Небесам виднее - Ярина Рош

Бьют беспощадно меня по щекам.

Острой иглою в цель, под лопатку:

Пытки, страдания, муки и боль.

Горе содрало из сердца заплатку,

Щедро на рану высыпав соль.

Таня Черненко

Я, не говоря ни слова, оделась и прошла мимо него в комнату.

— Уходи, — сказала тихо.

Он как будто очнулся, взглянул на меня ещё яростным взглядом и вышел, громко хлопнув дверью.

Я села на кровать и закрыла лицо руками. Слезы тихо текли из моих глаз, свернувшись клубком, вскоре уснула. Проснулась только утром, услышав щебет птиц. Ну, что, свет Елена, мы это проходили, конечно, не так бурно, но справились. И здесь справимся, ты не бойся, малыш, мама в обиду не даст. И словно в подтверждение, что он меня слышит, почувствовала толчок. Вот ради такого мгновения стоит жить и двигаться дальше. Надо узнать у Орелии, правда, что Гордей мне не муж, по их законам. Тогда надо решать, что делать дальше.

Я зашла в столовую, там уже все постепенно собирались на завтрак.

— Мам, сядь со мной, — попросила Лиса. Улыбнувшись, села рядом, обняла её. С другой стороны села Анита.

— Я тоже хотела сидеть с мамой, — это уже проронила Добрава.

— Со всеми посижу, — глядя на них, успокоила всех.

К столу подошел Гордей, он сел и мы стали кушать. За столом стояла тишина, только стук ложек по тарелкам был слышен. Когда все закончилось, спросила:

— Орелия, можно поговорить с вами?

— Хорошо.

— Давайте, выйдем в сад, — предложила.

Мы вышли, в саду пели птицы, и аромат цветов доносил до нас легкий ветерок. Солнце светило и прогревало утренний воздух, обещая жаркий день.

— Елена, я понимаю тебя, и понимаю Гордея. Он вчера сказал, что ты беременна.

Не осуждаю тебя, что ты могла сделать в этой ситуации, — начала говорить она.

Я посмотрела на неё. Он, не выслушав меня, уже сделал свои выводы. И мать тоже поверила им. Стоит ли что-то тогда доказывать.

— Орелия, хотела бы знать, правда, что я уже не жена Гордею? — взглянула на неё.

— Да, правда. Но он может подтвердить ваш брак в любую минуту, — чуть-чуть, с заминкой произнесла она.

— В течение, какого времени, он должен это сделать? — задала вопрос.

— В течение месяца, — прозвучало тихо.

— То есть я могу потом уехать?

— Да.

— Спасибо, что всё разъяснили, — и пошла к себе, оставив её в саду.

Что же делать, опять уезжать? Даже думать нечего, надо искать дом, где мы поселимся. Что же надо сказать детям, а вдруг они не захотят?

Страх холодной змеёй заполз в моё сердце. Может им, и правда здесь будет лучше. Гордей не плохой отец, и сможет их поднять. Только в ушах стояли его слова “Что, решила мне всех чужих детей пристроить…” Я поднялась и зашла в комнату к мальчишкам. А там семейный совет, вместе с дедом. Зашла и встала у двери.

— Мам, сядь, — сказал Евсей. — Мы всё слышали. Мы с тобой до конца, и не важно, чей ребенок. Мы его вместе поднимем.

— Мам, ты не волнуйся. Мы решили с дедом поискать дом. Туда и переедим, — это уже Кирей поддержал брата. Я расплакалась, вот дура, ещё сомневалась в них.

Вытирали мне слезы все вместе.

— Дочка, мы прорвёмся. Так ты всегда говоришь, — дед обнял меня. — Всё у нас будет хорошо. А дом мы поищем, хороший, большой. Мы все работящие. И ремесло знаем. Нако, вот, часы твои. Мы тут соорудили такие же, токмо они большие.

— Мы, будем настенные часы делать, а потом постепенно и до маленьких додумаемся, — обняла деда.

— Вот и порешили. Пока есть время, Евсей, Кирей, проедем, тут неподалеку, посмотрим домик нам.

Они поднялись и ушли. А я осталась с девчатами и с моим ещё одним мужчиной.

36

Прошло несколько дней. Гордея не было видно, он уехал. Не чувствуя себя хозяйкой, все дела передала Орелии. Она по-матерински ко мне относилась, наши отношения, которые сложились раньше, ничуть не изменились. Она надеялась, что её сын примет правильное решение. Она очень привязалась к детям. Только она не думала, что я могу поступить по-другому.

Гордей зашел в гостиную, когда мы все собрались, и приготовились слушать сказку. Он подошёл ко мне, вынул меч и стал говорить.

— Я, Гордей Бернар, беру в жёны Елену и обещаю, беречь, защищать её и её детей.

Он поднял на меня взгляд и посмотрел в глаза. И что я увидела: там была ревность, упорство и желание добиться чего- то. В них я не увидела доверия и понимания.

— Нет, я не согласна, выйти за тебя замуж, — встала, и меч со звоном упал на пол. Он весь пылал гневом, но ничего не говорил, а только смотрел на меня. Кто-то подал ему меч, он его взял и быстрым шагом вышел из гостиной.

— Деточка, ну как же…,- плакала Орелия. Меня обняли дети, и мы вышли.

Мы вошли в мою спальню. Дети молчали.

— Может я и не права. Не знаю. Но предавший один раз, предаст и второй. Он отказался от ребенка, высказав недоверие мне. Не захотел выслушать меня. Да, моя вина, мне надо было сказать сразу о ребенке. Простите меня. Но я не могу поступить по-другому. Семья- это доверие, прежде всего, и поддержка в трудную минуту, — села и закрыла лицо руками. Слез уже не было, было желание завыть.

— Мам, тебе нельзя волноваться, — и дети облепили меня, а Лиса забралась на колени и гладила моё лицо. А я себя чувствовала себя плохой матерью, которая опять куда-то тащит своих детей, отнимая у них уверенность в завтрашнем дне.

Гордея больше не видела. Дед с ребятами нашли дом, и мы уехали. Дом был большой, и просторный. Я сожалела лишь о том, что учеба прервалась у мальчишек. Но отдать должное Гордею, он прислал учителей, и занятия возобновились. Да, вторую часть брачного договора, он выполняет.

Дед Иван.

Когда украли Елену, было много слёз и беготни. Гордей не находил себе места, метался и искал. Уезжал надолго, а приезжал злой и подавленный. Оказывается, он должен в течение трех месяцев подтвердить свой статус мужа, но ему не дают этой возможности. Харольд не вступает с ним ни в беседу, ни откликается на поединок. Орелия иногда плакала, но взяла все дела в свои руки. Мы стали часто с ней разговаривать, а я ей помогать. И мы не заметили, как стали нужны друг другу. Вскоре Елена приехала домой, но тут случилась беда. Они поссорились с Гордеем