Одноклассница.ru. Любовь под прикрытием - Андрей Кивинов

Сергей Геннадьевич поднял руки, словно дирижер, призывая ко вниманию, хотя этого и не требовалось. Все внимали.

— Так… Попрошу тишины. Сегодня перед нами любезно согласился выступить практический работник правоохранительных органов, оперуполномоченный криминальной милиции, старший лейтенант Павел Андреевич Угрюмов. Тема встречи свободная, после выступления вы можете задавать ему вопросы, связанные с уголовным процессом и оперативно-розыскной деятельностью. Разумеется, на все он ответить не сможет — оперативная работа регламентируется секретными документами… но, как говорится, в пределах разумного…

Он повернулся ко мне.

— Прошу, Павел Андреевич!

Сам присел за первую парту рядом с девочкой, вспомнившей имя Господа всуе, и приготовился внимательно слушать выступление оперуполномоченного криминальной милиции.

А оперу очень хотелось спрятаться в тумбе и допить «Kozla». А потом заснуть… И проснуться, когда кончится сентябрь.

Я молча смотрел на народ.

Народ ждал.

И дождался.

Прошу прошения у читающей публики, особенно у женщин, но мой организм (подчеркиваю: организм, а не лично я) смачно и весьма живописно рыгнул прямо в чертов микрофон. Звук пробежал по проводам, достиг усилителя, оттуда пошел в динамики и благополучно выскочил наружу со всеми оттенками и нюансами. Практически, Dolbi surround. Зря пиво пил, в нем столько газов…

Наступила еще большая тишина. Я слышал, как тикают часики у девочки с первой парты. Да ладно, подумаешь, икнул нечаянно. Что, менты не люди?

Икота икотой, но надо было что-то и говорить. А в башке, кроме мелодии, сами понимаете, какой певицы, ничего не крутилось.

Если верить часам, висящим над дверью, пошел второй круг тишины. Дабы потянуть время, я отхлебнул из стаканчика. Типа, опытный лектор. Должен прочистить глотку и войти в образ.

— Хм…

Это был второй звук, произнесенный мной в прямом эфире. Третьим было слово-паразит «короче».

Не пора ли заканчивать? И так уже сколько наболтал. Но народ не спешил аплодировать и расходиться. Ксюха — предательница! Чтоб я еще раз повелся на ее уговоры?! Ее бы саму сюда! Почему она не звонит? Трудно номер набрать?!

Не звонит?! О, дьявол! Неужели?!!..

Меня окатило кипятком. Я, позабыв о приличиях, судорожно ощупал самого себя. И ничего, кроме «Kozla» и бумажника, не нащупал. Мобильника не было. Я оставил его на Герином столе, когда искал пиво. Идиот! Хорошо, если Гера со своим кордебалетом еще дрыхнет. А если проснулся и снял трубку?.. Провал.

А народ-то, между прочим, по-прежнему ждет. И не пошлешь ведь. Вон их сколько, будущих юристов.

Остается один выход. Читать лекцию. «Слава Богу, ты пришел!»

— Хм… Конспект забыл… Придется так.

В принципе, каждый, прошедший через жернова следственно-судебной машины, поневоле становится юристом. По крайней мере, в области уголовного процесса. Пусть не блистательным, но и не дурилкой картонной.

Что я там должен рассказывать? Как менты преступления раскрывают? Может, поведать, как меня самого посадили? А что? В чистом виде — ментовские подходцы поганые. Народу будет интересно. Честь мундира меня не беспокоит, пускай узнают горькую правду. С кем им дело предстоит иметь.

— Короче… — начал я издалека. — Была у нас такая тема… Девчонку на стройке задушили… Насмерть. И это самое, ну, изнасиловали… Сначала…

Как вы догадались, я вспомнил историю, рассказанную прокурорским Игорем. И решил донести ее своими словами. Только место Булгакова нагло занял я сам.

— Ну, у меня имелся НЗ дагестанского разлива. — Я не сглаживал углы, резал правду-матку. — Потом взяли еще для поднятия дедукции. Реально помогло… Они ведь, психи, на место любят возвращаться… Всех в засаду, проверять на причастность… «Ваши документы!», а он ноги… Стрелять пришлось… Не попали, но догнали… Оказалось — он! Сами обалдели… Медали всем, кроме нас. Но мы ж не за медали, мы ж, блин, за правду… Вот так и работаем.

Так, а где аплодисменты? Почему такая тишина в зале? И что у Сергея Геннадьевича с лицом? По-моему, у меня неплохо получается. Или я что-то не то рассказываю? Ну, извините, здесь вам не Сорбонна.

Ладно, перейдем ко второму вопросу, мне не в падлу.

— Хм… Была еще такая тема… Один чувак у другого денег занял. И не отдавал. Тот ждал-ждал, потом коре… приятеля подписал, и к должнику на хату пошли. Сдуру. Молодые, бестолковые… Хотя по жизни правы, согласитесь. Долги отдавать надо… Настучали по рогам ему и его подруге, вещички кое-какие забрали в счет долга и отвалили. По большому счету — самоуправство. Шняга, пустяк. Но ментам, то есть нам, это не интересно, нам показатели нужны — начальство требует. А самоуправство в зачет не идет…

Так, а не погорячился ли я?

Плевать на честь мундира, он не мой, но у меня же своя честь есть. Собственная. Как говорится, береги честь смолоду, коли рожа крива. Что они сейчас лично обо мне подумают. Сам подонок, а еще лекции читает. А я не люблю, когда обо мне плохо думают. И никто не любит.

Концепция меняется.

— Хм, короче, напарник мой, Добролюбов, приятелям и предложил… Идите, типа, в отказ — знать ничего не знаете, зашли случайно, книгу забрать… Вещичек у вас чужих нет, а денежки не пахнут… Ничего вам не будет. Расчет прост: ни один судья в эту байду не поверит и влепит не самоуправство, а реальный грабеж. А это для нас уважуха, премии всякие, грамоты… Пацаны и повелись по неопытности. Я, конечно, встрял. Говорю Добролюбову: что ж ты, гад, творишь, людям жизнь ломаешь? Они же, салаги, ничего еще толком не видели, только от мамкиной сиськи. А ты их куда? В «Кресты?» В «собачник»[8] и трехметровую камеру на двенадцать посадочных мест? К туберкулезникам и уркам беспердельным? На зону, где один закон — если не ты, то тебя!.. Где не жить, а выживать надо! Где ШИЗО, собаки и охрана с дубинками. Где прапора отмороженные — сначала сапожищем по печени, а потом разговор разговаривают…

Я снова отхлебнул из стаканчика. В горле пересохло. Разволновался.

— Они же нормальными оттуда не вернутся. Кому потом нужны будут с кашлем кровавым и справкой об освобождении? А так условно получат, одумаются… В общем, чуть не подрались. Я пацанам мозги вправил. Не слушайте сказок и в отказ не идите, рассказывайте все, как было, получите условно или вообще штраф. А они… Не поверили, думали, расколоть их хочу таким макаром. А Добролюбов, типа, хороший, помочь нам хочет. Вежливый, обходительный. Ну и получили… Один пять, другой четыре… До сих пор сидят. Представляете? Четыре самых лучших года выкинуты из жизни. А какими вернутся? Кому нужны будут со справкой об освобождении? Это до гробовой доски клеймо, чтоб там ни говорили… Короче, чего хочу сказать… Людьми оставайтесь. Кем бы ни работали. А Добролюбов на повышение пошел… В Главк… Сволочь.

Зал молчал. Но уже как-то по-другому, хотя у молчания не бывает оттенков. Но я почувствовал оттенок. Сергей Геннадьевич, подперев ладонью подбородок, внимательно смотрел на меня.

Я не знал, что рассказать еще. Байки из зоновской жизни? Не по теме. Я же вроде сейчас в другом окопе. Выручил конферансье. Поднялся и повернулся к залу.

— Может, у вас есть к Павлу Андреевичу вопросы?

«Пал Андреевич, вы шпион?» — «Видите ли, дети…»

Раз дело перешло к вопросам, значит, лекцию дальше слушать не хотят. Оно и к лучшему.

Девочка, сидевшая рядом с деканом, робко подняла руку.

— Павел Андреевич… Вы упомянули, что проверяете людей на причастность. А как это происходит? Допустим, я ничего не совершала, иду по улице, а ко мне подходят милиционеры и начинают проверять…

Чувствуется Ксюхино влияние.

— Дык, как проверяют?.. За шиворот и в отдел. Там в каземат для начала, чтоб из равновесия вывести. А потом… Всякие методы есть.

Вот как раз о методах я знаю неплохо. Каждый, с кем я сидел, первым делом делился об ужасах на допросах. Уж не знаю, врали или нет, но рассказывали живописно. Инквизиция со своими испанскими сапожками отдыхает.

— Например?.. — не унималась студентка.

— Ну, самый простой способ — толстой книгой по затылку. Почему у ментов… у оперов то есть… уголовный кодекс на столах лежит? Он тяжелый, в гламурном переплете. И следов не оставляет. Пару ударов, и потекла правда… Можно противогаз натянуть и шланг пережать. «Слоник» называется. Все от фантазии зависит… Но! Лично я никого пальцем… Это не по закону. Хотя по жизни, может, и правильно. Он, гнида, человека убил, улики заныкал и сидит, лыбится, как параша…

— А как же вы?

А, действительно, как же я?

— Ну там отпечатки пальцев, окурки, свидетели… Всегда можно что-нибудь найти.

— А если не получится?

Что она прицепилась, как присоска? Я и так еле стою. Лучше бы еще водички принесла — видит же, у лектора трубы горят. Или пивка.

— Значит, ничего не раскрою и сам получу по башке от начальства кодексом. Если бы всё раскрывалось, не было бы и преступлений. Верно? Диалектика.