тоской посмотрел в окно на цветы, что они вместе сажали, и волна чувств захлестнула его. Доминик готов был взвыть, словно одинокий волк, но, стиснув зубы, только стукнул по столу кулаком.

— Я буду последним дураком, если позволю Джине поломать мою жизнь! Надо немедленно ехать к Нэш. Я не вынесу больше одиночества!

Он засуетился, ища свитер, брошенный где-то рядом, но вдруг взгляд его остановился на висящей на стене фотографии. Из-за стекла на него сурово поглядывала Джина. Тонкие губы плотно сжаты, глаза горят недобрым огнем. Она будто бы хотела ему сказать: я вижу тебя насквозь, знаю все твои мысли и желания! По телу Доминика пробежали мурашки, и он точно загипнотизированный медленно опустился на стул.

Неотрывно глядя на фото, он пытался рассмотреть в лице женщины хоть капельку тепла и сочувствия, но только утверждался в мысли, что с ней его ничто не может связывать. От портрета Джины веяло холодом. Доминик поежился и отвернулся. Однако порыв немедленно ехать к Нэш уже прошел.