Кошки-мышки - Наталья Нестерова

— Майя! — Я зло насупилась. — Ни за что не поверю, будто ты не выспрашивала у Макса. Небось охала-ахала, причитала и просила подробностей.

— Конечно, просила. Только Макс ничего не сказал.

— Так-таки ничего?

— Почти, не про тебя.

— А про кого?! — едва сдерживаясь, выкрикнула я.

— Про меня.

— Ты-то здесь при чем?

— Вот и Макс сказал: «Майечка, детка, неужели ты думаешь, что стану грузить тебя своими болезненными домыслами?»

— Ага! «Болезненными» и «домыслами» — значит, не на сто процентов уверен, переживает и сомневается.

Майка заплакала. Вроде ни с того ни с сего. Побежали по щечкам ручейки, она их вытирала ладошками.

— Чего ревешь-то?

— Как вы со мной! Я вас люблю больше жизни. После детей, мамы и папы — больше жизни. А вы! Что Макс, что ты: недомолвки сплошные. Не доверяете мне, — хлюпала Майка. — Как малохольной. Такая и есть, да?

— Запрещенный прием! — протянула я подруге бумажную салфетку. — Нечестно переводить стрелки на себя, когда у нас крыши снесло и неизвестно, где ловить и обратно устанавливать. Кроме того, не прибедняйся, у тебя есть Саша, честный и искренний.

— Как же! Искренний! Шофер, а говорил, что преподаватель.

— Он никогда подобного не говорил!

Остаток вечера я провела, утешая Майку.

Трепетные, эмоционально раскрытые, с оголенными нервами люди — сущие вампиры. Требуют постоянного участия и обсуждения их проблем, отсасывают ваши духовные силы. Вампиров я стараюсь избегать. Но Майка — особая статья. Она вампир страдающий, да и любимый, да и сознающий свои недостатки. Майку я готова утешать с утра до вечера… Последнее замечание — конечно, сильное преувеличение. Но уделить подруге полчаса времени — запросто. Живописуя Сашины достоинства, сама в них убеждалась с каждой минутой.

Глава восьмая

Шоковая терапия

По дороге домой я терзала телефон, чтобы добиться Максима. Хотя первого ответа: «недоступен» — достаточно, чтобы понять бесполезность вызовов каждые три секунды. При этом я вела машину на приличной скорости, несколько раз чуть не создала аварийную ситуацию. Определенно — заработала пожелание кастрации от других водителей.

Подмывало позвонить родителям Макса в Испанию, выяснить, сколько раз общались сегодня с Максом, что он говорил, не намекал ли, где обитает. Но будить родителей поздней ночью — только пугать.

Разбудила я тетю Дашу, которая закрылась на засов, и открыть дверь своим ключом я не могла, пришлось звонить.

На тете Даше была старенькая, но чистенькая ситцевая ночная рубашка. На голове — бигуди. Это какая мука на них спать!

— Извините, что потревожила. У подруги была, да и работы много.

Тетушка протяжно зевнула и неожиданно потребовала:

— Дыхни!

— Что?

— Дыхни, говорю. Пила? У моей подруги невестка так спилась: все на работе торчала. Навкалываются, а вечерами поддают, стресс снимают. Головы вам надо поснимать.

Послушно дыхнув в нос тетушке, я подумала, что последнее время меня только и подозревают в пороках: то в прелюбодеянии, то в пьянстве. А если бы мы с Майкой по фужеру вина выпили? Запрещается взрослым женщинам? На правеж их?

Но вместо возмущения почему-то оправдывалась:

— Я ведь за рулем.

Будто не води я машину, надиралась бы ежевечерне.

Это была первая бессонная ночь. Хотя обстоятельства и события последнего времени должны были лишить меня покоя раньше. Ворочалась с боку на бок, вела мысленные беседы с Максом. То обвиняла его в глупых подозрениях, то оправдывалась, то покаянно лебезила, то гневно возмущалась. Макс же во всех сценариях вел себя одинаково: быстро признавал свою ошибку, каялся, прижимал меня к груди и обещал, что больше не будет.

У него детская привычка говорить: я больше не буду! Кокнет дорогую вазу и хлопает глазами:

— Прости, больше не буду.

— Точно не будешь? Это уже пятая ваза!

— Конечно, не буду, коль вазы кончились.

Утюжил брюки от нового костюма и спалил.

— Какая неприятность! Но я больше не буду.

Купили еще один костюм, Макс опять прожег брюки.

— Ты же обещал, что больше не будешь!

— Про первые брюки обещал, а не про эти.

Я взрываюсь:

— Ты специально вредительствуешь! Если моешь вазу после цветов, или кувшин после сока, или блюдо после заливного, обязательно разобьешь. Потому что не любишь мыть крупные стеклянные предметы. У тебя пунктик, — кручу пальцем у виска. — Также ненавидишь гладить брюки. Ходил бы тогда в юбках! Думаешь, не понимаю, чего добиваешься? Чтобы домашнюю работу, которая тебе претит, делала я. Но если так дальше пойдет? Завтра тебе разонравится мусор выносить, послезавтра — гвозди прибивать или люстры вешать. Я должна буду взять молоток и полезть на стремянку?

В отличие от меня Макс — само шкодливое благодушие.

Мечтательно тянет:

— О! Увидеть тебя с гвоздями во рту, с молотком в руках, карабкающейся по стремянке, желательно — в мини-юбке… Как, наверное, эротично…

— Макс! Первым делом молоток приземлится на твою башку!

— Очень испугался, — притворно округлил глаза. — Но что, милая, я могу поделать?

— Хотя бы пообещай… — начала и тут же заткнулась.

— Легко! Обещаю: я больше не буду.

Отвлекаясь на воспоминания, елозя под одеялом, я в пух и прах разбила нелепые домыслы мужа. При этом, чего греха таить, думы о Назаре не исчезли. Он тоже присутствовал в моем полусне-полубреде. Стоял в сторонке, сочувственно улыбался. С великим сожалением разводил руками: что же поделать, Ледок? Люблю тебя больше жизни. Но моя жизнь принадлежит не мне. Я восхищалась его благородством и честью. Разве не достоин восхищения мужчина, который жертвует своими чувствами ради семейного долга? При этом мне хотелось, чтобы Назар меня утешил, приголубил, обнял, поцеловал… пусть не по настоящему…

А какие варианты «не настоящего»? Мы ведь не школьники, укрывшиеся за матами в спортзале, чтобы впервые познать прелесть поцелуйчиков. Об этом я думать не буду — не хочется, не время, не за чем. Одно бесспорно: Назар — воплощение мужественности, Максим был абсолютным воплощением, а теперь подпортился.

К утру меня пронзила, как иглой в мозг вошла, мысль: а если Максима, как Назара, увлечет другая женщина? Что там «если»? Он мне прямым текстом сказал!

Меня бросило в жар, рывком села на кровати. Нет, нет и нет! Глупости! Во-первых, глупо Максиму отвлекаться на сторону, когда рядом прекрасная жена. (А кто поначалу мучился, что недостойна его?) Во-вторых… читай «во-первых». И далее только «во-первых»? Не годится. Думай! Перечень можно продолжить? Вполне. Макс хоть и обещает по поводу бытового ущерба — «не буду» — регулярно нарушает. Но мой муж человек слова, каких поискать. Если серьезно дал слово, то не нарушит на дыбе, под пытками. Мне все его друзья говорили: «От Макса трудно добиться клятвы. Но если поклялся — скала!»