Зеленая Миля - Стивен Кинг

И вот еще что я хочу рассказать о Мистере Джинглзе, прежде чем перейду к рассказу о появлении Вильяма Уортона, когда на блок «Г» и впрямь обрушился циклон. Через неделю после случая с мятными леденцами, то есть после того, как мы уговорили Делакруа не закармливать своего питомца до смерти, французик позвал меня к своей камере. Я находился один на посту, Брут ушел за чем-то в интендантскую, и согласно правилам, я не мог в таком случае подходить к заключенным. Но поскольку я сумел бы одной рукой толкнуть Делакруа, как ядро, метров на двадцать, то решил нарушить правила и узнать, что ему нужно.

— Смотри, босс Эджкум, — сказал он. — Сейчас ты увидишь, что Мистер Джинглз умеет! — Он вытащил из-за коробки маленькую деревянную катушку.

— Откуда ты ее взял? — спросил я, хотя, по-моему, знал. Был всего один человек, кто мог бы ему ее принести.

— У Тут-Тута. Смотри.

Я уже смотрел и увидел, что Мистер Джинглз стоит в своей коробке, опершись передними лапками на край, и внимательно глядя черными глазками на катушку, которую Делакруа держал между большим и указательным пальцами правой руки. Я почувствовал, как по спине побежали мурашки. Я никогда не видел, чтобы мышь относилась к чему-то с такой сосредоточенностью и пониманием. Я не верю в сверхъестественное происхождение Мистера Джинглза и прошу извинить, если заставил вас так думать, но я никогда не сомневался, что он был в своем роде гений.

Делакруа наклонился и покатил пустую катушку по полу камеры. Она покатилась легко, как два колеса на оси. Мышонок мгновенно выскочил из коробки и помчался за ней по полу, словно собака за палкой. От удивления я вскрикнул, и Делакруа улыбнулся.

Катушка ударилась в стену и отскочила. Мистер Джинглз обошел ее и стал толкать обратно к койке, переходя от одного конца катушки к другому, если ему казалось, что она сбивается с курса. Он толкал катушку до тех пор, пока она не ударилась в ногу Делакруа. Потом на секунду посмотрел вверх, как бы убеждаясь, что у Делакруа больше нет для него заданий (например, нескольких задач по арифметике или латинских предложений для разбора). Удовлетворенный, Мистер Джинглз вернулся в свою коробку и уселся там опять.

— Это ты его научил?

— Да, сэр, босс Эджкум, — ответил Делакруа, слегка пригасив улыбку. — Он приносит ее каждый раз. Умный, подлец, правда?

— А катушка? Как ты узнал, что нужно принести для него, Эдди?

— Он шепнул мне на ушко, что хочет катушку, — сказал спокойно Делакруа. — Точно так же, как прошептал свое имя.

Делакруа показывал этот трюк всем ребятам, всем, кроме Перси. Для Делакруа было неважно, что Перси предложил коробку из-под сигар и принес ваты для подстилки. В этом Делакруа напоминал некоторых собак: пни их однажды, и они никогда не поверят больше тебе, как бы хорошо ты потом к ним ни относился.

Я и сейчас слышу, как Делакруа кричит: «Эй, ребята! Идите посмотреть, что умеет Мистер Джинглз!» И они пришли группой — все в синих формах: Брут, Харри, Дин и даже Билл Додж. Они все были очень довольны, так же, как и я.

Через три-четыре дня после того, как Мистер Джинглз начал делать трюк с катушкой, Харри Тервиллиджер, роясь во всяких штуках, которые мы хранили в смирительной комнате, нашел восковые карандаши и принес их Делакруа с какой-то смущенной улыбкой.

— Мне кажется, стоит покрасить катушку в разные цвета, — сказал он. — Тогда твой маленький дружок станет как настоящая цирковая мышь.

— Цирковая мышь! — воскликнул Делакруа, и вид у него при этом был безмятежно счастливый. Я думаю, что таким полностью счастливым он выглядел, наверное, впервые за свою жалкую жизнь.

— Это он и есть! Цирковая мышь! Когда я выйду отсюда, он сделает меня богатым, как в цирке! Вот увидите.

Перси Уэтмор, несомненно, напомнил бы Делакруа, что, когда тот выйдет из Холодной Горы, то поедет в скорой помощи, которая не станет ни торопиться, ни включать сирену или мигалку, но Харри было лучше знать. Он просто сказал, что Делакруа может покрасить катушку в какие угодно цвета, и это нужно сделать быстро, потому что после обеда ему придется забрать карандаши назад.

Дэл сделал ее разноцветной. Когда он закончил, один конец катушки стал желтым, другой — зеленым, а барабан посередине красным, как пожарная машина. Мы привыкли к тому, что Делакруа трубит на ломаном французском: «Maintenant, m'sieurs et mesdames! Le cirque presentement le mous' amusant et amazeant!» (Внимание, месье и медам! Цирк предлагает забавную и восхитительную мышь!). Это, конечно, не совсем то, но примерно таким был его французский. Потом его голос умолкал — я думаю, он представлял в это время барабанную дробь, а потом бросал катушку. Мистер Джинглз кидался за ней в мгновение ока, прикатывая назад либо носом, либо передними лапками. За второе можно было платить деньги и показывать в цирке. Делакруа, его мышь и эта разноцветная катушка стали для нас главным развлечением, когда под нашу опеку явился Джон Коффи, и все оставалось как есть. Потом моя «мочевая» инфекция, затихшая на время, вернулась, появился Вильям Уортон, и вот тут начался ад.

10

Даты все время выпадают у меня из головы. Наверное, придется попросить мою внучку Даниэль посмотреть некоторые из них в подшивках старых газет, хотя стоит ли? Ведь события тех самых важных дней, того, например, когда мы пришли в камеру Делакруа и увидели мышь, сидящую у него на плече, или того, когда в блок поступал Вилли Уортон и чуть не убил Дина Стэнтона, все равно не попадут в газеты. Может, даже стоит просто продолжать, как пишется, в конце концов, я думаю, даты не так важны, если помнишь события в том порядке, в каком они происходили.

Я знаю, что иногда время сжимается. Когда наконец из кабинета Кэртиса Андерсона пришли документы с датой казни Делакруа, я с удивлением увидел, что время свидания нашего друга-французика с Олд Спарки подвинуто вперед, — неслыханное дело даже по тем меркам, когда не нужно было сдвигать половину рая и всю землю для того, чтобы казнить человека. Речь шла о двух днях, по-моему, вместо 27 октября назначили 25-е. Я не уверен, что именно эти дни, но очень близко, я еще подумал, что Тут получит назад свою коробку из-под сигар раньше, чем предполагал.

Уортон же поступил позже, чем мы ожидали. С одной стороны, суд длился дольше, чем предполагали достоверные источники Андерсона (когда речь идет о Буйном Билле, ничего достоверного не бывает, и мы в этом скоро убедимся, включая наши проверенные временем и надежные методы контроля за поведением узников). Потом, после того, как его признали виновным (все происходило в основном по сценарию), его поместили в больницу в Индианоле для обследования. С ним случилось несколько якобы припадков во время суда, дважды довольно серьезных, когда он падал на пол и лежал, дергаясь, трясясь и стуча ногами по доскам. Назначенный судом адвокат заявил, что Уортон страдает эпилептическими припадками и совершил свои преступления в состоянии помешательства. Обвинитель возразил, что эти припадки инсценированы в отчаянной трусливой попытке спасти свою собственную жизнь. Увидев так называемые эпилептические припадки своими глазами, присяжные решили, что Уортон симулирует. Судья согласился с ними, но назначил ряд анализов после оглашения, перед исполнением приговора Бог знает, почему — может, просто из любопытства.