Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло» - Нил Никандров

«Ты должен опасаться меня. Мой муж, Диего Ривера, вместе с Троцким ненавидят сталинский коммунизм и потому “делают” Четвертый интернационал. Ривера не ошибается в своих оценках: он ездил в Советский Союз, жил там два года, видел многое…»

Они весь вечер увлеченно танцевали. Фриду радовало, что, несмотря на свои недуги, она может привлекать мужчин. Ее партнер был озабочен другим. Он пробегал пытливыми пальцами по талии этой черноокой женщины с бровями-чайками и, ощущая крепость лечебного корсета (агент и не подозревал о ее мучительной болезни), лихорадочно думал: «Вот где запрятан пакет с документами для парижского центра». Он так и напишет в отчете: «Под легкой тканью пояса прощупывались какие-то пакеты…»

Но большего агент выведать не сумел, потому что мексиканка ничего существенного о «секретных делах» Троцкого не знала. Делегация советских инженеров задержалась в Лондоне, а Фрида отправилась дальше — в Париж.

«Беспаспортный» Эйтингон, находясь в Париже, прорабатывал тем не менее различные варианты ввода в операцию «Утка» проверенного агента Рамона Меркадера — «Жака Мор-нара». «Мостиком» для вхождения в окружение Троцкого могла стать американка Сильвия Агелоф, 28 лет, активная троц-кистка, участница Учредительного конгресса Четвертого интернационала. Это ее сестра Рут работала секретарем у «Старика», что создавало благоприятные условия для постепенного «перемещения» Меркадера в Мексику (естественно, в нежной компании дурнушки Сильвии). Девушка все больше подпадала под влияние чарующе-любовных речей «Морнара», «богатого бельгийца-коммерсанта», сорившего деньгами, делавшего безумно дорогие подарки. Эйтингон понимал, что оперативная комбинация с использованием Сильвии должна была развиваться естественно, без форс-мажорных обстоятельств, чтобы не насторожить «возлюбленную» Меркадера.

И вот в Париже появилась Фрида Кало, через которую, казалось, можно было гораздо быстрее приблизиться к Троцкому. Мексиканка могла стать «легкой добычей» для «Раймонда» из-за ее склонности, как отмечалось в сводках НКВД, к кокетству и «слабости в отношении к мужскому полу». Эйтингон решил, что выставка мексиканского искусства — наилучшее место для знакомства «Жака Морнара» с Фридой: самое главное — как можно больше комплиментов и восторгов. Люди искусства нуждаются в похвалах и поклонении. В первом же разговоре с Фридой агент должен был поведать ей об увлечении троцкизмом, желании поселиться в Койоакане, как можно ближе к Троцкому.

План «лобовой атаки» на Фриду с треском провалился. Информация НКВД о ее неудержимой тяге к мужчинам была слишком преувеличена. В мимолетных романах Фриды всегда было больше кокетства, чем глубокого влечения. К тому же к этому времени Диего Ривера успел рассориться с Троцким. Причиной разрыва стало гипертрофированное тщеславие «койоаканского изгнанника», навязывание им своей воли всем, кто попадал в сферу его притяжения. Вначале Ривера воспринимал свои отношения с Троцким как своего рода игру в партию и партийную дисциплину. Затем все это ему надоело. Художник создал несколько искусственных конфликтных ситуаций, вынес проблемы Четвертого интернационала «на суд публики» и — в итоге — громогласно порвал с троцкизмом.

В политических вопросах Фрида во всем следовала за мужем, поэтому она приняла такое же решение. Троцкий, которого Фрида за глаза называла не иначе как «надоедливым стариком», стал ее раздражать еще раньше. Да, она поначалу охотно флиртовала с ним, довела старика до любовной горячки, которую он выплеснул на страницы компрометирующих его писем. Дело дошло до того, что в ближайшем окружении Троцкого стали опасаться любовного скандала, который нанес бы огромный вред Четвертому интернационалу. В Мексике все знали, что Ривера был ревнив и в порыве гнева мог изрешетить любого потенциального соперника из револьвера, который постоянно носил с собой.

Фрида быстро прекратила свои эксперименты над стойкостью Троцкого. И теперь мечтала об одном, чтобы тот скорее подыскал свое собственное жилье и освободил ее любимый «Синий дом», по которому она все больше тосковала. Поэтому настойчивые просьбы «Морнара» и его пылкие взоры вызвали у Фриды ничем не скрываемое раздражение. Агент избрал неподходящее время для любовных заигрываний: Фрида устала от проблем, связанных с проведением выставки, с трудом выносила болтовню французских интеллектуалов, страдала от привычных и новоприобретенных в Париже болезней, из-за которых ей пришлось почти месяц провести в больнице. Поэтому на все просьбы «Морнара» она ответила решительным «нет» и отказалась принять роскошный букет роз, которым тот хотел поразить ее воображение. Агент покинул выставку ни с чем, и разочарование его было столь велико, что он швырнул цветы в первую попавшуюся на пути мусорницу.

5 мая 1939 года после окончательного разрыва с Диего Риверой Троцкий и его «команда» переехали на улицу Вены. Левая печать со злорадством комментировала очередную «драчку» в стане троцкистов и подбросила версию о том, что Ривера «выгнал» Троцкого из «Синего дома» из-за его скупости: он, дескать, постоянно волынил с арендной платой. Эти нечестные приемы врагов выводили Троцкого из себя: он был приглашен в качестве гостя, о «квартплате» и речи не было. Распространялись слухи о том, что Фрида Кало, «устав» от постоянных измен мужа, отомстила ему той же монетой, «влюбив» в себя Троцкого, который буквально потерял голову от мексиканской красавицы. «Организаторы» этих слухов со всей очевидностью добивались того, чтобы Ривера воспользовался своим револьвером и «поставил окончательную точку» в вопросе пребывания Троцкого в Мексике.

В апреле 1939 года резидент в США Исхак Ахмеров (псевдоним «Бил»)[21], работавший под прикрытием «Амторга», восстановил связь с «Фелипе»- Из его письма Ахмеров узнал, что мексиканская группа ни на минуту не прекращала слежку за Троцким, несмотря на затянувшееся молчание Центра и отсутствие финансирования. Сообщил «Фелипе» и о предстоящем переезде Троцкого на улицу Вены. Чтобы обеспечить непрерывность наблюдения, пришлось срочно подыскивать дом для устройства нового «НП».

В начале июня «Бил» вызвал «Фелипе» и «Марио» в Нью-Йорк «для промежуточного отчета». Для перехода в США было решено воспользоваться нелегальным каналом, чтобы лишний раз не «светиться» в консульстве США в Мехико, не оставлять там своих фотографий и отпечатков пальцев.

«Переправа» на границе была организована американскими коммунистами из города Сан-Антонио (штат Техас). Как правило, она использовалась для переброски агентов Коминтерна, но не менее надежно служила советской разведке и… контрабандистам, которые своей «незаконной предпринимательской деятельностью» фактически прикрывали и коминтерновцев, и разведчиков. С мексиканской стороны исходным пунктом переправочного маршрута был город Монтеррей, расположенный в 300 километрах от границы. Следующей «станцией» был городок Нуэво-Ларедо. По соседству с ним протекала Рио-Гранде, пограничная река, на противоположном берегу которой находился североамериканский город Ларедо. Благополучно перебраться в него темной ночью на утлой лодке не означало, что дело сделано. Конечной «станцией» маршрута был город Сан-Антонио, до которого было не менее 400 километров.