Разрушители планет - Кейт Лаумер

Человеческие голоса.

Я открыл глаза и увидел мерцающий свет на неровном потолке. Повернув голову, мне удалось разглядеть пол, который уходил за поворот просторного, проделанного водой туннеля. Голоса и свет доносились из угла пещеры.

Я лежал, прижавшись лицом к чему-то, что на ощупь напоминало мех, и вовсю наслаждался этой галлюцинацией. Я слышал, что замерзающим кажется, будто ему приятно и тепло в те последние моменты, когда кровь уже превратилась в кристаллики. Однако эти рассказы не касались тех, кто умирал от истощения.

Может быть, я еще не умер? Это казалось невероятным и ужасно несправедливым, но такая возможность все-таки была. И это следовало проверить. Я открыл рот и закричал.

Результат был плачевным. Звук, который я издал, представлял собой слабое карканье; но все-таки это был звук. Требовались дальнейшие эксперименты. Я размышлял над своим следующим действием, когда галлюцинация была прервана. По потолку, надвигаясь на меня, запрыгали тени. Из-за поворота появился человек. Он шел ко мне и, приближаясь, становился все больше и больше. Он склонился надо мной — лицо огромное, как дыня, как луна, как Вселенная.

— Ну что, лучше? — раздался голос, эхом отдаваясь в пространстве, времени и моих ушах.

Я сделал усилие и сосредоточился на вопросе, потом изобразил нечто вроде хрюканья.

— Хорошо, молодец, — сказал человек.

Потом появился еще один, встал на колени около меня, положил руку на мой лоб и прижал палец к запястью. У обоих были всклокоченные волосы и длинные густые бороды.

— Обезвоживание и истощение, — сказал первый. — Отдых и пища поставят вас на ноги.

На этот раз мне удалось сказать членораздельно:

— Я знаю, это звучит банально, но… где я?

Первый мужчина улыбнулся:

— Мы называем наше маленькое укрытие Зефир. Небольшой заповедник для изгоев Ада.

Они принесли мне миску слизистого, темно-коричневого супа, напоминавшего вареные каштаны, и безвкусную вафлю. На меня подошло посмотреть еще несколько человек. Все они были исхудалыми, но здоровыми, в казенных костюмах разной степени изношенности. После еды все стало казаться несколько более реальным.

— Ну, я достаточно окреп и могу слушать. Последнее, что я помню, — как я шел, а потом не мог идти. Я думал, все кончено.

— Не стоит так мрачно, — сказал тот, кто говорил со мной первым. — Вы живы, хотя все было против этого. А это уже кое-что.

— Но как же вы меня нашли?

— Эти люди лишены воображения. Одна и та же шутка разыгрывается вновь и вновь. Мы следим за тропой, проверяем ее по ночам. Иногда нам везет. Вот как прошлой ночью.

— То есть?

— А разве не так? У нас есть кров, вода, пища, этого достаточно для поддержания жизни. Хватает на всех. В тесноте, да не в обиде, ведь так?

Я смотрел на них. С запавшими глазами, немытые, многие в лохмотьях, они пристально глядели на меня, так, словно ждали, что я расскажу им нечто удивительное, чудесное. Я засмеялся.

— Отверженные из отверженных, — сказал я. — Избранное общество. Долго я опускался вниз и наконец достиг дна.

— Нет, — сказал мой спаситель. — Это поворот. Отсюда только один путь — наверх.

Это звучало забавно. И, продолжая смеяться, я вновь уснул.

Глава пятая

Мне объяснили, что эта пещера была проделана в мягкой породе давно исчезнувшими потоками воды. Как ни странно, в ней действительно было все необходимое для поддержания жизни. У входа температура неизменно держалась на уровне семидесяти градусов, понижаясь по мере того, как пещера уходила вглубь. Откуда-то из глубины бил родник с теплой ключевой водой.

Пища состояла исключительно из съедобных лишайников, которые росли в полной темноте в дальнем конце лабиринта. Из этих растений можно было приготовить блюда, напоминавшие салаты, супы, орехи и даже псевдобифштексы, когда за дело брался наш повар Тэнк, невысокий, некогда полный мужчина. Вероятно, раньше приготовление изысканных блюд было его хобби.

Я отдыхал, ел и спустя какое-то время почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы подняться со своего тюфяка, набитого мхом, и сделать несколько шагов. Обитатели Зефира были настроены вполне дружелюбно. И только у моего первого знакомого, здесь его называли Джорджи, определенно имелись на меня какие-то виды. Он подал мне руку, я оперся на нее, и он поведал мне свои планы.

— Конечно, мы в невыгодном положении, — говорил он. — Но кое-что нам даже на руку. Во-первых, они не знают, что мы здесь. Таким образом, мы представляем собой тайную силу, некий неожиданный элемент. Во-вторых, у нас мощный стимул…

— А в-третьих?

— Наши ряды непрерывно растут. Сейчас нас одиннадцать. Двенадцать, если выживет один парень.

— Какой парень?

— Мы нашли его за два дня до тебя. Он здорово избит, но, быть может, выкарабкается. На вид крепкий он, во всяком случае когда-то был крепким.

— Где он?

— В соседней пещере…

— Я хочу на него посмотреть.

— Пожалуйста, но это зрелище не из приятных.

Джорджи провел меня через центральную пещеру, а потом в одно из боковых ответвлений. На тюфяке у стены лежал человек; его дыхание было слышно за двадцать футов. Я присел на корточки и посмотрел на беднягу. Его лицо представляло собой сплошную массу бордовых рубцов. Распухшее, оно было в два раза больше, чем прежде.

— Работа Симрега, — констатировал я.

— Знаешь его? — спросил Джорджи.

— Он был, да и остается моим приятелем.

— Ясно. Видимо, именно поэтому ты здесь.

— Есть еще одна причина. Он сильно искалечен?

— Наш врач Тигр говорит, что у него сломаны ребра и, возможно, повреждены внутренние органы. С носом тоже далеко не все в порядке — ему тяжело дышать. Удивительно еще, что он смог пройти тридцать миль в таком состоянии.

С помощью Джорджи я положил свой тюфяк рядом с Тяжеловесом. От приложенных усилий у меня закружилась голова. Я лежал в полной темноте и прислушивался к его дыханию. Временами он стонал, его сознание вновь и вновь уносилось туда, где он сражался один против всех. Время шло, дыхание Тяжеловеса менялось, и не в лучшую сторону. Иногда приходил Тигр, осматривал больного, качал головой и уходил.

Я очнулся от лихорадочного забытья. Меня разбудили сильные стоны, и я взглянул на Тяжеловеса. Из-за отеков его глаз не было видно, но я чувствовал, что он в сознании.

— Тяжеловес, как ты? — прошептал я.

Он что-то пробормотал, помотал головой. Опухоль стала больше. Казалось, его лицо вот-вот лопнет. Я пошел в главную пещеру за Тигром. Тот сидел у огня, шлепал на плоском камне лепешки из лишайника и вешал их сушиться.