Ребята Скобского дворца - Василий Смирнов

— Братишки, выручай! — прохрипел он, задыхаясь, и свалился в крепость на землю. Пот лил с него градом.

— Дядя, сигай в дыру! Тут лазейка... — наперебой зашептали ребята, оглядываясь на замаячивших среди ящиков и бочек городовых.

Беглец сунул голову в черневшую дыру подкопа и, вытягивая длинные ноги в стоптанных ботинках, полез под забором, по-прежнему тяжело дыша.

Ванюшка и Копейка похолодели, когда плотный, широкой кости человек вдруг застрял в подкопе, беспомощно дрыгая ногами.

«Пропали», — подумал Ванюшка, собираясь уже ринуться на двор через забор.

Незнакомец еще более вытянулся и, наконец, волоча за собой ноги, пролез под забором. Вслед за ним юркнули Ванюшка и Копейка. Последний успел опрокинуть позади себя ящик с железной трубой-флагом, прикрыв подкоп.

Городовые и сторожа заводской охраны, разыскивая исчезнувшего на их глазах беглеца, ринулись в разные стороны вдоль забора, с грохотом переворачивая порожние ящики и кувыркая пустые бочки. Никто из них сразу не догадался, что под забором имеется лазейка, которую ребята предусмотрительно с противоположной стороны прикрыли расколотой брусчатой плитой. Ванюшка и Копейка вместе с беглецом притаились у забора в узком полутемном закоулке.

— Дядя! Теперь можно... уходи... — прошептал Копейка, прильнув к щели.

За забором, уже поодаль от ребят, продолжали звучать голоса и грохотать сбрасываемые ящики.

— Спасибо, братишки! Выручили, — тоже шепотом поблагодарил незнакомец, легонько ладонью стряхивая с себя землю и мусор. Глаза его, живые, неспокойные, в венчике тонких морщинок, улыбались.

Он шагнул в сторону просвета между забором и кирпичной стеной, но остановился, поманив рукой Копейку.

— Выгляни, братишка, наружу, на улицу. Нет ли и там фараонов? — попросил он, настороженно косясь на дощатый забор, за которым продолжали шуметь и грохотать ящиками преследователи.

Копейка, выскользнув из закоулка, побежал выполнять поручение. Оставшись вдвоем с Ванюшкой, незнакомый человек так же решительно притянул его к себе и зашептал:

— Тут в доме чайная. Сбегай туда. Там должен сидеть мой корешок. Понял? Высокий такой, с темной бородкой и вислыми усами. Увидишь, подойди к нему. Скажешь, дядя Аким — это я — ушел домой. Понял? Только осторожней. Да попроси у него табачку, принесешь мне. Свой-то я весь по дороге рассыпал.

Ванюшка заметил, что у незнакомца правая рука четырехпалая. Вместо указательного пальца белел коротыш-обрубок.

Так же ползком Ванюшка выбрался из закоулка и пулей влетел в кухню. Но тут же сообразил, что нужно вести себя как можно неприметнее, солиднее, и, уже не торопясь, проследовал в большой зал. К своему удивлению, он сразу разыскал высокого темноволосого человека с вислыми усами, в черной косоворотке. Сидел тот за угловым столом близ окна. Ванюшка смело было направился к нему, но у самого стола остановился, смущенно опустив глаза. Рядом с вислоусым сидел другой посетитель и что-то заказывал или расплачивался с половым. Мельком взглянув на него, Ванюшка сразу опознал таинственного «бородача», который на днях так ошеломил его своим поведением. Попятившись назад, Ванюшка решил ничего не говорить пока вислоусому человеку, а посоветоваться с дядей Акимом. Заглянув по дороге в малый зал, он влез на стул, вытащил у Михеля из мундштука папиросу и, крепко зажав в кулак, отправился обратно в закоулок.

Маркер Терентий удивленно посмотрел Ванюшке вслед. Подойдя к Михелю, достав из свежей пачки «Богатыря» папиросу, приладил в мундштук.

— Какой озорной парень стал, — бормотал он, косясь на посетителей.

В это время в бильярдной появился «бородач».

— Компанию составить не желаете? — спросил его Терентий, указывая на бильярд.

Тот, внимательно поглядев по сторонам, согласился.

Когда Ванюшка, выйдя из кухни, осторожно прокрался в закоулок, дяди Акима уже не было. Не было его и на дворе. За забором по-прежнему звучали сердитые голоса. Городовой в фуражке с белым околышем, подняв по ту сторону забора голову из-за колючей проволоки, пытливо обозревал двор.

— Эй, малый! — крикнул он Ванюшке. — Тут никто через забор не перелезал?

— Нет! — Ванюшка энергично затряс головой.

За забором еще громче зашумели.

— Смотри, подкоп, — загалдели голоса.

Осажденная врагами «Петропавловская крепость» доживала последние минуты, и Ванюшка поспешил скрыться. Обежав двор и выглянув на улицу, он столкнулся в воротах с Копейкой.

— Порядочек! — прошептал тот Ванюшке на ухо. — Вывел я его подъездом. Пускай теперь городовики поищут! А ты смотри — могила!

Ванюшка, согласно кивнув головой, вернулся в чайную «Огонек». Угловой стол в большом зале пустовал. Белела на нем неубранная посуда.

«Ушли», — подумал Ванюшка. Вспомнив про папиросу, направился в малый зал. Играл оркестрион, и — странно! — Михель, топая ногами, опять курил. «Уже тебя угостили! — покачал головой Ванюшка. — Ну, не обижайся». И, взгромоздившись на стул, положил на резной балкончик рядом с деревянным человечком свою папиросу. Теперь Михель папиросами был обеспечен надолго.

Выйти снова на двор Ванюшка уже не решился. Там были городовые.

Вскоре, когда он снова зашел в малый зал, оркестрион молчал, а у Михеля, ни в мундштуке, ни на резном балкончике папирос не осталось. Положительно в этот день все шло кувырком!

А примерно через полчаса Ванюшку громко окликнули в раскрытое окно кухни. Увидав за окном Копейку и Фроську, он выбежал.

— Вот что, хмырь! — грубовато заговорил Копейка. — Гони сейчас же трешку! Нужна она мне до зарезу.

— Давай, да быстрее шевелись! — прикрикнула на Ванюшку Фроська.

Ванюшка растерялся, не зная, что еще случилось.

Когда Царя везли по безлюдной темной улице и городовой зорко следил за своим подопечным, положив свою тяжелую руку на колено преступника, Царь сидел спокойно. Но едва пролетка свернула на людный, залитый огнями Большой проспект, Типка стал косить глазами по сторонам. Неторопливо трусившая лошадь сбавила ход, попав в водоворот таких же извозчичьих пролеток, трамваев, автомашин. Городовой, досадуя, что они отстали от первой пролетки, перегнувшись через облучок, крикнул извозчику:

— Гони живее!

Обернувшись, он уже увидел только спину арестованного. Сжавшись, как стальная пружина, Царь молниеносно метнулся и спрыгнул на ярко освещенный газовыми фонарями широкий и людный тротуар. Змейкой проскользнув мимо прохожих, он влетел в первый попавшийся подъезд и чуть не сшиб какого-то парнишку, спускавшегося вниз.

— Алешка!.. Ты где?.. — зазвучал в этот момент чей-то голос сверху, а Царь, увидав в узком проходе просвет, ринулся туда и очутился в полутемном закоулке, стиснутом каменными стенами соседних построек, слыша, как совсем рядом на улице тревожно верещит свисток городового.

Незнакомый парнишка тоже выскочил вслед за Царем в закоулок. Царь суетливо заметался, видя, что попал в каменный мешок, безуспешно пытаясь вскарабкаться на каменную стену.

— Эй, ты... оголец!.. — услышал он за своей спиной голос парнишки и почувствовал, как тот подставил свое плечо ему под ногу... — Там, проходным двором убежишь... лезь быстрее.

Царь, пыхтя и задыхаясь, обдирая в кровь руки, залез на стену. И только теперь оглянулся. В соседнем окне вдруг зажегся свет, и Царь отчетливо увидел лицо парнишки, так кстати выручившего его.

Полицейский как раз вбежал в закоулок, схватил парнишку за шиворот, но, поняв, что это не тот, кого он ищет, закричал:

— Куда он убежал?.. Говори...

Дальше Царь не слышал. Ползком он пробрался по крыше на противоположную сторону. По водосточной трубе соскользнул вниз и безлюдным двором вышел в соседний переулок.

Прохожие не обращали на него внимания. И Типка, успокоившись, пошагал уже медленнее по панели. На перекрестке он свернул в сторону и снова вышел на людный, ярко освещенный газовыми фонарями Большой проспект. Шел он совсем медленно, по привычке глазея на залитые огнями витрины магазинов, голова снова у него работала четко и ясно.

«Теперь не поймаете», — думал он.

Никакого страха он не чувствовал. Даже мучивший его раньше голод исчез.

— Ты что здесь шатаешься? — вдруг прозвучал знакомый веселый голос.

Вздрогнув, Царь поднял голову. Рядом шел Володя Коршунов и дружески улыбался.

— От городовых спасаюсь, — чистосердечно признался Царь, обрадовавшись встрече.

— А чего их бояться? Натворил что-нибудь?

Володя Коршунов, очевидно, ничего еще не знал.

— Н-нет, — спокойно ответил Типка, по-прежнему не признавая за собой особой вины.

— Тогда пошли домой, — предложил Володя.

Царь неохотно подчинился. Почему-то он стеснялся рассказать Володе о своих злоключениях. «В случае чего убегу», — думал Царь, стараясь держаться в тени, за спиной Володи.