Возвращение оракула - Сергей Шведов

Петр Васильевич Хлестов затосковал. Ситуация потрясала своим невероятным идиотизмом. Изволь тут играть в невесть кем придуманные игры, словно у видного финансиста нет других забот! Будь Петр Васильевич мальчишкой, возможно, все эти превращения пришлись бы ему по душе, но, увы, он давно уже вышел из того возраста, когда сказочные приключения греют душу.

А чудеса меж тем продолжались. Со стола вдруг исчезла вся пища, причем исчезла в один миг, так что никто и глазом моргнуть не успел. Вино, правда, осталось, но после откровений Аникеева никто его пить не спешил. За исключением, пожалуй, одного Антохи, который как ни в чем не бывало продолжал опустошать один кубок за другим.

— А я уж думал, что меня пошлют посуду мыть, — сказал, глядя на опустевший стол, Гриня. — Все-таки, что ни говори, а в любом самом паскудном положении есть и свои хорошие стороны.

— Началось, — каркнул вдруг Аникеев и повел отрастающим клювом в сторону Хлестова.

Петр Васильевич, как человек воспитанный, скромно опустил очи долу, дабы не смущать любопытным взглядом меняющего обличье оборотня.

В себе самом он никаких изменений не ощущал и очень надеялся, что ему, как бывшему императору, будет сделана скидка.

— Ну у тебя и морда! — услышал он вдруг потрясенный голос Антохи. — Да что это с вами, братаны?!

Хлестов заставил себя открыть глаза и очень скоро убедился, что у Антохина были серьезные причины для удивления. Ну, во-первых, он увидел шерсть на своих руках, а точнее, лапах. Испуганно шарахнувшись глазами в сторону, он закричал от ужаса, столкнувшись с горящими красноватым светом глазами бульдога. Петр Васильевич вообще побаивался собак, а эта поражала как своими размерами, так и совершенно неприличными клыками, торчащими из пасти. По пустому столу прыгали два огромных попугая, ара и какаду. Непонятно по каким признакам, но Хлестов без труда определил в них Клюева и Стеблова. А на стуле, который еще недавно занимал Кудряшов, сидел огромный кабан с клыками такой устрашающей величины, что у Петра Васильевича сердце ушло в пятки. Единственным существом, сохранившим человеческое обличье, оказался пьяный в стельку Антоха, который перехватил взгляд Хлестова и не очень любезно бросил в его сторону:

— Ну что вылупилась, такса лопоухая?

— Это в каком же смысле? — даже растерялся от такого нахальства Петр Васильевич.

— В прямом, — огрызнулся Антоха. — Ты на уши свои посмотри.

К сожалению, а может быть, и к счастью, в колдовском замке не было зеркал. Так что видеть себя во всем блеске Хлестов, не мог, зато он последовал совету развязного пьяницы и потрогал свои уши. Уши были действительно не того, в том смысле, что величиной они значительно превосходили те, что Петр Васильевич получил от матушки-природы. Хлестов уже собрался прийти от такой метаморфозы в ужас, но в последний момент передумал. В конце концов, могло быть и хуже. А такса все-таки не попугай и не ворона, а благородное и породистое существо.

— А этот-то почему остался в своем обличье? — недовольно хрюкнул кабан Кудряшов, глядя на Антоху свирепыми глазками.

— Проспиртовался, видимо, до самого нутра, — предположил какаду Гриня. — Такого никакая метаморфоза не возьмет.

— Ну, вы че, в натуре, братаны! — обиделся Антоха. — Во попал в зверинец.

— Заткнись! — гавкнул в его сторону Бульдог. Похоже, своим собачьим обличьем он остался вполне удовлетворен. Все-таки был у Козлова и худший вариант, который мог серьезно подорвать его репутацию в блатном мире.

— Значит, так, — прокаркал ворон Аникеев, — положение серьезное, братаны. Поэтому свары и ссоры побоку. Главная наша задача — выбраться отсюда любым способом. А гавкать и каркать друг на друга мы будем дома.

Предложение было разумным, и с ним согласились все. Беспокойная ночь уже приближалась к экватору, самое время было передохнуть, чтобы встретить рассвет полными сил. Хлестов попробовал было уснуть на стуле, но, к сожалению, выяснилось, что собаке это сделать еще труднее, чем человеку. Пришлось располагаться прямо на полу, привалившись боком к шкуре храпящего кабана. Сны Петру Васильевичу снились жуткие, но и пробуждение не сулило ему ничего хорошего.

Василий Валентинович Сухарев за минувшую неделю прижился в Тайной канцелярии и даже проникся здешними заботами. Тем более что его немалый опыт на стезе сыска оказался востребован и здесь. Он даже сменил свою серую пиджачную пару на кафтан скромной расцветки и теперь практически не выделялся среди местного персонала. Задачи, решаемые Тайной канцелярией, были не из легких. Чиновный люд ждал вторжения пугачевских орд и изрядно по этому поводу волновался, справедливо опасаясь внесудебных расправ от разгоряченного вседозволенностью народа. По непроверенным слухам, передовые отряды удалого казака уже вовсю шерстили дворянские усадьбы в районе села Горелова. Особенно усердствовал произведенный самим Пугачевым в полковники местный дебошир Ванька Каин, разбойничий стаж которого насчитывал не один десяток лет. К Горелову отправили уже две команды солдат, но большого успеха они там не добились. Неуловимый Ванька раскатал Два купеческих каравана прямо под носом у правительственных сил и грозил вот-вот двинуться на город, дабы учинить спрос с крепостников. Василий Валентинович крепостником не был, а потому Ванькиных угроз не убоялся, зато перед ним замаячила нешуточная угроза тронуться умом в этом не признающем никаких границ сумасшедшем доме. Поговаривали, что государыня в страшном гневе. В Тайной канцелярии с трепетом ждали грома и молнии и с этой стороны. Сухареву полагалось трепетать вместе со всеми, но он только головой качал. Наконец, пошел слух, что для поимки Ваньки Каина снаряжается новая команда во главе с любимцем императрицы полковником Друбичем, и Сухареву, как опытному и проверенному работнику, предложено было присоединиться к ней. За эти дни Василий Валентинович несколько раз пытался вырваться из заколдованного круга, но, увы, все его попытки вернуться домой или попасть в родное учреждение заканчивались ничем.

Поблуждав по городским переулкам, он неизменно оказывался перед знакомым и изрядно опостылевшим особняком. В отчаянии Сухарев бросился на вокзал, потом в аэропорт, но, увы, с тем же успехом. И городские автобусы, и даже нанятые прямо на дороге частники упрямо везли его к месту новой службы и страшно удивлялись, когда пассажир выражал им свое недовольство. Впрочем, Кравчинский с самого начала предупреждал следователя, что вырваться из сетей оракула вот так просто ему не удастся. Тогда Сухарев решил схитрить и воспользоваться средствами связи. Но и здесь его ждала неудача. Выбранные наобум телефоны-автоматы категорически отказывались соединять его с кем бы то ни было. В отчаянии Василий Валентинович отбил телеграмму в Кремль, потратив на нее последние деньги, хотя был почти стопроцентно уверен, что и телеграмме не суждено дойти до адресата.

— Ну ты объясни мне, Григорьевич, — обратился Сухарев за психологической поддержкой к графу Калиостро, — какой такой в наших лесах может быть Каин, если по криминальным сводкам уголовник с такой кличкой не проходил. А про Пугачева я из истории точно знаю, что он до нашего города не доходил.

— Пугачева нам действительно бояться не стоит, — согласился со следователем Кравчинский. — А вот что касается Ваньки Каина, то я с ним лично знаком. Типчик, доложу я тебе, Василий Валентинович, еще тот. В реальном мире он самый обычный крестьянин по фамилии Митрофанов, и самое большее, на что способен, это дать кому-нибудь по морде в пьяном виде. Иное дело мир виртуальный. Тут он действительно разбойник, способный доставить нам массу хлопот.

— Ну спасибо, утешил, — намеренно вздохнул Сухарев, — а то я уж решил, что он и вправду народ грабит.

— Так он и есть грабитель. Ты, Василий Валентинович, по-моему, не совсем улавливаешь суть происходящего.

— А ты возьми и объясни, — раздраженно отозвался Сухарев.

Однако объяснения Кравчинского были похожи на бред вусмерть пьяного человека. Оказывается, факты грабежа действительно имеют место. Хотя, конечно, никаких купеческих караванов в нашем мире нет. Зато есть самый обычный подвоз товаров по автотрассе, без которого город нормально существовать не может. К сожалению, часть автотрассы попала в зону отчуждения, контролируемую оракулом, и, въезжая на эту территорию, автомобильные фуры превращаются в телеги с товаром, влекомые не железными, а обычными конями. Вот эти обозы Ванька и шерстит. В результате фуры приходят в город пустыми, а их водители никак не могут объяснить хозяевам, куда пропал товар. Ибо в то, что их обобрал в дороге какой-то там Ванька Каин, никто, разумеется, не верит.

— А товар? — возмутился Сухарев. — Товар в конечном счете где оказывается — в реальном мире или в виртуальном?