Сердце беглеца - Мэдлин Бейкер

Рэйчел шептала его имя, будто заклиная его утолить порожденную им жажду, и он с радостью откликнулся на ее призыв, и ее наслаждение дошло до пика, и исторгло у нее стон изумления.

Затем Тайри лег рядом, но не выпустил ее из объятий. Снаружи продолжал барабанить дождь, и его размеренный стук поглощал все остальные звуки, слышалось лишь потрескивание дров в камине.

Когда они снова любили друг друга, уже стемнело. Рэйчел купалась в его близости, в его прикосновениях, в этих восхитительных волнах восторга, поднимавшихся, как гребни, и заполнявших все ее существо. Ее завораживала крепость его сильных смуглых рук, умевших так мастерски укротить дикого жеребца и мгновенно ответить на обиду, но сейчас теплых и нежных, вызывающих такое томление и страсть в ее будто только и ждавшем этого теле.

Позже Рэйчел смотрела в темноту, наслаждаясь теплом тяжелой руки Тайри. Значит, любовь, думала она, это удивительный восторг и такой же удивительный покой. Она нежно посмотрела на мужчину, спавшего рядом. Он ни словом не упомянул о любви, ничего не сказал о том, что хочет быть с ней всегда вместе, но, конечно, ни один мужчина не мог бы столь полно принести себя в дар и получить столь же драгоценный дар взамен без любви. И она его любила. Возможно, любила его все это время.

Глазами, повлажневшими от нахлынувшего чувства, Рэйчел разглядывала того, кто впервые открыл ей, что такое наслаждение. Однажды во время пикника Клинт уснул, и Рэйчел почти так же, как теперь Тайри, разглядывала его. Она думала о том, каким невинным выглядел Клинт, лежащий на траве. Он был похож на маленького мальчика.

В Тайри не было и намека на невинность. В нем, даже в спящем, чувствовалась дремлющая сейчас, но готовая в любой момент взорваться дикая сила, и Рэйчел предполагала, что, если бы она внезапно разбудила его, он мог бы прыгнуть на нее, как тигр, пробужденный от дремоты.

Она прикоснулась кончиками пальцев к шрамам на его широкой спине и провела по слабо заметным серебристым линиям. Каков он был в тюрьме? С длинными нечесаными волосами и лицом, застывшим в маске бессильного гнева? Ей казалось, что она видит, как плеть со свистом разрезает воздух, слышит шипение сыромятного ремня, врезающегося в плоть. Почему-то она была уверена, что он переносил боль, не издавая ни звука.

В ответ на ее прикосновение Тайри пошевелился и лишь крепче прижал ее к себе. Рэйчел уютно устроилась рядом и, убаюканная ровным биением его сердца и тихим стуком дождя по крыше, уснула.

Когда она проснулась, уже наступило утро и Тайри стоял, вороша угли в камине. Рэйчел улыбнулась ему, снова ощущая счастье, переполнявшее ее минувшей ночью, но в груди ее будто что-то оборвалось, когда она увидела хмурое лицо Тайри. Очевидно, он страдал от похмелья.

– Поехали, – лаконично бросил он. – Ваш старик будет гадать, что с вами случилось.

Рэйчел торопливо оделась, краснея, когда случайно ловила на себе взгляд Тайри. Она недоумевала, куда девалось все волшебство прошлой ночи. Она не изменилась. Она чувствовала то же самое. Почему же так изменился он? Она ничего не понимали и молча последовала за Тайри к выходу.

Мир казался свежим, чисто вымытым и прекрасным. Дождевые капли на изумрудных листьях сверкали, как слезы на обласканной солнцем щеке. Небо ослепительно синело, и Рэйчел было больно смотреть на него.

С преувеличенной учтивостью Тайри помог ей взобраться в экипаж, сел рядом и взял в руки вожжи.

– Прошу прощения за прошлую ночь, – сказал он. – Я был здорово пьян и… ну, словом, иногда происходят неожиданные вещи.

Когда она услышала, как Тайри легко отмахнулся от всего, что произошло с ними минувшей ночью, Рэйчел показалось, что сердце ее сжала холодная рука. Нежные слова, которые он шептал ей, ласки, которые они дарили друг другу, – все это было ложью, и она поверила в эту ложь.

Какой же дурой она была, когда вообразила, что он питает к ней истинное чувство! На эту ночь ему сгодилась бы любая женщина. Она ничего не значила для него, ничего. Просто ему надо было удовлетворить свою пьяную похоть.

Внезапно она почувствовала, что сейчас расплачется. Тогда она вздернула подбородок и распрямила плечи. Он никогда не узнает, как глубоко задел ее, уязвил в самое сердце.

Глядя прямо перед собой, она сказала ледяным тоном:

– Как только мы вернемся на ранчо, я думаю, вам следует собрать свои вещи и уехать.

С минуту, которая, как ей показалось, длилась вечность, Тайри молчал. Рэйчел задержала дыхание, ненавидя себя за все еще тлевшую в ней надежду. Вот сейчас он скажет о своей любви к ней, о том, что прошлая ночь была для него такой же волшебной, как и для нее, что это не было просто пьяной утехой на время дождя…

Но слова, которых она так ждала, не прозвучали.

– Как вам угодно, – отозвался Тайри. – А ну-ка, лошадка, пошевеливайся!

Через десять минут после того, как они добрались до ранчо, он уехал, предоставив Рэйчел объяснять его внезапный отъезд отцу.

Глава 9

Когда Тайри въехал в Йеллоу-Крик, улицы городка показались ему пустынными. Поставив серого жеребца в платных конюшнях, Тайри снял комнату в отеле «Империал». Комнатка была маленькой, обставлена дешевой мебелью и, учитывая непомерно высокую плату, назначенную за нее, казалась довольно убогой. Пахло в ней застарелым потом и табачным дымом. Но постель была достаточно упругой, в матрасе не прощупывались комки из слежавшейся ваты и простыни оказались свежими.

Оглядевшись, Тайри бросил пожитки на постель и направился в салун «У Баушер». Заказав бутылку ржаного виски, он отнес ее на столик в дальнем углу, где стал медленно и методично пить до тех пор, пока не показалось дно.

Бармен, рыжий ирландец по имени Келли, отличался бочкообразным животом и багровым цветом лица. Он достаточно долго проработал в барах, можно сказать, на этом деле собаку съел, и научился распознавать, когда заведению грозят неприятности. Вид Тайри вызвал у него именно такие предчувствия, причем было ясно, что это будут неприятности с большой буквы. Время от времени взгляд Келли обращался к мрачному клиенту, но ожидаемого им взрыва так и не произошло. Казалось, горячительный напиток не оказывал ни малейшего действия на этого молчаливого головореза, и, когда через несколько часов он поднялся на ноги и подошел к бару за еще одной бутылкой, а потом вышел из салуна, походка его была такой же уверенной и твердой, как и раньше.

В последующие недели Тайри большую часть дня проводил в салуне, сидя за тем же самым столиком спиной к стене и не снимая правой руки с рукояти своего «кольта». Посетители приходили и удалялись, но никто ни разу не приблизился к этому угрюмому малому с револьвером. Он сидел, опустошая стакан за стаканом, бутылку за бутылкой, и было что-то в его холодных глазах, что настораживало и отпугивало любого, заставляло держаться на расстоянии. Даже у девушек из салуна не хватало духу подойти к нему.

Однажды поздно вечером Безносая Баушер нанесла один из своих нечастых визитов в салун. Несмотря на зрелые годы и обезображенный нос, ее еще можно было назвать привлекательной женщиной. У нее были белоснежные волосы, а лицо, хоть и хранившее следы невзгод и бурной жизни, все еще не утратило былой красоты. Она, как королева, соскользнула вниз по лестнице, сознавая, что ее появление вызывает шепот и привлекает взгляды любопытных посетителей.

Прищурившись, она оглядела помещение салуна, и ее взгляд остановился на Тайри. Ее не отпугнули его суровое лицо и неприветливое выражение глаз.

Она одарила Тайри улыбкой и, выдвинув стул, присела рядом.

– Добрый вечер, Тайри, – сказала она своим хрипловатым голосом. – Я уже слышала, что ты появился в городе.

Тайри кивнул. Он не был расположен к беседе и не желал никакой компании, но Безносая как раз хотела и того и другого. Приказав подать бутылку бурбона, она снова села за столик.

– А что, Юма и впрямь такое скверное место, как говорят? – поинтересовалась она.

Тайри снова кивнул, наливая ей бурбон.

– Я знала, что им там тебя долго не удержать, – заметила Баушер. – Значит, ты покинул ранчо Хэллорана. Там тебе показалось слишком скучно, не так ли?

– Послушай, Безносая, не лезь в чужие дела, – ответствовал Тайри миролюбиво.

Она рассмеялась, опорожнила стакан и налила себе еще. Они сидели за столиком и пили, пока пять часов спустя заведение не закрылось.

Время от времени в салуне Баушер появлялись ребята с ранчо Уэлша, приходили группами или по двое, но ни разу никто из них не пришел в одиночку. Вызывающе наглые, они вышагивали по залу салуна, будто владели им, пугая других посетителей, мешая работать бармену и отпуская сальности по адресу местных девушек. Но ни разу ни один из них не побеспокоил Тайри.

Дважды за ночь шериф совершал обход, но и Клинт Уэсли избегал встречи с Тайри и ни разу не показал, что заметил его присутствие, разве что бросил на него взгляд-другой.