ПУБЛИЦИСТЫ 1860-х ГОДОВ - Феликс Кузнецов

Журнал Благосветлова из номера в номер публикует статьи, посвященные революциям других эпох и народов, подчеркивая благодетельность революционного подъема масс, величие духа народных вожаков. Не случайно национально-освободительная революция в Италии и ее вождь Гарибальди становятся с середины 1860 года основной темой политического отдела журнала. «В самом торжестве этого благородного вождя есть что-то необыкновенное, — пишет он об «отважном герое Рима» Гарибальди. — Самое имя его сделалось символом спасения для угнетенного и страха для тирании» (1860, 7, II, 1). Тайна этого удивительного успеха не в одном гении Гарибальди и его личном мужестве. «Гарибальди крепок не собственной силой, а всеми силами Италии: понимая ее потребности глубже и выражая их верней, чем кто-нибудь из его современников, он служит представителем итальянской народности и ее затаенных, по живых инстинктов. Такому Давиду легко идти с одной пращой против всякого Голиафа» (1860, 7, II, 2).

Интерес к личности Гарибальди и революционным движениям в Европе не был для Благосветлова «академическим». Пытаясь разобраться в глубинных процессах современной ему действительности, он пытался найти там залог обновления родной страны. В 1861 году в письмах его к Мордовцеву все чаще встречаем мы размышления о судьбе «хлопов», о крестьянском вопросе. А крестьянский вопрос в шестидесятые годы был неотделим от вопроса о путях дальнейшего развития России. «Крестьянский вопрос перепутывает многое и многое в нашем мире», — замечает он в письме к Мордовцеву от 12 января 1861 года. «Завтра объявляют крестьянскую волю, — пишет он за день до обнародования «Положений 19 февраля», — падаю на колени и молюсь — молюсь в первый раз в жизни или проклинаю все, что живет и дышит… Минута страшного ожидания. Тайны еще; никто не знает… Да выручит же нас судьба — хоть: один раз».

ТАЙНА ОТКРЫЛАСЬ…

Чем же обернулась для Благосветлова «минута страшного ожидания»?

Во внутреннем обозрении («Современной летописи») мартовской книжки журнала за 1861 год обозреватель, скрывающийся за инициалами А. Г., давал выдержанную в официально-либеральном духе оценку «Положений 19 февраля». Но к толкованию и оценке этих «верноподданнических» высказываний следует подходить с большой осторожностью. Летопись эта печаталась сразу же вслед за опубликованием «Положений», когда давление цензуры было столь велико, что и журнал Чернышевского был вынужден напечатать в своем мартовском номере в «Заметках» И. Панаева стандартные «верноподданнические» похвалы реформе. А главное — она была первой «Современной летописью», первым внутренним обозрением в журнале, — отдел этот Благосветлов отвоевывал в цензуре долго и с большим трудом. Возможно ли было в самой первой «Современной летописи», являвшейся внутренним обозрением важнейших дел в стране и появившейся в марте 1861 года, обойти молчанием или отрицательно оценить такое кардинальное государственное событие, как реформа 19 февраля?

Официальные похвалы реформе в мартовской книжке журнала были единственным подобного рода откликом на правительственные преобразования — в последующих номерах журнала мы не встретим и тени похвалы в адрес «Положений». Уже в следующем номере «Русского слова», вышедшем в свет в апреле 1861 года, когда вся либеральная пресса была заполнена песнопениями в адрес свершившейся реформы, нет ни строчки о «Положениях», зато напечатана большая, имеющая принципиальное значение статья «Невольничество в Южно-Американских штатах» за подписью «А. Топоров». Текст этой статьи убеждает, что она была не чем иным, как точным и вполне прозрачным комментарием реформы.

Первые страницы статьи поражают неожиданной, но важной для России шестидесятых годов мыслью: «Рабство, в какой бы форме оно ни было, производит странное, необъяснимое впечатление. Нам кажется, что только одна абсолютная идея свободы поддерживает еще в благоразумном человеке теплое, хотя несколько болезненное чувство к рабу, но сам по себе раб не может внушить к себе ничего, кроме инстинктивного отвращения…» (1861, IV, 2).

Почему? Да потому, что «уважать рабов можно только тогда, когда они заставят уважать себя сами», ибо ничто не мешает им «разбить цепи, которые на них надеты. Позорное клеймо неволи прежде всего должен стараться смыть тот, кто его носит…» (1861, IV, 16–17).

Так что же, по мнению автора статьи, мешает неграм силой разбить цепи, надетые на них плантаторами? Прежде всего недостаток самосознания, то обстоятельство, что годы рабства воспитали в них рабье чувство к своему господину. Освобождение обездоленных от эксплуатации «зависит от степени сознания эксплуатируемой доли общества… Вероятно, негры под влиянием тех современных идей, которые направлены на них передовой шеренгой аболиционистов, скоро начнут сами освобождение свое» (1861, IV, 15–17). И только в этом случае, утверждает автор статьи, негры получат подлинное освобождение. Если же «сами негры не в состоянии себя освободить», в этом случае «вопрос о невольничестве пойдет так называемым мирным законодательным путем и, по всей вероятности, остановится на полумерах, под видом обоюдных уступок и желания согласить несогласие интересы обеих сторон: плантаторов и невольников» (1861, IV, 27) (курсив мой. — Ф. Я.).

Статья написана ради доказательства этой мысли: рабы получат свободу при одном условии — если завоюют ее сами. Мирное, законодательное «освобождение» будет обманом, потому что для рабовладельцев здесь «дело касается принципа», а «установившийся принцип, как известно, сильно себя защищает».

Статья насыщена намеками и прозрачными аналогиями, не оставляющими и тени сомнения, в чем ее конечный смысл. В одном из писем Мордовцеву редактор «Русского слова» прямо называл закрепощенных холопов «неграми XVII века». Стоило подставить вместо слова «невольник» — «крепостной», а вместо «Американских штатов» — «Россию», и умудренный опытом читатель шестидесятых годов приходил к последовательным выводам.

Но, быть может, статья Топорова — случайность для журнала?

В майской книжке журнала за 1861 год помещается «Современная летопись» того же автора, что и статья «Невольничество в Южно-Американских штатах (подпись А. Т-ров — сокращенное от А. Топоров), где содержится вполне прозрачная аллегория: «Вообразите, что вы владелец обветшалого, деревянного , деревенского барского дома, доставшегося вам по наследству по длинной нисходящей линии… Все стены вашего дома, полы, мебель, одним словом, все, что помягче, — изъедено, подточено, испорчено и требует конечного, радикального возобновления, но вы скупы, вам хотелось бы все исправить, только не заново, потому что жаль перестраивать с самого основания старый дом;., и вот вы решились исправить покоробившиеся полы ваших комнат, но тут возникает вопрос о крепости стен, вы пробуете вставить несколько бревен, но тут возникает вопрос о гнилости углов, там далее оказываются сгнившими и крыша, и потолки, и т. д.» (1861, V, 2) (курсив мой. — Ф.К).