Приговоренные - Лев Аскеров

Это было первое Солнце, сделанное Строптивым самостоятельно. Конечно, не им одним. Ему помогали две сотни мобилизованных из ВКМ сотрудников Службы технологов по обустройству миров. Раз в месяц прилетал и Всевышний. Проводил по нескольку дней. И никогда ни одного замечания не сделал. А в последнее свое посещение, покидая полигон, сопровождавшему Его Верховному Координатору Служб, Проницательному, сказал:

— Строптивый знает дело.

Ту оброненную фразу донесли Строптивому те из работников, что в тот момент находились рядом с ними. И Вэкос, так на ВКМ называли Верховного Координатора Служб, намеривавшийся просидеть на полигоне до завершения работ, отбыл почти тотчас же вслед за Всевышним.

Услышать такое Строптивому было приятно. Ведь этому делу его обучал никто иной, как сам Всевышний… Много лет назад. На этом же полигоне. Всевышний тогда лично работал над Солнцем для Начальной планеты третьего Луча. Действующее там светило начинало заметно остывать. Да и ресурсы планеты подходили к нулю. То и другое подлежало замене.

Тогда никто из прилетевших на полигон для изготовления светила даже не подозревал, что их возглавит Всевышний. Впрочем, никто из них об этом не знает до сих пор. Никто за исключением Строптивого, которому о столь необычном факте стало известно год назад. То есть, перед тем, как он приступил к созданию вот этого, по-смешному ковылявшего в космосе малыша. Раскрыл ему ту тайну Проницательный. Наверняка с Высочайшего соизволения.

Вэкос вынужден был прибегнуть к этому мощнейшему из аргументов, заставившему Строптивого дать согласие на руководство по конструированию нового светила. Значит, догадался Строптивый, его кандидатуру предложил Всевышний. Значит, Он верит в него, раз ему, изгнанному за пределы ВКМ, поручает столь трудное дело. И вместо однозначного — «Да» — сказал: «Спасибо за доверие. Я — согласен».

…Строптивый в то время никакой особой должности не занимал и никаких особых заслуг не имел. Простой инженер в Центре космических исследований Альфы. Не прошло еще и года, как он закончил университет. И вдруг в одно прекрасное утро ему вручают предписание в срочном порядке явиться в Резиденцию. Строптивый — к шефу, мол, что за причина?

— Ума не приложу. Вероятно, на курсы переподготовки, — предположил шеф.

Ответ всегда все знающего шефа еще больше озадачивал. Прояснилось в Резиденции. И то не сразу. С такими предписаниями на руках, повергшими их в недоумение, со всего ВКМ прибыло триста молодых специалистов. Некоторые из них, вроде Строптивого, только окончили университет. Другие же, которых было большинство, после студенчества успели поработать. От силы три года. Не больше. Самому старшему было тридцать с небольшим. В общем молодняк. А встречали этот молодняк так, словно в Резиденцию на какой-то свой важный форум съезжались знаменитости всех миров и народов.

Спустя неделю, прибывших собрали на совещание, которое проводили Вэкос и Начальник технологических Служб. Если бы Строптивый по возвращению на Альфу кому из однокашников или сотрудников Центра рассказал о том, что он в числе других встречался и запросто общался с самим Проницательным, правой рукой Всевышнего, ему не поверили бы. Посчитали бы выдумкой даже и то, что он видел и обменивался мнениями с Начальником технологических Служб ВКМ… Кто они такие, чтобы ни с того ни с сего сам Вэкос снизошел до них?…

И тем не менее, так оно и было. Их подобрали для выполнения особо важного задания: изготовления дневного светила.

— Работа, — предупреждал Верховный Координатор, — потребует от каждого из вас громадного напряжения интеллектуальных и физических сил. Вам недлежит быть предельно сосредоточенными. Ни на мгновение не расслабляться. Выполнять все указания руководителя работ… Возглавит экспедицию опытнейший из специалистов по фамилии Учитель. Вы с ним познакомитесь на полигоне…

«Громкая фамилия. С претензией», — подумал тогда Строптивый, но не придал этому значения. Все отодвинула на задний план радость от свалившейся удачи быть причастным к созданию Солнца. Таких специалистов на ВКМ раз-два и обчелся. Редчайшая из профессий. Отбор на нее тщательнейший. Из трехсот отобранных сейчас кандидатур очень может быть ни один и не подойдет на это дело. И Строптивый твердо решил вылезти из кожи, но доказать свою пригодность. А тут еще масло в огонек подлил нечаянно подслушанный им обрывок разговора, происходивший между Проницательным и Начальником Служб. Строптивый хотел что-то уточнить и, продравшись сквозь толпу возбужденных коллег, направился к комнате, куда вошли мэтры. Дверь была открыта.

— … Это же детский сад! — услышал он последнюю фразу явно недовольного Вэкоса.

— Ты же сам сказал, что он просит молодых специалистов, — оправдывался Начальник Служб.

— Да, молодых! Но не мальчишек же! — возразил Проницательный. — Вряд ли кто из них потянет на будущее.

Строптивый поняв, что быть сейчас у открытых дверей, мягко говоря, неприлично, поспешно ретировался. Слова Вэкоса не могли не задеть его. Было обидно услышать их. И ему еще больше захотелось доказать, что он, один из этих мальчишек, сможет потянуть и на будущее…

Труд был действительно не из легких. Все следовало делать вручную. Требовалась чуткость пальцев… А операций — масса. И между ними не должно было быть никаких пауз. Технология требовала неукоснительной непрерывности. Производственный процесс состоял из множества этапов, а этапы из сотен операций. Несмотря на это, Строптивый поставил перед собой цель: не пропустить ни одну из них. Он хотел все знать. Ко всему прикоснуться и все запомнить. И хотя их всех разбили на четыре смены, каждая из которых длилась шесть часов, он выходил во все четыре. Иногда позволял себе часок-другой соснуть, а зачастую лишал себя и этого. Усталость, конечно, давала о себе знать. Но он ее одолевал. Сначала энтузиазмом, а потом сильно действующим тонизирующим средством. Глотал его порциями, превышающими всякие разумные нормы. Так продолжалось чуть более полугода. И вот однажды после двухчасового сна силы покинули его. Он не мог подняться с места. Скрипнув зубами Строптивый заставил себя сползти с тахты и, встав на колени, со страстью разрывающей сердце, прошептал:

— Боже, помоги! Дай сил!

«Тебе надо поспать», — тягуче прозвучало внутри него.

— Ни за что! Мне нельзя пропускать! Я хочу знать, — прикрикнул он на непрошенную мысль, что внушал склонившийся над ним Учитель.

«Спать… Спать… — настойчиво с медовой соблазнительностью звучало в нем. — И ты будешь все видеть. И все запомнишь».

В них, в этих словах, раздававшихся в нем с баюкающей певучестью, было столько силы убеждения, что такие естественные вопросы: каким образом он это сможет видеть и запомнить? — у него даже не возникали.

— Увижу… Запомню, — блаженно улыбаясь протянул Строптивый и уснул.

И не знал он, что в постель уложил его никто иной, как Всевышний. Впрочем, никому из многочисленного отряда технологов и в голову не могло придти, что именно Он руководит работами.

2. Учитель

В него были влюблены все. И все они с первого же дня признали в Учителе — Учителя. После первых же напутственных слов, произнесенных им. Это даже были не слова. Нет, это вовсе были не слова. То были мысли рождающие их. То были чувства, берущие за душу. И была в них пронзительная ясность значений. Во всяком случае, Строптивый после каждой из встреч с Ним, задумывался о том, почему так не совершенен, считавшийся верхом совершенства, язык общения людей Венечных планет. Не говоря уже о наречиях разумных в Промежуточных и Начальных. Об этом то он задумывался, а вот о необычайном гипнотическом влиянии Учителя на них — никогда. Хотя загадочного и весьма странного происходило столько, что не обратить на них внимания было просто невозможно. Правда, это теперь, после рассказа Вэкоса, все казалось таким очевидным. А тогда…

Тогда молодые деятели Солнца, воспринимали происходящее как само собой разумеющееся. Каждодневная изнурительная работа, выполняемая ими, не позволяла рассудку приостановиться и подумать о сверхчеловеческих возможностях их шефа.

Он все видел и подмечал. И никогда не покидал полигона. Был везде и с каждым в отдельности. На самых отдаленных участках и в зале гостиницы, где собирались по вечерам отдыхавшие от смен ребята. Рассказывал им интереснейшие и мало кому известные истории, случавшиеся в галлактиках. В дни рождения, которые бывали чуть ли не каждый день, устраивал им пирушки. Его неутомимость не имела пределов. Молодые, полные энергии технологи выбивались из сил и, чтобы отдохнуть, пропускали в циклах работ по нескольку этапов, а Учитель — никогда.

Пребывая в счастливом бездумии, они вели себя как орава малых ребятишек. Купаясь в неге отеческих забот, никто из них ни разу не удосужился поинтересоваться: «А ты, Учитель, отдохнул?»