Человек из тени - Дональд Гамильтон

Целясь, Крох сделал паузу, чтобы взглянуть на пистолет в своей руке.

— Это малокалиберное оружие, Эрик. Потребуется немало пуль, прежде чем ты умрешь.

— На это я и рассчитываю, — сказал я.

Он нахмурился. Когда он вновь поднял пистолет, я уже был готов, знал, что выдержу. Ведь пока он в грудь или голову не целился. Он хотел получить удовольствие, прежде чем убьет меня. Как я уже сказал Оливии, со взбешенным человеком справиться вроде бы легче, но зато труднее его остановить. А у меня сейчас хватало в крови адреналина, чтобы перейти в это состояние.

Пистолет малого калибра выбрал мишень, и палец — на спуске. Я слышал сдавленное дыхание испуганно смотревшего на нас Муни, но он не делал попытки вмешаться, да и не смог бы. Все было в порядке. В чьей-либо помощи я не нуждался. Я хотел во что бы то ни стало добраться до Карла Кроха. К счастью, никакой важной информацией он не располагал, миндальничать не придется. Нет нужды, одолев его, обращаться с ним бережно, словно с ценным для науки экземпляром. Я был готов раздавить его, как таракана, и предвкушал это. И плевать на то, какой он здоровый, и сколько у него пистолетов. Для меня он уже мертв.

Я был в боевой готовности, но вдруг раздался четкий и торопливый стук каблуков в коридоре.

— Поль! — голос Оливии отдавался эхом под сводами. — Поль! Где вы, Поль!

И вот она уже в дверях, и Крох на мгновенье отвлекся, самое время броситься на него, и я сделал это. Он взглянул на меня. Маленький пистолет начал выплевывать пули. В этой бетонной дыре выстрелы звучали, как гром. Что-то задело шею сбоку, рвануло за рубашку, врезалось в ягодицу. А затем подземелье превратилось в ад: казалось, заговорили пушки, некогда охранявшие побережье. Громовое эхо билось о стены в поисках выхода. Я увидел, что Оливия, стоявшая в дверном проеме, скрупулезно следовала моим указаниям. В своем красивом платье-тунике, на каблуках — респектабельная дама да и только, но в ее руках был мой «смит-вессон». Она держала его обеими руками в белых перчатках и нажимала на курок мягко, но быстро, чуть зажмуриваясь при каждом выстреле.

Я заорал на нее. Черт возьми, Крох ведь почти уже был моим. Я кричал, чтобы она оставила его в покое. Мне он был нужен, но не продырявленный, как решето, я хотел прикончить его голыми руками, своими руками. Затем ко мне вернулся здравый рассудок, и я сообразил, что стоять в полный рост опасно. Уже падая на пол, я таки поймал один рикошет. Тяжелый удар повыше уха — и в глазах засияло, затем сияние враз сменилось тьмой, но все же я успел увидеть, как последний выстрел из 38-го калибра свалил Кроха наземь.

20

— Поль, — твердил кто-то, задыхаясь, — Поль, очнитесь. Пожалуйста, очнитесь!

Я открыл глаза. Оливия склонилась надо мной.

— Крох? — прошептал я.

— Он мертв. Простите меня, Поль.

Да, извиняться было за что. Убить человека, которого другой поклялся прикончить своими руками… Но я постарался прийти в себя и понял, что она извиняется совсем по другой причине. Она не знала, что мы преследовали мнимую цель. Она думала, что испортила все дело тем, что отправила Кроха туда, где тот не заговорит уже никогда.

С опозданием вспомнилось, что я был агентом секретной службы, а не ангелом мести. И существовал еще один человек, которого предстояло обнаружить, — мерзкий седой старикашка. Я ничуть не ближе к цели, чем раньше. А может, все-таки нет? Я взглянул на Оливию.

— Какого черта вам здесь надо? — спросил я.

— Да вы не очень-то благодарны! — возмутилась она. Не дождавшись ответа, она продолжила: — Я не могла позволить прикончить вас. Это самоубийство — идти на встречу с вооруженным и обученным человеком со шприцем наперевес. Это безумие! Я заставила Джека Брейтвейта привезти меня сюда, — сказала она с подавленным смешком. — Я направила на него ваше оружие и заставила везти, прямо как в кино. К черту Эмиля Тауссига! Мне плевать, если даже его вообще не найдут!

— Не ругайтесь, док, — сказал я. Чуть погодя я спросил: — Каковы потери?

— У вас в ноге застряла пуля 22 калибра. Ее придется потом извлечь. Я только уняла на время кровь.

— Вот свинство, только в прошлом году из нее вынули осколок. Каждый раз достается все той же ноге. А что с головой?

— Возможно, легкое сотрясение мозга, — она протянула ладонь и показала сплющенную пулю. — Именно от нее вам и досталось. Не думала, что они так будут стукаться и отлетать. Мне показалось, что я убила вас.

— Где Джек Брейтвейт? — спросил я.

Сил сесть и оглядеться у меня все еще не хватало.

— Я здесь, сэр.

Он появился в моем поле зрения и не один — с маленькой медсестрой-блондинкой под руку. Она по-прежнему была в униформе, с нелепо торжественной прической, но уже не выглядела столь свеженькой и сияющей, как на веранде «Фламинго». Вдосталь насмотрелась она с тех пор насилия и смерти.

— Вы, кажется, не поняли моих инструкций, мистер Брейтвейт, — сказал я. — Это не та дама, за жизнь которой вы отвечаете, не считаясь со своей собственной.

— Сэр, она была вооружена.

— Ну и что? Она стреляла в вас? Вы что-то не похожи на истекающего кровью. А какого черта здесь делаете вы? — спросил я Дотти Дарден.

— Почему вы меня спрашиваете об этом? — возмутилась она. — Можно подумать, я имела выбор! Я буду весьма признательна, если мне объяснят, что все это значит, когда у кого-нибудь найдется время! — ярость придавала ей смелости. Она оттолкнула Брейтвейта: — Кончайте лапать меня… паршивый Ромео! Пользуетесь моей квартирой и притворяетесь… Уберите руки!

— Я не могла оставить ее у телефона, Поль, — сказала Оливия. — Не думаю, что вы заинтересованы во вмешательстве полиции. Пришлось заставить ее идти с нами.

— Я не помню, чтобы просил о чьем-либо вмешательстве до 12 часов 33 минут.

Выражение ее лица изменилось.

Я сказал устало:

— Да ладно, не будем об этом, док.

Она все еще смотрела на меня с укоризной. Видимо, я не отвечал ее представлениям о человеке, чью жизнь спасли в последний момент. Что ж, может быть, я и не справился бы с Крохом. Кто теперь может знать это? Спорить здесь не о чем.

— И не беспокойтесь, Крох оказался не тем, кого мы искали. А где же ваш прирученный котенок, док? Где Аполлон от медицины? У меня есть к нему вопрос, как только он оправится после своих мучений, или может даже чуть пораньше.

— Хэролд? — она все еще хмурилась, но уже иначе. — Что вы хотите спросить у Хэролда?

— Я хочу спросить, — сказал я, — почему он еще жив?

Она умолкла, а я продолжил:

— Я сказал вам, как все произойдет, сказал, что Крох убьет их обоих. Так вроде бы и должно было случиться, но убил-то он только Тони Вайль.

— Я знаю. Я… Мне очень жаль, Поль.

— Я хочу понять, что за петушиное слово знал доктор Хэролд Муни, чтобы остаться в живых. Он, вероятно, говорил очень быстро и много, нашел какие-то аргументы. Он, вероятно, сослался на своих друзей с громкими именами, там, наверху, если Крох его не прикончил, — я имею в виду не торговую биржу Пенсаколы или Ассоциацию медиков США. Я хочу знать, что именно он сказал. Я хочу знать, как такая гнида, как Муни, выторговал себе жизнь, тогда как Тони… — я заставил себя остановиться. Остальное к делу не относилось.

— Успокойтесь, Поль, — сказала Оливия. — Вам нельзя столько говорить и расстраиваться.

В ответ я рассмеялся:

— Помните, в какой-то момент нам показалось, что Крох и Муни — сообщники. Что ж, мы ошиблись, но только наполовину, как теперь мне представляется. На Кроха он не работал, но тем не менее чьим-то сообщником является. Когда же дело дошло до разоблачения, а пистолет Кроха был приставлен к виску, он воспользовался чьим-то именем, чтобы себя спасти. Смог рассказать нечто достаточно интересное, и Крох вместо выстрела взял его на заметку. Чтобы навести справки — то есть продать эту информацию после того, как разделается со мной.

— Не могли… — Оливия замешкалась. — Не могли Хэролд просто предложить деньги?

— Это он так утверждает? Не будьте наивны, док. Таких людей, как Крох, не купить, во всяком случае, не за ту сумму, которой располагает Хэролд. Но иногда можно пробудить любопытство, подключив к своей игре. Это единственное, на что Муни был способен, и ему, очевидно, пришлось сказать все, что известно. Но раз уж он мог выложить всю подноготную Кроху, то может рассказать и мне.

— Нет, — скупо ответила Оливия.

Я не мог понять, что означает выражение ее лица. Я быстро перевел взгляд на двух других, стоящих надо мной, — и они смотрели как-то странно. То ли виновато, то ли просто им было не по себе.

— Что значит «нет»? — спросил я резко. — Где он? Вы же не отпустили его просто так?

Я попытался подняться, но Оливия остановила. Она хотела было что-то сказать, но затем передумала. В ее глазах застыло странное выражение — словно сдерживает слезы. Ответила блондинка: