Стефан в гостях у ведьмы (СИ) - Луковская Татьяна

— Так, чтобы дядьку не заметил, а то ворчать станет, ногами топать… еще заболеет с расстройства, бедненький, — залепетала Маричка, за спиной продолжая шарить по камням.

— Ну, уж нет, — рывком вскочил с кровати Стефан, — он, значит, бедненький, а я кто? Вместе из опочивальни выйдем. Или я тебе не муж? — обнял он жену, целуя в шею.

«Если после вчерашних поисков я ее за руку не выведу, от насмешек не отмыться, а господарю то совсем без надобности», — про себя все решил Стефан. Филина он не боялся.

За дверью их ждала стайка служанок, осыпавшая новобрачных цветами и пшеном, с пожеланием деток и обрядовыми песнями. Вот как бы это выглядело, если бы Стефан дал Маричке ускользнуть?

Господарыня побежала переодеться перед трапезой, а господарь отправился в тронный зал, где его каждый день ждал с докладом хранитель.

И в этот раз Адамусь не изменил своим привычкам, хмурый и насупленный сильней чем обычно, он с холодной сдержанностью, демонстрируя глубокую обиду, ровным монотонным голосом зачитал расходы и приходы. Щедрый дар Стефана покрыл свадебный пир, но настроения хранителю это не прибавило.

— Может хватит дуться? — пытаясь проломить лед отчужденности, улыбнулся Стефан, но пробил лишь плотину чужого гнева.

— Дуться?! Да ты знаешь, сопляк, что натворил?! — взорвался Адамусь, сразу переходя на крик. — Мы теперь в западне! Придет настоящий королевич, что он сделает с семейкой самозванца? С одной Вепрь, с другой Дарница, из тех вояк, что ты с собой привел, сколько за тебя, подложного, умирать пойдут? Войны не избежать! А он — хватит дуться, словно я дите малое! Ты ж обещал, что ж ты слову своему не хозяин? — филин бешено вращал глазами и размахивал тонкими старческими руками, создавая вид безумца.

— Я когда вчера жену искал и помощи у тебя попросил, ты, почтеннейший, что мне сказал? — не поддался на злые нападки Стефан.

— Не помню уже, — пробурчал Адамусь, глядя исподлобья.

— Так я напомню — жена под твоим покровом теперь, что хочешь, то и делай, — чуть переврал Стефан, — сам разрешил, а теперь шумишь.

— Так ты специально меня подпоил, аспид!

— Ты упрекать в тратах стал, я тебе деньги и отдал, вообще, как лучше хотел, и я же виноват, — встал в позу уже Стефан.

— Ты виноват тем, что сюда под личиной королевича явился и Маричке голову задурил, — проворчал Адамусь, устало опускаясь на лавку, — подвел я сестру, ой, подвел. Зачем я вообще на этот брак соглашался, как затмение какое на меня нашло. Ты часом не ведун? Вот чует мое сердце, что Вепрь — это ты, все на тебя указывает. Стар я уже, мне бы хоть лет десять скинуть, я б тебе показал племянницу, и кончика косы б ее не увидел, а теперь-то что? — старик сокрушенно покачал головой.

«Лишь бы и вправду не расхворался», — забеспокоился за старикана Стефан.

— Как погибли родители Марии? — повел он разговор в другую сторону.

Адамусь вздрогнул, сначала сжался, а потом медленно расправил плечи, выпрямился и с вызовом посмотрел на Каменецкого:

— Их убил Кнут Костолом, слыхал про такого?

— Нет, — честно признался Стефан.

— Это хорошо, — снисходительно усмехнулся старик. — Тогда был сильный глад. Дожди залили поля, хлеб вымок. Господарь пытался помочь людям, открыл погреба, но всем хлебушка не хватило, полезла ненависть. Голодные люди плохо соображают. Они винили во всем правителя, — филин тяжело вздохнул. — Я тогда уплыл за хлебом к восточным ладам, должен был привезти караван с житом, но не успел. Кнут собрал голодные толпы и пошел на штурм замка… я не буду тебе рассказывать, как было, не хочу… Маричке тогда всего три лета миновало, ее не убили. Костолом забрал ее себе как трофей. Старая нянька Кнута на дальнем хуторе за болотом стала воспитывать Марию, а Кнут сел на престоле Яворонов. Возможно, он хотел жениться на наследнице Яворонов в будущем, чтобы укрепить свою власть.

— А куда теперь делся этот Кнут? — осторожно спросил Стефан.

Старик обратился в камень, лицо стало жестким, рубленным.

— Я его убил, — с вызовом посмотрел Адамусь на Стефана.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Этот точно не Вепрь», — отчего-то сразу поверил старику Каменецкий.

— Не сразу, — продолжил Адамусь, — пришлось затаиться, дождаться, когда народ заропщет против злодея. Очень трудно было ждать, зубы сводило, но я не мог проиграть, надо было все рассчитать… Собственными руками придушил, — старик уставился, словно на чужие, на свои иссушенные ладони. — Маричку я нашел позже, несколько месяцев искал. А как нашел, все сомнения отпали, очень на сестру была похожа, вылитая, все так и сказали — наша господарыня, — Адамусь стер со щеки слезу. — Она меня не узнала, испугалась, я ей все объяснил, но она не скоро поверила, ты же знаешь, Мария очень упряма. Я забрал ее с собой, а бабку бросил на хуторе, но бедное дитя так плакало, так печалилось, для нее эта выжившая из ума ведьма была самым родным человеком. Пришлось взять и старух с собой. Нянька жила здесь, в замке, в той самой комнате, где сейчас убежище Марии. Она-то и наговорила девчонке весь этот бред про ведьмачество, якобы все женки в роду Яворонов были лекарками, я пытался объяснить, что это ложь, не была сестра никакой ведьмачкой. Куда там, Мария слепо верила няньке, эта ведьма ей про Каменецких и месть мысли и внушила. Знал бы, что она девчонке голову будет чушью забивать, никогда бы не взял, пусть бы и дальше сидела на болотах со своими пауками да жабами.

— А что эта нянька говорила про Каменецких? — выдохнул Стефан, и это был главный для него вопрос.

— Да бред какой-то, — отмахнулся хранитель. — Якобы Кнут спрятал наследницу не для себя, и вообще не собирался садиться на трон Яворонов, а стерег место для другого, того, кто был из рода королей, и должен был стать королем. А кто у нас короли? — Адамусь испытывающе посмотрел на Стефана. — Только Каменецкие. Ясно, что старая ведьма вину с любимого воспитанника снимала, а Маричка ей поверила, внушила там себе чего-то. Вот, за первого встречного замуж готова пойти, лишь бы не за королевича дарницкого.

— Я не первый встречный, я сын короля, — скрестил взгляд со старым филином Стефан, — и мой отец не приказывал убить Яворонов.

— Отчего ж тогда тебя любовница не признала? — ехидно прищурился Адамусь.

— Дура, потому что, — буркнул Стефан.

В коридоре раздался топот десятка ног, дверь со стоном распахнулась и в залу вломился Михась в сопровождении десятка воинов:

— Гостья вчерашняя, пани Блинкова того, — показал Михась на горло.

— Чего «того»? — не понял Стефан.

— Мертвая лежит, придушили ее, — выразительным жестом изобразил денщик, — говорил же я тебе, давай охранять стану, — не удержался он от упрека хозяину.

Стефан заметил, как прищурился филин, как недобро скосились на господаря старческие проницательные глаза. Как теперь убедить старика, что ты здесь ни при чем?

— Как это случилось? — скрипучим голосом спросил Адамусь.

— У кухарок ключи были, они пошли ее кормить, а она не живая. Так эти дуры, вместо того, чтоб сразу всех поднять, обмыли ее и попа отпеть пригласили. Тьфу, дуры, и языки длинные. Теперь вся Яворонка знает, что пани из Дарницы в замке порешили, а это недобро, ох, как недобро, — раскудахтался Михась, качая большой головой. — Хозяин, надо баб подкупить, чтоб молчали, а то на тебя думать станут, — зашептал он Стефану на ухо.

— Ты, Михаська, ступай, — равнодушно произнес господарь, — разберусь я.

— Да ты уж разберешься, — хмыкнул Адамусь, — кого я в зятья выбрал, где были мои глаза? Зоська, пива тащи, голова раскалывается! — крикнул он в темноту распахнутой двери.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Михась, потоптавшись, ушел, старик и «самозванец» снова остались одни. Несколько минут поразмыслив, стоит ли доверяться или нет, Стефан взвесил все за и против, и решился. Он соскочил с трона и подсел на лавку к Адамусю.

— Помоги мне, почтенный тестюшка, страшно мертвую пани Блинкову по-тихому живой и здоровой переправить назад за Ладу, — тихим шепотом в самое ухо старику произнес Стефан. — В благодарность первенца Адамом назову.