Последний удар. Лицом к лицу - Эллери Куин

Эллери мог бы мрачно улыбнуться, но сама мысль об этом заставила его поморщиться.

К счастью, Дабл-ю-и-эй-эф транслировало сегодня матч со стадиона «Розовая чаша». Беглый отчет Грейема Макнами о победе Южной Калифорнии над Питсбургом со счетом 47:14 и последующий разговор о том, что это не сравнить с прошлогодней напряженной игрой, когда Рой Ригелс, калифорнийский центральный защитник, впоследствии избранный капитаном, перехватив мяч у одного из «Техников» Джорджии, обеспечив калифорнийцам победу со счетом 8:7, помогли скоротать остаток дня, а когда они поглощали обед миссис Дженсен, вечер уже наступил.

Эллен все еще цеплялась к Эллери.

— Интересно, кто сегодня найдет коробку, — сказала она, когда они шли в гостиную.

— Какая разница? — буркнул сзади Мариус и прошел мимо них.

Они увидели, как в музыкальной комнате зажегся свет, и услышали, как Мариус поднял крышку рояля. Крышка сразу же захлопнулась. Мариус выбежал, размахивая рождественской посылкой в красно-зеленой фольге с позолоченной лентой и открыткой с Санта-Клаусом.

— В рояле, клянусь Богом! — пронзительно крикнул он.

Эллери взял у него пакет. На открытке были отпечатаны знакомые слова: «Джону Себастьяну».

— Не открывай! — сердито сказал Джон. — Не желаю это видеть!

— Джон!

Расти быстро подошла к нему, подвела его к стулу и погладила по лбу, как ребенка.

— Та же машинка, — заметил Эллери. Пожав плечами, он сорвал обертку.

Белая карточка в коробке гласила:

На восьмой же вечер СвятокШлет любовь твоя в подарокГолову, где глаз один.Значит, скорой смерти жди.Глаз закрыт, закрыт и рот,Чтоб тебя бросало в пот.

Джон застыл на краю стула.

Эллери снял красную папиросную бумагу с предмета в коробке. Это была голова тряпичной куклы, очевидно отрезанная ножницами от тела. Лицо было замазано белой краской, поверх которой были нарисованы черным цветом единственный закрытый глаз с левой стороны, а под ним в центре прямая линия, означающая закрытый рот.

Эллери перевел взгляд с головы куклы на оборотную сторону карточки, но она была пуста.

— «Значит, скорой смерти жди», — сказал Джон и вскочил со стула. — Больше я не могу относиться к этому как к дурацкой шутке или плоду больного ума. Не могу притворяться, что это обычные рождественские каникулы, где друзья мирно едят, болтают, играют в игры, слушают радио, спят, как будто не происходит ничего из ряда вон выходящего. Кто преследует меня? Что ему нужно? Что я сделал?

Эллери вновь уперся в глухую стену, в которую упирался с самого начала. Даже зная о Джоне то, что он знал теперь, было невозможно поверить в то, что это притворство. Джон был вне себя от страха. Он не мог присылать странные «подарки» сам себе. Он ничего не знал о них.

Джон выбежал из комнаты. Собравшиеся услышали его шаги на лестнице, а потом звуки открываемой, закрываемой и запираемой двери.

Один за другим они поднимались со стульев, что-то бормотали и брели наверх искать убежища в своих комнатах. Звуки ключей, поворачиваемых в замках, напоминали зловещую трескотню ружей.

Завершив очередную запись в дневнике, Эллери посмотрел на часы и увидел, что сейчас чуть больше половины одиннадцатого. Тем не менее в доме было тихо, как в четыре часа ночи.

Как ни странно, несмотря на последствия кануна Нового года, Эллери не хотелось спать. Он начал бродить по комнате.

Еще никогда Эллери так не стремился решить проблему. Причем дело было не в убийстве. Маленький старичок на ковре в библиотеке казался отодвинутым на задний план. Это преступление не выглядело невероятным. Рано или поздно таинственную жертву опознают, и это укажет на того, кто воткнул ему в спину этрусский кинжал.

А вот коробки с их фантастическим содержимым... Это была загадка для дураков, для безумцев или для тех, кто, подобно Эллери, родился с солитером любопытства внутри, побуждающим его к вечным поискам ответов. Это привело его через оркестровую яму Римского театра в лабиринты дела Монте Филда. Или же тот эпизод был всего лишь счастливой случайностью — «римской свечой»[69], вспыхнувшей на мгновение и погасшей навсегда?

Эллери не хотел этому верить.

Что-то связывает эти предметы воедино, причем это, безусловно, нечто очень простое. Нужно только его увидеть.

Эллери сел и стиснул руками голову. До сих пор пришло восемь посылок. Остаются еще четыре, если тут есть хоть какая-то логика. Нет смысла пытаться предугадать природу их содержимого... В первых восьми коробках было тринадцать предметов. Точнее, четырнадцать, если считать ладонь, на которой нарисована «метка», отдельно от руки, частью которой она являлась. Но автор письма выделил слово «ладонь» разрядкой... Тогда предметов четырнадцать. Восемь коробок и четырнадцать предметов. Имелась ли тут какая-то математическая связь? Если да, то она была еще непонятнее, чем египетские иероглифы до того, как Шампольон расшифровал надпись Розеттского камня[70]... Иероглифы! Эллери выпрямился, но тут же откинулся назад и закрыл глаза.

Предположим, предметов было четырнадцать... Вол. Дом. Верблюд. Дверь. Окно. Гвоздь. Частокол. Рука. Ладонь. Кнут. Вода. Рыба. Глаз — закрытый глаз. Рот — закрытый рот... «Не слышу зла, не вижу зла, не говорю о зле»[71]? Не хватает уха. Или оно еще придет?

Три предмета были животными — вол, верблюд и рыба. Пять — связаны с домом. Четыре являлись частями человеческого тела. Остаются кнут и вода, не относящиеся ни к одной из этих категорий. Животные, дом, части тела, вода и кнут...

Эллери пробовал различные комбинации. Вол и кнут хорошо сочетались, но куда это вело? Никуда... Верблюд... Верблюд и глаз. «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные глазки, нежели богатому войти в Царство Божие»[72]. Это может быть Джон, который вскоре разбогатеет. Предупреждение? «Не бери наследство твое, или будешь гореть в аду»? Тогда почему бы не сказать прямо? Дом, окно... «Те, кто живут в домах из стекла...»[73] Тут есть интересные возможности. Какой-то секрет в прошлом Джона? «Не шантажируй меня, и я не буду шантажировать тебя»? Гвоздь... «Враг вступает в город, пленных не щадя, потому что в кузнице не было гвоздя...»[74]

В конце концов Эллери сдался. Это проблема для Эйнштейна[75], подумал он, Альберта или Иззи; оба специализировались на разгадывании проблем с ужасным содержимым.

Он посмотрел на кровать, но она не казалась гостеприимной.

«Возьму в библиотеке книгу, — решил Эллери, — и буду читать, пока не засну».

Он вышел в тускло освещенный коридор и начал осторожно спускаться по лестнице. В гостиной было темно, если не считать тлеющих углей в камине. Эллери включил фонарик, но тут же погасил его. В библиотеке горел свет. Неужели Фелтон забыл его выключить?

Эллери бесшумно пересек гостиную.

В библиотеке кто-то был — неподвижная фигура в кожаном кресле с вытянутыми ногами под халатом и рукой, безвольно свисающей с подлокотника.

Это был Джон. Он сидел под лампой для чтения, как будто... «Значит, скорой смерти жди».

Эллери вбежал в библиотеку и остановился, едва не вскрикнув от облегчения. На коленях у Джона лежала книга; он дышал медленно и ровно. Вероятно, он тоже спустился почитать и заснул над книгой.

Эллери наклонился, чтобы разбудить Джона, но под влиянием робости, которую даже не попытался анализировать, выпрямился, не прикоснувшись к спящему, и на цыпочках подошел к ближайшей полке. На ней стояло несколько новых книг, в том числе «Совсем как Бог» некоего Рекса Стаута, изданная «Авангардом». Эллери вспомнил, что это его первый роман и что в рецензии на него, опубликованной «Нью-Йорк геральд трибюн», говорилось, что он вспахивает «глубокие прямые борозды в черноземе, на котором застолбили участки Габриэле Д'Аннунцио и Д.Х. Лоуренс». Решив познакомиться с новинкой, Эллери снял с полки книгу Стаута и потихоньку вышел.

После освещенной библиотеки темнота в гостиной казалась непроглядной, и ему понадобилось время, чтобы найти выход в холл. Здесь ему помог свет, падающий из верхнего коридора, и Эллери быстро взбежал по лестнице с книгой под мышкой. Добравшись до площадки, он свернул в коридор и застыл как вкопанный.

Джон шел по коридору к своей спальне!

Ошибки быть не могло, хотя он шел спиной к Эллери и при тусклом освещении. Это был Джон, который не обгонял Эллери на лестнице, но тем не менее первым оказался на верхнем этаже!

Джон не обернулся и не остановился. При звуке голоса Эллери он пустился бегом.

— О'кей, братец, — мрачно буркнул Эллери и побежал следом.