Зов любви - Ги Де Кар

После того, как Ален быстро записал телефон, официант предупредил его:

– Но не надо звонить раньше полудня, а также после четырнадцати часов.

– То есть, надо звонить во время обеда? Это очень удобно... Спасибо... Ах да, последний вопрос: вы не можете сказать, откуда она приехала? Ведь она не француженка?

– Я слышал от завсегдатаев, которые ее хорошо знают, что она приехала с Антильских островов...

– Вот как? Держите, это за вашу любезность.– Ален оплатил услугу официанта и вернулся к бельгийцу.

Ален не мог рассказать бельгийцу то, что он узнал, иначе тот заупрямился и ждал бы, пока освободится девушка, чтобы пригласить ее... Хадиджа с этим невежей? Да ни за что на свете! Правда, она танцевала с каким-то мужчиной, но Алену было проще, что он не знал его и не имел с ним никаких дел, поэтому он для него ничего не значил. Что для него значило очень много, так это поведение девушки.

Оставшись один, он почувствовал себя разбитым. После первого приступа ярости, когда он узнал ее среди танцующих, наступило теперь опустошение, полная апатия. Он не знал, как себя вести дальше! Менее чем через три часа у него свидание с Хадиджой в баре «Harry's». Она ушла от него утром, после того, как они провели всю ночь вместе, ночь, когда она второй раз была с ним в постели. Позвонив ей в полдень, он услышал, перед тем как положить трубку, что она любит его еще сильнее... А через пять часов он видит ее в объятиях неизвестного мужчины. Единственным козырем Алена было то, что она его не видела, впрочем она никого и не хотела видеть в это время, ее интересовал лишь ее партнер. Но разве это столь уж преступно: танцевать в объятиях неизвестного мужчины, который пригласил ее на танец?

Сначала Ален решил, что Хадиджа всего лишь одна из девиц, которых много в этой гостинице, где они провели первую ночь. Но будучи достаточно умной и ловкой, она сделала вид, что была там впервые. Он был убежден, что если вернуться в гостиницу и как следует расспросить старого портье, то тот в конце концов признается, что видит девушку не впервые.

Значит она издевалась над ним, когда играла принцессу с Ближнего или Дальнего Востока, тогда как официант из дансинга сказал ясно: «Я слышал от завсегдатаев, которые ее хорошо знают, что она приехала с Антильских островов». Этот обман и насмешку он не мог ей простить. Что же до ее происхождения, то она могла быть с Гваделупы или Мартиники, но вряд ли среди ее предков были индонезийцы, и тогда ее рассказ о дедушке, торговце лошадьми, и бабушке, священной танцовщице, был чистым вымыслом ее неуемного воображения. Но зачем она так лгала? С какой целью? Несомненно, чтобы очаровать его...

Что очень смущало его, так это то, что она ни разу не заговорила о деньгах или о «временных финансовых затруднениях», как это обычно делают женщины, занимающиеся этим профессионально. Не значит ли это, что она посчитала предпочтительным «обработать» как следует своего нового клиента, чтобы выждать благоприятного момента и потребовать покрупнее сумму или даже попытаться принудить к женитьбе? Вероятно, она была врожденным игроком, из тех, кто ставит крупные суммы на карту любви. Вот поэтому, наверное, в ней ощущалась некая очаровывающая страсть, которую Ален до сих пор не мог понять и объяснить. Давно он не встречался с авантюристкой такого уровня. Но как тогда объяснить то, что она приходит в дансинг, чтобы найти вероятных клиентов? Для ее уровня это кажется несовременным и мало подходящим.

Номер телефона, указанный официантом, был, несомненно, ее, к тому же с указанием не звонить до двенадцати часов дня, дабы дать красавице время отдохнуть... Ален приходил в бешенство от мысли, что ему было отведено такое же время в ее графике, как и любому другому, кто обратит на нее внимание в дансинге! Он чувствовал себя оскорбленным, униженным, в какой-то момент он подумал не идти на свидание в восемь часов, чтобы проучить эту девку, которая стоила не больше, чем любая другая. Большего она не заслуживала! Затем он передумал: он поговорит с ней, выведет ее на чистую воду, она быстро запутается в своей лжи, он даже предвкушал несколько приятных минут, когда он отомстит ей.

Но чем ближе становился час их встречи, тем больше он чувствовал себя неуверенно, даже растерянно. Он пришел на встречу в бар на четверть часа раньше назначенного времени и занял тот же столик, что и накануне, чтобы видеть ее входящей в зал. И если она придет в своем черном картузике, то несомненно вызовет интерес у присутствующих, конечно, не такой, как в своем сари, но это будет наряд, типичный для парижской публики. Надо признать одну неоспоримую вещь: Хадиджа умела одеваться. Но была ли она действительно Хадиджой, может, у нее было и какое-нибудь другое имя, Ален уже не был ни в чем уверенным, нельзя было доверять ее словам. Она может сказать, что между влюбленными должна существовать какая-то недосказанность, тайна. Ну, что ж, сегодня он сумеет сбросить с нее покрывало этой тайны...

Ровно в восемь часов она возникла в проеме входной двери и также, как и первый раз, заставила онеметь публику на несколько мгновений. Больше других был удивлен Ален: на ней не было ни картуза из бархата, ни облегающего костюма. Она приближалась к нему среди восторженных вздохов присутствующих, одетая в белое манто, а на голове вместо картуза был красивый, тоже белый тюрбан, из-под которого виднелись ее черные волосы, и который делал ее выше. Под белым манто на ней были черные, шелковые брюки, вошедшие в моду благодаря мадам Шанель, которые представляли собой роскошный наряд, носить же его осмеливалась только женщина, обладающая безукоризненной фигурой и мягкой, красивой походкой.

Она являла собой новую таинственную женщину, индонезийка в сари превратилась в подлинную восточную красавицу, вызывающую в памяти нежно-пряные вечера Босфора и сказочные ночи Багдада. Возникало впечатление, что сама Шахерезада плыла по залу, вызывая растерянное удивление присутствующих, это было вторжением арабского духа в английский паб. Ален сделал над собой усилие, чтобы ответить ей улыбкой на ее спокойную, уверенную улыбку, которой могут одаривать лишь существа с непоколебимо уверенной, незамутненной совестью.

– Ты поистине великолепна! – сказал Ален, встречая Хадиджу.

– Лучше, чем вчера?

– Снова красивее, чем прежде... Если же я тебе скажу, что уверен в том, что сейчас ты красивее, чем в семнадцать часов, ты мне и не поверишь?

– Поверю... Женщина всегда красивее, когда она возле мужчины, которого любит и желает.

Ален сглотнул слюну пораженный: дерзость этой женщины выходила за всякие рамки. И ни один мускул ее лица не дрогнул, когда он задал ей свой вопрос, она оставалась спокойной и безмятежной. Женщины обладают невероятной способностью скрывать свои чувства, подумал он перед тем, как спросить: