Дело лис-оборотней - Хольм Ван Зайчик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так что теперь всё в порядке. Молодец Яков. Вскоре можно будет поручать ему самостоятельные дела. Ниточки от разговорившегося Обреза потянулись и в Рангун, и в Катманду… и к перевалочной базе гератской… и даже в Южную Америку. А некоторые иноземцы ещё смеют легкомысленно утверждать, что Ордусь – мировая, мол, империя. Вот где, тридцать три Яньло, мировая империя!
И то правда – пришло время налаживать взаимодействие с иноземными человекоохранителями. Не от случая к случаю, как иногда в вопиющих положениях, после долгой предварительной дипломатической переписки делается, и не на дружеском уровне, как вот с Дэдлибом получилось, – а всерьёз. Общие учреждения создавать, постоянные.
Закон есть закон…
Да, конечно.
Баг с треском захлопнул материалы дела.
Закон законом, а пора к Брылястову.
Соловки,
13-й день девятого месяца, средница,
первая половина дня
– Вот такие дела творятся, отче, – закончил свой рассказ Богдан.
Архимандрит, хмурясь, перебирал волоски своей широкой бороды. Потом поднялся и долго молчал, прохаживаясь по гостиному покою.
– За поспешное предположение, будто вчерашний случай несчастный нарочито подстроен был, чтобы со мною расправиться, винюсь и прощения прошу нижайше, – добавил Богдан негромко. – То гордыня меня обуяла… от потрясений, полагаю. Хотел бы кто меня убить – сделал бы это ночью, никто б и не услыхал. А труп в пролив бы кинул, скажем. Все знают, что живу уединённо, брожу невесть где… покалечился, упал в буреломе, поди сыщи… Нет, не из-за меня леса рухнули. Полагаю, впрямь несчастный случай. Простите, отче.
Киприан, не приостанавливая задумчивых хождений, кивнул молча и широко перекрестил Богдана.
– Бог простит, – всё же произнёс он потом. И опять умолк надолго.
Наконец остановился у оконца, к Богдану немного боком, и заложил руки за спину.
– Вэймины, конечно, люди сторонние, – раздумчиво произнёс он, глядя в стену. – Живут наособицу, к нам не липнут, мы к ним тоже не вторгаемся… Странные-то они странные, да только так мыслю я, что всякий человек, на тебя и твоих ближних не похожий, обязательно кажется странным. Он – тебе, а ты – ему… Ни в чём предосудительном никогда их не замечали. Какие-то дела у них с Виссарионом Неистовых, что в Кеми живёт и артель рыболовную держит. Тот человек тоже странный, но и опять-таки: что с того? Честный и добрый подданный со странным характером. Эка невидаль! Артель свою, судя по плодам её, организовать сумел блистательно, пользу да прибыток великий приносит… А в чужие дела, покуда они вреда не чинят иным подданным, никому соваться невместно. Церкви – особливо. Да не думаю я, что сие Вэймины вершат, не думаю… Хотя тебя понимаю. Складно всё против них легло.
– Я ведь тоже уверенности не имею, – пожал плечами Богдан. – Покамест это просто версия. Качнулся с носков на пятки.
– А вот что доверие служителя в странноприимном доме обманул – худо. – Архимандрит, недобро посверкивая глазами, огладил бороду. – Худо и нехорошо!
Богдан смиренно кивнул, внутренне готовясь к серьёзной взбучке. Он понимал, что архимандрит сильно переживает случившееся в его гнезде нестроение; такие дела под носом творятся, а владыка от заезжего трудника о том впервой слышит. Было от чего прийти в дурное расположение духа – а под горячую руку, коль Богдан рядом случился, могло достаться как раз ему.
Ряса и клобук от слабостей человеческих не избавляют; преодолевать их помогают, верно, путь указывают, да, от одиночества спасают надёжно… Но слабости человеческие – не отдельный отросток души, вроде аппендикса, а постриг – не его удаление.
Старый ракетчик, однако ж, совладал с собою. Ещё помолчав, он тихо спросил:
– Что мыслишь дальше делать, Богдане?
– Кто капкан ставил – тот к нему придёт, – отвечал Богдан. – Засада нужна круглосуточная. Но состава преступления нет. И сам я казённым порядком действовать не могу, и подмогу вызвать из столицы никаких формальных поводов не имею. Подумаешь, капкан в лесу. Один. В худшем случае, браконьерство мелкое, а то и просто хулиганство… Помощь мне от вас потребуется, владыка. Сам я при всём желании один в кустах сидеть сутками без продыху никак не сдюжу.
– Помогу, – кивнул архимандрит. – Молодые послушники у меня крепкие имеются.
– Не думаю, что это долго продлится.
– Да уж сколько надо! – вновь с некоторой сварливостью в голосе вскинулся Киприан и тут же осадил себя. Глянул на Богдана с какой-то даже искательностью. – Ты уж распутай нам всё это, минфа, прекрати безобразие…
– Постараюсь, отче, – сказал Богдан. – С Божьей помощью.
Ступая как-то боком, нерешительно и неловко, архимандрит на пару шагов приблизился к Богдану.
– Прости меня, чадо. Что не благословил тебя на дело твоё сразу. Недопонял я.
Богдан встал. Тепло и преданно, по-сыновьи, заглянул в печальные очи владыки, под его всё ещё сдвинутые от огорчения брови, и дрогнувшим от волнения голосом ответил:
– Господь простит, и я прощаю.
Отец Киприан вздохнул. Сказал совсем негромко:
– Зрю ныне: мирской ты человек и грешный и на любовь мирскую и грешную по слабости своей не ответить не можешь… а ровно про тебя сказано: сего же рвение к Богу тако бывает, яко огнь дыхает скважнею[49]… Ступай. Жди у врат, я тебе помощников пришлю.
Александрия Невская,
Лекарственный дом Брылястова,
отдел жизнеусилительных зелий,
13-й день девятого месяца, средница,
конец дня
Баг вышел из Управления и пешком, благо небо на время перестало исходить летучей сыростью, двинулся по Проспекту Всеобъемлющего Спокойствия. По дороге к Лекарственному дому Брылястова он решил провести ещё один небольшой опыт, коли уж дом располагался неподалёку; когда Багу, разбирающемуся с ознакомительными и рекламными сведениями, попался на глаза его адрес, ланчжун про себя удивился, какой, в сущности, это маленький город – Александрия Невская. Странно, что он никогда не обращал на Лекарственный дом внимания прежде, живя буквально в двух шагах.
Впрочем, честный человекоохранитель и вспомнить не мог, когда в последний раз у него возникала нужда в лекарствах.
Первая на пути лекарственная лавка располагалась прямо напротив от Управления, на углу Лигоуского проспекта. Баг некоторое время созерцал длинные ряды нарядных коробочек, скляночек и брикетов травяных сборов, аккуратно упакованных в плотную бумагу, и пытался отыскать “Лисьи чары” самостоятельно; однако сколько ни всматривался – вотще. Тогда он обратился к убелённому сединами служителю за прилавком.
– Что вы! – затряс тот бородой. – Что вы, драгоценный преждерожденный! “Лисьи чары” – снадобье дорогое, наша лавка берёт его только под заказ. Мы не можем позволить себе просто так держать столь дорогие пилюли. Да.
Примерно то же самое Баг услышал и в лекарственной лавке рядом с мостом Лошадницы Анечки; здесь, правда, ему предложили подать заказ и тогда уж через день он непременно сможет пилюли выкупить; об их поступлении сообщат по телефону.
Баг двинулся дальше. Незаметно он дошёл до угла Проспекта Всеобъемлющего Спокойствия и улицы Больших Лошадей, где высился сам Лекарственный дом – высокое здание в европейском стиле позапрошлого века, напротив коего три года назад по указу князя Фотия был сооружён собирательный памятник улусному козачеству: бронзовая фигура бравого козака с шашкой наголо, стоящая на невысоком гранитном постаменте. В первом этаже дома разместилась “Лекарственная лавка дома Брылястова”, торговавшая исключительно брылястовскими товарами, и здесь “Лисьи чары” наконец нашлись; небольшие коробочки – именно такие, какие Баг видел в доме Адриана Ци, – выстроились на отдельной специальной стойке в почётном углу одного из торговых залов.
Баг вгляделся в цену.
Пятьсот шестьдесят лянов…
Ещё дороже, чем на сайте Лекарственного дома.
Однако!
Теперь он со всей определённостью понял, почему лавки поменьше не могли себе позволить удовольствия выставить хотя бы одну упаковку “Лисьих чар” на своих прилавках: пилюли стоили целое состояние. Ну, может, не состояние – это у Бага от ошеломления получилась некая поэзия; но как приличная повозка, это точно.
– Простите… – обратился Баг к ближайшему служителю.
– Что будет угодно драгоценному преждерожденному? – услужливо улыбнулся тот.
– Вот эти “Лисьи чары”… – указал Баг зонтиком. – Их что же, покупают? Больно уж дорого.
– А как же! – закивал служитель. – Покупают. Просто волшебные пилюли. Ничто с ними не может сравниться. Совершенно. Последнее слово. Самая новая разработка.
