Поцелуй Однажды: Глава Мафии - Ольга Манилова

сворачивает в их сторону и заговаривает с девушкой будто они старые хорошие друзья, и в данный момент — это так и ощущается.

— Кира, ты в порядке? Не тронули тебя?

Мотает головой она дольше, чем на это принято тратить время. Шагая рядом с подельником и девушкой, Валик поправляет воротник ее платья — тот оказывается в крови Тимура.

— Я не хочу в клинику, — зачем-то Кира говорит ему, хотя это бесполезно и бессмысленно и глупо. Карие глаза рассматривают растрепанную девушку участливо.

— Да они быстро от тебя отстанут, если все нормуль. Они ленивые там все, как на курорте.

Кто-то окликает его, видимо, пора разворачиваться и теперь уже идти обратно. Все трое подошли к границе выхода из земельного участка, и Серый так хватку ее локтя и не ослабил. И Кире не нравится это, но она молчит.

— Валик, не говорите Пете. Пожалуйста, сделайте так, чтобы Петя не узнал.

Ему хочется пообещать, но он явно не может.

— Если смогу. Не расстраивайся, Кира, все обошлось, — кивает Валик серьезно и шагает обратно.

Обошлось.

Ничегошеньки не обошлось.

Серый загружает ее в скорую, но машина почему-то не двигается и они чего-то ждут несколько минут. Уже в дороге фельдшер излишне бодро интересуется самочувствием пострадавшей. Накрапывает успокоительное, даже не спросив девушку разрешения.

Кира отказывается пить. Серый поднимает голову и отрывается от телефона, но благоразумно молчит.

Фельдшер меняет тактику, расспрашивая о произошедшем и в короткие ответы Киры внимательно вслушивается и Серый. По реакциям светловолосого бандита возникает догадка. Либо молодчики — совсем не левые, незнакомые персонажи, либо бандиту очевидно, что они могли хотеть.

— Но вас не ударили? Подозреваете какие-то повреждения? — расспрашивает врач.

Кира вроде отрицательно поводит головой. При таком раскладе и повороте событий, рассказывать при надзирателе про удар в живот не хочется. Тем более, боль пока не накатывает полноценными волнами. Может быть, шок не прошел еще.

— У меня есть, можно сказать, повреждение, — уклончиво начинает она.

Нужно придумать повреждение, чтобы потом можно было «обнаружить» что ничего серьезного нет. Чтобы дали выпить обезболивающее, а про живот пока помалкивать.

Фельдшер выжидающе слушает, но Кире будто когнитивную функцию фантазировать отрубил кто-то на корню. Кто, кто. Ясное дело, кто отрубил.

Как же холодно с ней говорил, и при этом трусил и лапал как помешанный.

Она звала его, а он упрямо шел дальше.

— Я… я не могу сказать, — бездумно заявляет девушка. — Я…

Шок, наверное, все еще многослойной пеленой укрывает ее от внешнего мира, потому что она как-то внезапно обнаруживает на себе их взбудораженные, нервные взгляды.

Прямо синхронизировались одномоментно.

— Это… деликатный вопрос, — протягивает женщина, протягиваясь за успокоительным. — Вы только не переживайте, сейчас приедем и…

— Тебя тронул что ли кто-то? Обидели… как девушку? — надрывно требует ответа Серый, и нога его подергивается.

Кира потирает лоб, а затем — все лицо, и протяжно выдыхает, смотря в потолок скорой машины.

— Нет, — твердо отвечает. — Ничего подобного. Просто видимо прозвучало таким образом. Все окей, я нормально себя чувствую. Когда приедем, я проверю кое-что у доктора. Он меня знает уже.

Фельдшер успокаивается, а Серый прямо-таки расслабляется, только вот она остается на взводе, погребенная под ворохом переживаний, сомнений и эмоций.

Типает от того, что в клинику их скорая приезжает раньше машины с Тимуром. Чего они там копошатся.

Серый ведет ее внутрь непреклонно — без ощущения конвоя, конечно, но в глубине души уже полыхает огонь протеста.

Который необратимо превратится во взрыв.

Бум-бум.

Врач, которого девушка уже знает, сегодня отсутствует, и в кабинете другого лекаря она все-таки сдается и рассказывает про удар в живот. Так как боль прибывает волнами и значительно подтапливает свободу передвижений. Выдают обезболивающее и отправляют на УЗИ. Док говорит, скорее всего, будет гигантский синяк.

После УЗИ они с Серым какое-то время томятся в типичном для больниц коридорном ожидании. Бандит ничего не рассказывает, хотя постоянно с кем-то переписывается и коротко переговаривает по телефону.

Кира ничего принципиально не спрашивает — по принципу страха, так как если он откажется отвечать, она за себя не ручается.

Их находит Галина, жена Тимура. Пышечка именно такая, как Кира ее и представляла — с иссиня-черными кудряшками, большими глазами лани и смешливыми ямочками на круглом лице.

Галина держится молодцом, все время повторяя, что все обошлось. Уже, наверное, где-то наплакалась, а сейчас старается не нагнетать на людях.

Кира старается рассказать все из того, что можно поведать и не расстроить девушку. То есть, очень мало.

— Это по моей вине, — кивает самой себе в конце концов Кира. — Он их явно увел далеко от дороги, чтобы меня не втягивать и наверняка потерял много возможностей защититься.

— Да ты что, — охает Галя. — Что ты такое говоришь, ты здесь причем. Не говори так. Ничего, с ними должны разобраться.

Удержаться от слез ей дальше не удается, и Кира не спорит. Хочется как-то помочь и успокоить, поэтому она осторожно приобнимает девушку.

Чуть позже в коридор и в примыкающие проходы вваливается больше мужиков, явно принадлежащих к группировке Карелина. Некоторые здороваются с Серым. По обрывкам фраз можно понять, что кого-то еще привезли, но бандит реагирует спокойно.

Медсестра забирает Галину, а доктор находит Киру для анализа еще ее прошлых снимков. Пристальное внимание и внезапная гиперопека совсем не воодушевляет, но дополнительный поход во врачебный кабинет оборачивается удачей — ей удается улизнуть от Серого и вздохнуть полной грудью в одиночестве.

Она находит какой-то незапертый кабинет — правда, без освещения — с медицинским оборудованием, приборами и двумя кушетками. Принимается мерить комнату шажочками, принуждая себя мыслить хладнокровно.

Мыслить хладнокровно — это, значит, поменьше думать о Карелине.

У нее есть своя жизнь. Вот об этом надо думать.

Если Брус вообразил, что будет ее, как торбу, своим падаванам передавать из рук в руки, то его ждет большущий такой сюрприз.

Она способна понять, что он, может быть, на грани находился. И есть еще десятки предполагаемых причин, но ничто не отменяет того, как это заставило ее себя почувствовать.

Так, хладнокровно мыслить и не про Карелина.

Приглаживая волосы, она плюхается на кушетку, как мешок с мусором.

Теперь у нее даже нет телефона, и сумку с капота Рэндж Ровера забыла забрать, а значит даже деньги отсутствуют до квартиры сейчас доехать.

Смеется в голос, покачивая головой, и в темноте медицинского кабинета, в