Умри стоя - Артём Мичурин

— Что это? — спросил Глеб, когда запирающие штыри клацнули за спиной.

— Это, — вздохнул Прохнов, — склад несбывшихся надежд. Морг проекта «Композит».

Глеб снова принюхался, но ничего кроме уже распознанного масла не почуял.

— Морг?

— Да. Мертвецы, — профессор обвёл жестом странные предметы под чехлами. — Видишь сколько? По ним можно отслеживать летопись нашего проекта. Семнадцать лет. Год за годом. Неудача за неудачей, — он подошёл к ближайшему и стянул полиэтилен. — Это первый.

Под чехлом оказалась металлическая конструкция, напоминающая очертаниями человеческое тело, точнее его каркас.

— Объект один, — продолжил Прохнов. — Экзоскелет в чистом виде. Не оправдал надежд. У комиссии армейских умников неожиданно сменились приоритеты, и его забраковали ещё до стадии испытаний. Объект два, — вторая полиэтиленовая накидка сползла на пол, открывая немного видоизменённую конструкцию, более массивную и снабжённую теперь бронёй, укрывающей грудь, спину и бёдра. — В бюджет уложились, но образец оказался слишком тяжёл, не обеспечивал возможность максимальной загрузки десантных вертолётов. Этот, этот и этот, — профессор прошёл мимо трёх истуканов, тыча в них пальцем, — тоже не приняли по разным техническим причинам. А вот он, — сдёрнул Прохнов накидку с белого снабжённого сервоприводами бронекостюма, выглядящего куда внушительнее предыдущих, — устроил всех и был допущен к испытаниям. Тогда-то и начались настоящие проблемы, — профессор подошёл ближе к «Объекту N6» и постучал по его армированной груди кулаком. — Мы думали, что самое сложное уже позади. Армейские чины из комиссии кончали от восторга, читая его ТТХ. Лабораторные тесты прошли на ура. Нейросеть работала как часы. Но… только в лаборатории. Первый же выезд на полигон обернулся крахом. Всё пошло вразрез плану. Моей группе грозило расформирование, а мне самому — обвинение в саботаже, шпионаже и измене Родине. Помог случай, — Прохнов неловко всплеснул руками и усмехнулся, — как иногда бывает. И, вопреки всему, работа над проектом продолжилась, хоть и была разделена на два направления. Для подстраховки. Результат, всегда нужен результат. И желательно гарантированный. Нам сказали: «Делайте рабочую версию, а своей утопической ерундой можете заниматься по остаточному принципу». Да-да, именно так. Всё, что не даёт желаемого результата с первой попытки, для них — утопия. Но мы проглотили это. Мы работали не покладая рук. Теперь у нас есть «рабочая версия». Совсем не то, что планировалось изначально. Лишь примитивное подобие. Грубое и ограниченное. Но ты… — профессор подошёл к Глебу и ухватил его за плечи, — ты поможешь воплотить в жизнь истинную цель наших работ!

— Как?

Прохнов улыбнулся и потащил Глеба в дальний конец склада, мимо дюжины укрытых полиэтиленом «мертвецов», пока не дошёл до последнего, и стянул с него чехол.

— Объект девятнадцать. Звучит уже не так, как «один» или «шесть». Мы дали ему имя — Иван. Ваня, — похлопал его профессор по стальному плечу в кевларово-керамической «коже». — Можешь познакомиться.

Больше всего «Иван» напоминал гипертрофированную броню Палачей. Костюм был полностью лишён участков, не защищённых бронёй. Оператор не надевал его на себя, а входил внутрь и запирал «дверь» — распахивающуюся крестом фронтальную часть торса, защиту бёдер и голеней. Так же, как в ТБ Палача. Но по сравнению с последней «Иван» выглядел значительно мощнее. Из-за тяжёлой композитной брони крайние габариты костюма представляли собой едва ли не квадрат — примерно два двадцать высотой и свыше полутора метров шириной. Рядом с ним даже Старший Брат не смотрелся бы столь огромным, хотя и был выше сантиметров на десять. Единственное слабое место Глеб, как пацан-первогодок лазая с открытым ртом вокруг железного монстра, усмотрел на внутренней стороне бёдер и плеч — неизбежные уступки каждой тяжёлой брони плохо продуманному человеческому телосложению. Остальные элементы корпуса выглядели абсолютно неприступными для любого стрелкового оружия. Внутри костюм имел мягкую пористую обивку, свидетельствующую о наличии кондиционирования. В области паха и заднего прохода располагались приёмники системы жизнеобеспечения, позволяющей оператору не покидать бронекостюм в течение нескольких суток. А по линии позвоночника шёл ряд обрезиненных кругляшков с мембраной.

— Что это? — указал Глеб на незнакомый элемент конструкции.

— Верный вопрос, — кивнул Прохнов и направился к одному из стеллажей, откуда вернулся со стремянкой, поставил её возле «Ивана» и, забравшись, произвёл невидимые Глебу манипуляции в недрах откинутого назад шлема.

В «позвоночнике» мягко щёлкнуло, и через резиновые мембраны высунулись небольшие металлические штекеры с закруглённой головой.

— Это — мост, — продолжил профессор.

— Между чем?

— Между телом, — указал Прохнов на «Ивана», — и душой, — перевёл он на Глеба многозначительный взгляд.

— Я вас не понимаю.

— Сынок, тебе когда-нибудь доводилось управлять тяжёлой боевой машиной?

— Мною сдан экзамен на управление БМП «Молот» и БТР-152, - отчеканил Глеб.

— Какова главная проблема механика-водителя при управлении машиной?

— М-м… Духота?

— Нет! — профессор хватил кулаком по раскрытой ладони и продолжил, активно жестикулируя. — Главная проблема водителя — замедленная реакция машины на команды! Как бы ни был опытен мехвод, как бы ни была совершенна машина, всегда существует промежуток времени между реакцией водителя и откликом механизмов. Секунда, доли секунды, но они, зачастую, стоят жизни. Почему свежеиспечённые Палачи вынуждены проходить двухмесячные курсы? Потому что их броня несовершенна. Её сервоприводы откликаются на приложенные оператором физические усилия. И усилия немалые. Чтобы броня начала шагать, ты должен сделать это первым. Двигаешь ногой, и сервопривод подхватывает команду с датчика… Спустя двадцать восемь сотых секунды!!! Понимаешь?! О какой подвижности может идти речь? О каком реагировании? Я видел, как их обучают. Первая неделя уходит на освоение бега и преодоление траншей. Редко кому удаётся перемахнуть метровый ров с первого раза, а уж о стабильности говорить и вовсе не приходится. Оператор поначалу просто не может рассчитать момент толчка. Он прыгает, а броня — нет. Анахронизм! Технология прошлого века! Но всё это может измениться. С твоей помощью, — Прохнов снова схватил Глеба за плечи. — Только представь, реакции ТБ будут в точности такими, как твои собственные. Без малейших задержек, без усилий, без изнурительных тренировок. В этот костюм, — указал профессор на «Ивана», — можно будет посадить любого резервиста, и он станет супербойцом. Сразу!

— Почему же этого до сих пор не сделано?

— Осталось последнее препятствие, — Прохнов унял разыгравшиеся эмоции и, скрестив руки на груди, вздохнул. — Нам не удалось создать стабильную нейросеть. Пока не удалось. Нервная система человека оказалась слишком… хрупка.

— Что случилось с оператором «Объекта-6» на полигоне? — нахмурился Глеб, чуя тревожную недосказанность.

— Он погиб. Нейросеть выжгла ему спинной мозг. Да-да-да, — вскинул Прохнов руки, будто сдаваясь, — я знаю, как это звучит. Но поверь, с тобой такого не случится. Ты другой, сынок. Ты особенный.

— А как же «любой резервист»?

— Не сейчас. В будущем. Для этого ты и должен помочь мне. Если комиссия увидит, на что способна наша технология, мы получим всё, что захотим. Неограниченные ресурсы. С ними, я уверен, мы сумеем разгадать секрет Магде. И тогда каждый рождённый в ЕС ребёнок станет подобен тебе, — Прохнов испытующе заглянул Глебу в глаза и еле слышно, словно на последнем вздохе прошептал: — Мир ляжет к нашим ногам, мальчик мой.

Глава 10

Утром следующего дня Глеб, облачившись в зелёный балахон, сидел на своей койке и ждал. Наконец, дверь открылась и довольно плотный, для гражданского, мужчина зашёл в комнату, толкая перед собой кресло-каталку.

— Это ещё зачем? — поинтересовался Глеб. — Я и сам могу.

— Так положено, — не вдаваясь в объяснения, парировал санитар и приглашающим жестом указал на зловещего вида медицинский инвентарь.

— Чёрт! Холодное, — одёрнул Глеб руку от металлического подлокотника.

Медбрат многозначительно хмыкнул и покатил кресло в коридор.

Минувшая ночь для будущего «спасителя Отечества» выдалась не самая лёгкая. Мысли — радостные и тревожные — роились в голове, попеременно захватывая инициативу. Уверенность Прохнова в успехе, конечно, воодушевляла, но воспоминания про «Нейросеть выжгла ему спинной мозг», отрезвляли и повергали в сомнения. Однако, с приближением дверей операционной, неуверенность, как это ни странно, улетучилась. Глеб катился в руки судьбе и ощущал внутри приятное теплое спокойствие. Оно всё нарастало, разливалось мягкой негой… пока двери не распахнулись и навстречу, не вылетела каталка с лежащим на животе смуглым крепышом и тремя медиками по бокам в окровавленных халатах.