Из Лондона с любовью - Сара Джио
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через пару минут появляется Мэй с подносом, на котором стоят чайник и две фарфоровые чашки. Ее хрупкие руки слегка дрожат, когда она ставит его на стол. Потом она усаживается напротив меня в кресло в стиле Людовика XV с бело-голубой матерчатой обивкой. Ей по меньшей мере восемьдесят, может быть, и больше, но она держится как бывшая красавица. Вообще-то она и сейчас очень красива. Легкие седые волосы собраны в пучок, подчеркивая высокие скулы и бледно-голубые глаза.
– Боюсь, ты застала меня в разобранном виде, – говорит она, улыбаясь. – В последнее время у меня не так много посетителей, но ты – особая гостья.
– Я… э-э-э… большое спасибо за то, что пригласили меня, – начинаю я. – Извините, что не позвонила заранее.
– Все хорошо, все хорошо, детка. – Она прищуривает глаза. – А теперь скажи, чем я могу тебе помочь?
Я не знаю, сколько ей может быть известно, поэтому начинаю с самого начала – рассказываю об устроенной мамой охоте за сокровищами и предыдущих подсказках, которые привели меня сюда. Я вытаскиваю из сумки последнюю записку и показываю ей.
– Милли решила, что это как-то связано с книжкой «Баю-баюшки, луна» Маргарет Уайз Браун. Мама читала мне ее в детстве.
– Ну конечно, – говорит Мэй, кладя очки для чтения обратно на кофейный столик. – Сейчас принесу. – Она встает, идет к старому письменному столу в другом конце комнаты и возвращается с книжкой «Баю-баюшки, луна». – Думаю, это то, что ты ищешь. Твоя мама просила меня отдать ее тебе. Когда ты придешь.
Я улыбаюсь и беру книгу в руки: в ней очередной конверт. Я откладываю его в сторону – на потом. Мэй с интересом смотрит на меня.
– Ты встревожена, не так ли, дорогая?
Я качаю головой, изображая слащавую улыбку.
– Нет-нет. Все хорошо.
Она кивает.
– Твоя мать тоже была такой, когда мы познакомились. Ее жизнь пошла не так, как она хотела, – далеко не так, – и, подозреваю, ты тоже чувствуешь нечто подобное. – Она продолжает, прежде чем я успеваю возразить. – Дело в том, что с хорошими людьми случаются нехорошие вещи. Да, случаются. Постоянно. Но нам выбирать, будем ли мы барахтаться в неприятностях всю оставшуюся жизнь или примем приглашение.
Я в замешательстве хмурю брови.
– Приглашение?
– Да, к началу великого второго акта жизни. Видишь ли, именно этому научилась твоя мать. Как только она перестала оглядываться назад, она наконец смогла двигаться вперед.
Я откашливаюсь.
– Послушайте, не хочу показаться грубой, но вы, кажется, не поняли. Моя мать бросила меня, уехав в Лондон. Она так и не вернулась. Не знаю, можно ли это назвать «вторым актом».
Она улыбается, ничуть не смутившись.
– У меня был собственный второй акт, – продолжает она, бросая взгляд на черно-белую фотографию на стене. – Видишь этого красивого молодого человека?
Я киваю, возвращаясь взглядом к снимку, который заметила, когда вошла.
– Это мой муж, Чарльз Уэзерби. Боже, он был мужчиной мечты. Здесь он с Маргарет. – Я машинально бросаю взгляд на книжку, лежащую у меня на коленях. – У нее был домик в Вермонте, недалеко от дома, где он вырос, и она вроде как опекала его, когда он был ребенком. Так или иначе я познакомилась с ним на следующий день после моего двадцать первого дня рождения, и это была любовь с первого взгляда. Беда в том, что к тому времени я уже обручилась с другим. – Она улыбается про себя, как будто воспоминания успокаивают ее, словно старые друзья. – Я вышла замуж за Чарльза, конечно. Как я могла за него не выйти? Но сама понимаешь, перед этим всем пришлось несладко. Я разбила человеку сердце и по ходу дела восстановила против себя всю свою семью. Мать не разговаривала со мной два года. Но для меня все это стало вторым актом. – Она долго смотрит на меня, и молчание становится тягостным и неловким. – Элоизе повезло гораздо меньше, дорогая.
– Вы хотите сказать, что она любила не моего отца, а… кого-то другого?
– Я хочу сказать, что сердцу можно приказывать лишь до известного предела, а потом оно обретает собственный разум. Какие бы причины ни были у твоей матери, чтобы уехать из Калифорнии, они были серьезными и требовали смелости. Это и стало ее вторым актом.
Я безучастно киваю. Ее слова витают в вечернем воздухе. Они пытаются проникнуть в мое сердце, но я их туда не пущу.
– Ну, будет мне болтать. Ты не собираешься открыть письмо?
Я колеблюсь мгновение, но все же наконец отгибаю край конверта. Она смотрит в ожидании.
Милая Валентина, ты нашла следующую подсказку! Очень надеюсь, что этого человека было не так уж трудно отыскать. Я знала, что придется копнуть глубже, но мне хотелось, чтобы ты познакомилась с Мэй. Когда я вернулась в Лондон, мир казался мне таким мрачным местом. Мэй оказалась одной из волшебниц Примроуз-Хилл, из тех, что зажгли для меня свет и помогли найти дорогу. И я успела. Не спрашивай, откуда я знаю: скажем, сорока принесла мне на хвосте весть, что в твоем мире сейчас немного темно. Жаль, что я не с тобой и не могу помочь, и жаль, что меня не было с тобой в те годы, когда ты больше всего во мне нуждалась. Но назад пути нет, только вперед. Итак, немного подбодрю тебя: нарциссы. Спроси Матильду, и она предложит тебе бархатное зеленое одеяло, но следи за лисьими хвостами: они покажут тебе дорогу к маленькому домику.
Буду ждать,
мамуля
Глава 10
Элоиза
Лос-Анджелес, Калифорния
17 мая 1968 года
– Добро пожаловать домой, – сказал Фрэнк, сжимая мою руку, когда самолет коснулся взлетно-посадочной полосы. Я никогда раньше не летала, поэтому не знала, был ли внезапный глухой удар нормальным явлением или самолет собирался вот-вот загореться. Кроме того, весь полет я боролась со слезами и теперь просто механически двигалась.
Домой. Разве можно так думать о чужой стране? Яркий солнечный свет хлынул в окно, и я сморгнула слезы, изо всех сил стараясь успокоиться. Я не хотела, чтобы Фрэнк видел, как я плачу.
Вдалеке я заметила пальмы; из другого самолета выходили пассажиры, сжимая в руках чемоданы и головные уборы. Модно одетая женщина с волосами намного светлее моих повязала вокруг шеи шелковый шарф и передала свой чемодан и сумку красивому темноволосому мужчине в элегантных очках. Я тут
