Кому выгодны мировые войны? - Юрий Мухин

Таким образом, то, что евреи не занимаются производительным трудом, является не столько особенностью евреев, сколько их трагедией. А это еще более требует разобраться в причинах такого положения дел. 

Каков поп…

Прежде чем изложить свою версию, хотел бы напомнить читателям два момента. У меня была дискуссия с раввином, в ходе которой я, к примеру, выяснил, что для еврея религия и его вера — это не то, что написано в священных книгах, а то, что ему втолковывают раввины . Этот момент следует оценить, поскольку такого, пожалуй, нет ни в одной религии мира. Раввины как бы непрерывно подправляют иудейскую веру. Наверное, это удобно и для верующих, но, безусловно, это очень удобно для раввинов.

Второй момент: раввинов позорит и лишает сана производительный труд . Это очень интересный момент, и для меня нет сомнений, что это изобретение самих раввинов, благо их религия очень гибкая.

Смотрите, что получается. В старом еврейском обществе наиболее уважаемыми людьми в кагале были раввины, а каков поп, таков и приход. Быть уважаемым означало быть, как раввин. (Раввин — дословно «учитель»). Иными словами, устраиваться в жизни, как раввин. Годился и по сей день годится любой труд: ростовщика и проститутки, вора и спекулянта, ученого и завскладом, врача и библиотекаря, — но только не производительный. Никто не запрещал еврею быть крестьянином или ремесленником, но тогда еврей в кагале попадал в касту глупых, а потому презираемых. Он был тем, у кого не было ума устроиться, «как раввин».

Человек может многое вынести, даже всеобщую ненависть, но не переносит презрения. Всеобщее презрение часто ведет к самоубийству, как ни сдерживает человека инстинкт самосохранения. Думаю, именно поэтому евреи предпочитали иметь живот, приросший к позвоночнику, но не опускаться в глазах своих сородичей до крестьянского труда.

Был выход: плюнуть на сородичей. Но тогда ситуация складывалась еще хуже. Евреи тебя презирали как отщепенца, а коренные жители — как жида. Если бы все евреи стали заниматься производительным трудом… А то ведь они своим паразитизмом продолжают мозолить глаза коренному населению. И коренные не могут забыть, что ты — один из них.

Как ни странно, в царской России было легче. Еврей мог принять православие, и тогда если не о нем, то уж о его потомках забывали, каких они кровей. Смена веры была Рубиконом, присягой на отказ от жидовства. В СССР, с его победой атеизма, еврей лишился возможности официально объявить, что он не жид. И никакой интернационализм тут не помогал. Для своего кагала еврей-трудяга был отщепенцем, у которого не хватило ума «устроиться», а остальным нациям «устроившиеся» жиды не давали забыть, кто он.

Вот сценка из жизни. У нас в цехе работал токарем еврей-пьяница. Кстати, токарем он был прекрасным. Как-то опоздал на работу — провел ночь в вытрезвителе. Обеденный перерыв, работяги за разметочной плитой играют в домино, чувствуется, что ему сочувствуют — ведь пьянице еще предстоят разборки в профкоме, снятие 13-й зарплаты и т. д. Наконец кого-то прорывает: «Ты, Боря, какой-то жид неудачный. Все жиды завскладами да начальниками работают, а ты, мало того, что ты работяга, так еще и забулдыга! Ты что, не мог с нами выпить? Мы бы тебя домой отвели. Пьешь с кем попало…» — и т. д. и т. п. То есть, коренные такого еврея, безусловно, считают своим, но забыть об остальных не могут: не слепые и видят, что в городе, в котором каждый пятый — еврей, в цехе на 100 человек рабочих только два еврея. А раз забыть не могут, автоматически прорвется: «жид неудачный».

Вообще-то перед евреем, занимающимся производительным трудом, не грех и шляпу снять. Ему надо иметь ой сколько мужества, чтобы противостоять презрению тех и невольным оскорблениям этих.

Подведем итоги. Судя по всему, ситуация в еврействе развивалась в такой последовательности.

Сначала раввины, пользуясь тем, что все законы в их руках, оговорили себе привилегию — право не работать и жить на шее у кагала. Но оговорили, как им казалось, «умным» образом — сделали труд для себя позором. Полагали, видимо, что сию данность все примут и относиться это будет только к раввинам. Но фактически подобное положение вещей привело к тому, что производительный труд стал позором для любого еврея.

Эра всеобщего атеизма, падение авторитета раввинов не изменили положения, поскольку к этому времени умами всего мира владела еврейская пресса, которая компостировала мозги самим евреям: они, дескать, очень умный народ, таких умных грех использовать на полях и в цехах. Разве уж только какой дурак родится…

Вот причина, по которой евреи не могли, да по уму и до сих пор не могут, создать своего государства. Оно немыслимо без людей производительного труда, и догадайся арабы замириться с Израилем, устрани они угрозу ему, а вместе с ней и помощь евреев всего мира, Израилю наступит конец. Те немногие евреи-трудяги, которых накопил Израиль, огромное количество жидов, сбежавшихся туда, содержать не смогут. Израиль рухнет.

На мой взгляд, в этом причина многих, если не всех еврейских бед. Это действительно уникальный народ, поскольку в мире больше нет народа, в котором труд считался бы позором. 

Что же делать?

Теперь давайте поставим себя на место отцов-основателей сионизма — тех нескольких тысяч фанатиков сионизма, живших в Палестине, и евреев-олигархов, содержащих еврейские лобби и финансирующих сионизм, — и попробуем решить, что делать? Что делать, если созданию еврейского государства мешают сами евреи?? Что делать, если они упорно не хотят ехать в страну, где их ожидает производительный труд, который еврейское общество считает позором для себя? Ведь мы — сионисты, фанатики, мы свою жизнь посвятили созданию еврейского государства. Что же, нам взять и все бросить только потому, что у нас нет «трудящихся евреев»?

Уверен, на месте сионистов многие из читателей придут к мысли, что если евреи не хотят ехать в Палестину добровольно, их необходимо напугать в странах проживания так, чтобы они в Палестину бежали . Для этого нам нужно в странах проживания у коренного населения вызвать то, что евреями называется антисемитизмом.

Мало этого, на рубеже веков из Российской и АвстроВенгерской империй выехало 2,5 млн. человек, в том числе из-за страха еврейских погромов, но из этих евреев до Палестины доехало только около 100 тысяч, да и то — ненадолго. Включая и автора еврейского гимна «Гатиква». В результате, с 1882 по 1913 г. еврейское население Палестины увеличилось с 23 до 85 тысяч, при том, что общее население Палестины составляло 700 тысяч [38]. То есть, так сказать, «естественный» антисемитизм давал слабые и явно не устраивающие сионистов результаты.

Для создания Израиля «естественный» антисемитизм в мире требовалось резко усилить. Поэтому надо ли удивляться, что отец-основатель сионизма, председатель Всемирного сионистского конгресса Теодор Герцль еще в 1895 г. писал: «Антисемиты станут нашими самыми надежными друзьями, антисемитские страны — нашими союзниками…» [39].

Эта идея о друзьях-антисемитах не бред фанатика, это единственный выход из того тупика, в который попали сионисты.

Рассмотрим это высказывание Герцля подробнее. Оно состоит из двух положений:

а) друзей-антисемитов во всех странах надо поддерживать ;

б) антисемитские страны являются союзниками сионистов — союзниками Израиля.

И вот в Германии появился такой, нужный сионизму антисемит, а Германия стала нужной сионистам антисемитской страной. Давайте теперь о них.

Глава 4. Одураченный Гитлер 

Об исторической логике

Одним из главных и выдающихся участников той войны был английский премьер-министр Уинстон Черчилль. Он был яростный и непримиримый враг коммунизма и СССР потому, что был яростным патриотом Британской империи, для которой коммунизм являлся реальной угрозой. Но Черчилль был выдающимся деятелем — достаточно умным, чтобы не подличать и не врать по мелочам. Такой враг не может не вызывать уважения.

Чуть ли не сразу после окончания Второй мировой войны Черчилль призвал англоязычные страны начать новую, «холодную» войну против СССР, начать с тем, чтобы не допустить распространения коммунизма по всему миру. В своем известном выступлении в Фултоне 6 марта 1946 г. он, чтобы убедить слушателей в правомерности своего упреждающего шага против СССР, кратко остановился и на начале Второй мировой:

«Никогда еще в истории не было войны, которую было бы легче предотвратить своевременными действиями, чем та, которая только что разорила огромные области земного шара. Ее, я убежден, можно было предотвратить без единого выстрела, и сегодня Германия была бы могущественной, процветающей и уважаемой страной; но тогда меня слушать не пожелали, и один за другим мы оказались втянутыми в ужасный смерч» [40].