Жизнь древнего Рима - Мария Сергеенко

Даже по римским понятиям он был человеком небедным. Вот классическое описание обычного обеда людей среднего достатка (V. 78): салат, порей и соленая рыба с яйцами в качестве закуски; затем капуста, «белоснежная каша» из полбяной крупы с колбасками и «бледные бобы с красноватым салом», на десерт — изюм, груши и каштаны. Обед этот Марциал называет «бедным» (cenula parva), но тот званый пир, на который он пригласил шестерых друзей, не богаче: закуска из тех же овощей и ароматных трав, соленой рыбы и яиц; козленок, который попал на стол только потому, что его сильно помял волк; бобы с капустой; цыпленок и ветчина, которая появляется уже на третьей пирушке; в качестве десерта — сладкие яблоки (X. 48). А вот обед, которым Ювенал собирается угостить приятеля: «…с тибуртинского пастбища появится жирный козленок, лучший в стаде; он еще не щипал травы и не решался обкусывать веточки низенькой ивы; в нем больше молока, чем крови. Затем будет горная спаржа, которую, отложив веретено, собрала ключница; крупные яйца, еще теплые от мятого сена, в котором они лежали; курица, их снесшая; виноград — такой, какой висел на лозах; груши из Сигнии и свежие благоуханные яблоки, которые не уступят пиценским» (II. 65–74). Плиний Младший, один из богатейших людей своего времени, приглашал приятеля к обеду, состоявшему из кочанного салата, свеклы, горлянки и лука. Добавлением служила скромная каша из полбяной крупы, ракушки и яйца (epist. I. 15). Тут есть, конечно, некоторая доля кокетства — Плиний без него редко обходился, но что обеды его роскошью не отличались, об этом красноречиво свидетельствует то обстоятельство, что ему можно было послать в подарок такую простую еду, как курица (VII. 21. 4). Прелесть обедов у Траяна в Центумцеллах (теперь Чивита Векия) составляли музыка, чтение вслух и «приятнейшая беседа» (Pl. epist. VI. 31. 13).

Что касается пищи бедного городского населения, то в основном, так же как у крестьян и рабов, это были хлеб и овощи. Плиний называл огород «рынком бедняка» (XIX. 52). Ремесленники ели бобы, добавляя к ним капусту и свеклу (Mart. X. 48. 16; XIII. 13), которую Персий так и называл «плебейским овощем» (3. 114). Дерзкие гуляки, обступившие бедняка, который темной ночью возвращался домой, не сомневались, что он угощался у приятеля-сапожника бобовой кашей и вареными бараньими губами (Iuv. 3. 293–294). Дешевая соленая рыба и бобовая каша — вот обычный скромный обед бедняка (Mart. VII. 78). Эту кашу, так же как соленую рыбешку и дымящиеся колбаски, продавали в Риме прямо на улицах разносчики, которых посылали со своим товаром хозяева харчевен (Mart. I. 41. 8-10).

У простых людей древней Италии тоже были свои пирушки. Бедняки, составлявшие «погребальные товарищества», отмечали памятные для товарищества дни, например дни рождения покровителей товарищества и день его основания. Почти целиком сохранился устав такого collegium funeraticium в Ланувии (CIL. XIV. 2112), для нас особенно интересный потому, что в нем содержатся предписания относительно устройства таких общих обедов. Распорядители, назначаемые в порядке очереди из общего числа членов, должны разместить по четыре «людей всякого чина» (членами товарищества могли быть и рабы, и свободные) и заготовить амфору хорошего вина, и, в соответствии с числом членов, хлебцев стоимостью в два асса каждый, и сардинок по четыре штуки на человека. Всякое бесчинство, своевольный переход на другое место, оскорбительное слово, брошенное сочлену, караются штрафом. «А если у кого есть какая жалоба или сообщение, пусть доложит об этом в собрании, дабы в мире и радости угощались мы в торжественные дни». И когда после пирушек Вирона и Зоила представляешь себе угощение этих бедняков с его невзыскательной простотой, благообразием и ревнивой заботой о поддержании «мира и радости» среди сотрапезников, которые здесь, за этим столом, были все, — и рабы, и свободные, — равны между собой, то испытываешь такое чувство, словно из зловонного подвала выбрался, наконец, на чистый воздух.

Глава шестая. Распорядок дня

Жизнь римского населения была, конечно, очень пестрой. Бедняк, зачисленный в списки получавших хлеб от государства, преторианец или пожарник, ремесленник, клиент и сенатор жили очень по-разному. И однако рамки, в которые укладывалось это очень разное содержание, были почти одинаковы: утреннее вставание, занятое время, отдых в середине дня, часы, проводимые в бане, развлечения — все шло чередой, соблюдаемой относительно одинаково всем городским населением. Некий стандартный распорядок дня был более всеобщим и более обязательным, чем в настоящее время. Возьмем, например, отдых и развлечения. Наш современник может провести свой свободный вечер на множество ладов: пойти в кино, отправиться на концерт или в театр, послушать музыку по радио дома или заняться чтением. Несколько десятков кино предлагают ему самую разнообразную программу; среди театральных представлений он может выбрать, что ему по вкусу, — от классической трагедии до легких сценок эстрадного театра. И так ежедневно. Иное дело и в Риме, и в любом городе древней Италии. В определенные праздники происходят в цирке конные состязания — и весь Рим сидит в цирке, кроме таких людей, которые, как Плиний Младший, рисуются своим превосходством над толпой. По какому-нибудь особенному случаю — празднуется победа, справляются торжественные поминки, император или родственники покойного устраивают гладиаторские бои, — и опять-таки все, кто только может, собираются в амфитеатре. У нас в банях моются кто когда хочет; в Риме бани открывались днем: в половине третьего летом и в половине второго зимой. Шкала укладывания спать в наших больших городах располагается от 10 вечера и до полуночи, а то и позже, а вставания — с 5 и до 10 утра (самое меньшее); древняя Италия была на ногах с рассветом. Светильники прекрасной формы, часто с чудесным орнаментом, давали больше копоти и чада, чем света: дневным светом дорожили. Уже на заре молотки медников, ювелиров и позолотчиков начинали свою пляску по металлу; пекари выкликали свой товар; кричал в школе учитель, и вопили его ученики (Mart. XII. 57. 1-10). Гораций еще до восхода солнца требовал перо и бумагу (epist. II. 1. 112–113); Плиний Старший отправлялся к Веспасиану с докладом еще до света (Pl. epist. III. 5. 9). «Валяться в постели, когда солнце стоит высоко», почиталось непристойным (Sen. epist. 122. 1); позднее вставание было признаком жизни беспорядочной и развратной.

Утренний туалет и богатого человека, и бедного ремесленника был одинаково прост: сунуть ноги в сандалии, вымыть лицо, и руки (при ежедневном мытье в бане большего и не требовалось), прополоскать рот и накинуть плащ, если было холодно. У богатых людей, имевших своего цирюльника, за этим следовала стрижка и бритье — операция настолько неприятная, что Марциал объявил единственным разумным существом на земле козла, «который живет с бородой» (XI. 84. 17–18). Дело в том, что наточить железную бритву (стальных не было) до требуемой остроты было невозможно; мыла древняя Италия не знала: перед бритьем щеки и подбородок только смачивали водой. У Марциала все лицо было в шрамах и порезах; если цирюльник действовал осторожно, то работа у него подвигалась так медленно, что, по уверениям Марциала, пока он брил щеки, у клиента уже отрастала борода (VII. 83). Пантагафу, искусному цирюльнику, который стриг и брил, «едва касаясь лица железом», умершему в юности, поэт посвятил строки, полные неподдельного сожаления (VI. 52): умение брить было в Риме, видимо, трудным искусством.

Некоторое время спустя после вставания полагался первый завтрак (ientaculum), состоявший обычно из куска хлеба, смоченного в вине, смазанного медом или просто посыпанного солью, оливок, сыра. Дети по дороге в школу покупали себе на завтрак оладьи или лепешки, жареные в сале.

По старинному обычаю все домочадцы, включая рабов, приходили поздороваться с хозяином. По словам Светония, это был старинный, вышедший из моды обычай, но Гальба придерживался его (Galb. 4. 4), и он сохранялся еще в доме Антонинов. Затем шли занятия делами хозяйственными, проверка счетов и отчетов и отдача распоряжений по текущим делам. И начинался прием клиентов, занимавший при большом их количестве часа два. Сенаторы, магистраты, люди, выступавшие в суде, иногда бывали заняты до вечера, до солнечного заката, но обычно все дела кончались к 12 часам дня. Если день был свободен от официальных дел, то подвертывались такие, о которых Плиний Младший говорил, что «каждый день в Риме полон или кажется полным смысла, а если соединить вместе несколько, то никакого смысла не окажется». И он перечисляет, чем бывают люди заняты: присутствуют на семейном празднике в честь совершеннолетия сына, на сговоре или на свадьбе; «один пригласил меня подписать завещание, другой выступить на его защиту в суде, третий подать ему совет» (Pl epist. I. 9. 1–3). Отказаться от этих «пустых занятий» было невежливо: в римском обществе они считались почти столь же обязательными, как дела должностные. Марциал оставил ядовитые зарисовки присяжных бездельников-франтов, у которых вся жизнь проходит в хлопотливом ничегонеделанье. Они чрезвычайно озабочены своей внешностью; прическа для них — предмет живейшего беспокойства (Марциал пресерьезно уверял, что юноша-цирюльник, пока возился с локонами своего клиента, успел обрасти бородой, — VIII. 52); они выщипывают волосы у себя на руках и на голенях; жесты у них рассчитано плавны; на устах — последние песенки, привезенные в Рим из Канопа или из Гадеса; они благоухают ароматами. Они завсегдатаи в женских собраниях, получают и рассылают множество записочек, им известны все городские сплетни: кто в кого влюблен, кто охотник до чужих обедов; они могут перечислить всех предков жеребца, победившего на цирковых состязаниях. Они декламируют, пишут мимы и эпиграммы, поют, играют на кифаре, рассказывают, танцуют.