Роковая любовь - Француаза Бурден

Ничего, скоро он смягчится. Он сопротивлялся попытке простить Нильса дольше, чем предполагал, но зато это прощение будет для Нильса, в конечном счете, более значительным.

– Не ищи для него извинений,– сказала она нежно,– подумай лучше о Викторе.

Вопреки тому, что думали другие, Бланш в первую очередь заботилась о собственных сыновьях. А Нильс для нее был всего лишь непрошеным чужаком, которого она всегда ненавидела.

5

Виктор не хотел больше видеть Лору – ему вполне хватило той сцены на вокзале. Безразличие бывшей жены обожгло его льдом. Как следствие, в конце пасхальных каникул он взял Тома билет на самолет и поручил сына одной из бортпроводниц.

Ему тяжело было расставаться с Тома, после того как он ежедневно заботился о нем в течение двух недель. Если каждое расставание будет таким же болезненным, он никогда не перестанет страдать. Единственным утешением было то, что Тома почти не вспоминал Нильса.

Чтобы проводить больше времени с сыном, Виктор работал в офисе все две недели лишь до полудня, и на его письменном столе накопились бумаги. Во вторник утром он просмотрел свое расписание и обнаружил, что в одиннадцать к нему придет Жан Вильнёв, а в час дня надо будет заключить сделку Дьёдонне – Клозель. Его секретарша сообщила, что Виржини дважды пыталась связаться с ним, но говорить с клерком отказалась. Он тут же перезвонил ей, уверенный, что ее беспокоит проблема с деньгами.

Виржини оказалась дома, в ее голосе послышалось облегчение, когда она услышала, кто ей звонит. Вопреки ожиданию, она начала с извинения.

– Я сожалею, что так разговаривала с вами в прошлый раз. Я, наоборот, должна поблагодарить вас, и это правда.

– Неважно,– сказал он суховато.

– Нет, это очень важно, потому что мы договорились с Сесиль Массабо, и в конце месяца я уже представлю ей чертежи.

– Очень рад, что оказался вам полезным. В самом деле... Вы желали еще что-нибудь? – На этот раз он был сама вежливость.

– Да. По поводу ваших... э-э... нотариальных сборов,– услышал он ее вздох.

– Я полагаю, нотариальная контора выслала вам счет.

– Я только на сумму посмотрела. Должна-ли я буду заплатить вам сегодня же?

Ее голос так дрожал от смятения, что Виктор почувствовал волнение.

– Сумма сборов выплачивается в момент подписания акта, таков закон. Я не имею права предоставить вам кредит, даже и за гонорар нотариальной конторы. Если говорить точнее, то это наше жалованье, что и записано в декрете. Но главное, вы должны оплатить налог, взимаемый при переходе права собственности другому лицу, который поступает в налоговые органы.

Он остановился и выждал несколько секунд, однако, Виржини словно в рот воды набрала.

– У вас проблемы?

– Ну, в общем... Нет, я думаю, будет все в порядке. А вы сразу инкассируете чеки?

– Чек на сумму покупки да, потому что мы передадим его мадам Дьёдонне. Что же касается другого, то администрация, а я знаю, что они вечно не торопятся, может подождать недельки две-три, если я «забуду» его в ящике моего письменного стола.

– Это противозаконно?

– Нет, но это нерентабельно для нашей конторы.

Он рассмеялся, чтобы не смутить Виржини еще больше. Он никогда не делал подобных послаблений клиентам и подумал, что бы сказал Максим о его манере вести дела.

– Вы выручаете меня во второй раз! Не знаю, сумею ли я отблагодарить вас,– сказала она еле слышно.

– А я вам напоминаю – рассчитывайте на меня,– пошутил он.

Пригласить ее на ужин – это походило бы на шантаж, и он отказался от этой затеи, хотя и очень хотел этого. Вешая трубку, он вдруг ощутил себя гораздо лучше, чем час назад. Может, это выглядело ребячеством, но он был доволен тем, что помог Виржини. А Лора не преминула бы сказать: «Твоя невыносимая манера всем покровительствовать!» Тем не менее, соседка нравилась ему, и он хотел быть с ней добрым, хотя пару недель назад он думал совсем по-другому.

Погрузившись в работу, Виктор совсем забыл о Жане Вильнёве, когда секретарша доложила о его приходе. Он принял его весьма галантно, но соблюдая дистанцию. Ему было любопытно узнать, что привело его на этот раз. Дело было еще далеко от завершения, и Виктор не мог сообщить Жану ничего нового.

– Знаю, знаю,– вздохнул Вильнёв, усаживаясь,– всему свое время... Но я нуждаюсь в деньгах, а вы дали мне понять, что сможете их разблокировать...

– Совершенно верно,– согласился Виктор,– но и здесь вам надо проявить терпение.

– А почему? Есть какая-то проблема?

– Нет, никакой. А на какую проблему вы, собственно, намекаете?

Вильнёв нервно заерзал в кресле. С самой первой встречи он чувствовал со стороны Виктора какую-то настороженность и опасался его. Может быть, ему больше повезет со старшим, Максимом, который казался более снисходительным, но он не мог выбирать между ними двумя. Во всяком случае, вся контора Казаль стояла на ушах из-за этой истории с потерянным завещанием, и ему следовало быть осторожным.

Он выдержал уничижительный взгляд Виктора, спрашивая себя, на кого же похож третий сын – тот, который не от Бланш.

– Какой суммой вы хотели бы располагать?

Условное наклонение он употребил умышленно, тон был высокомерным, и Вильнёв ответил тем же.

– Максимальной, которую можно выдать сразу же. Я не придаю большого значения тому, что средства поступают к вам очень медленно, даже если это традиция!

Если он не может завоевать симпатию Виктора, то, по крайней мере, даст понять этому жалкому нотариусу, что ему не удастся произвести на него впечатление. Пусть он не воображает, что выиграет что-то, если будет тянуть резину! Но, во всяком случае, приманить его не помешает, и Вильнёв думал об этом не одну неделю. Обосновавшись в доме своего дяди, который находился в десяти километрах от Сарлата на берегу Дордони, он катался как сыр в масле, однако все еще побаивался какого-нибудь незначительного инцидента, способного заблокировать всю процедуру наследства. В один из дней его осенила гениальная мысль. Чтобы усыпить бдительность братьев, он уже сообщил им о том, что готов доверить управление наследством конторе Казаль, но этого было недостаточно. В качестве приманки он решил предложить инвестировать часть денег в киноиндустрию. Он надеялся, что это не оставит их равнодушными. Из того, что он разузнал о семье, когда вернулся в эти края, его зацепила фраза, что младший, Нильс, уехал делать карьеру в Париж, где прозябал в безвестности в надежде снять гениальный фильм.

Улыбаясь, сам того не желая, он начал свою хорошо продуманную речь. Добавив в слова заранее отрепетированную долю неуверенности, он объявил, что является страстным киноманом и вдохновлен некоторыми успешными, с его точки зрения, проектами. Столь рискованное, но бесконечно увлекательное помещение капитала всегда манило его, и теперь, когда он богат – или будет таковым в ближайшем будущем,– он готов поучаствовать в финансировании стоящего фильма. Разумеется, ему неведомо, как за это взяться, и он рассчитывает на помощь нотариуса, чтобы устроить все.