Апельсин–желание - Мария Брикер

– Ах ты нахал! – притворно возмутилась Зотова, почесала котейку за ухом, и тот заурчал, как ржавый холодильник «ЗИЛ».

– Брысь, Ефимка! – шуганул кота Вербицкий, но зверь даже ухом не повел. – Кому говорю, брысь, шельмец! Леночке надо за стол пересесть, а ты мешаешь, – прикрикнул Виктор Константинович.

Ефимка недовольно мяукнул, спустился с колен Елены Петровны с царским достоинством и пошел в другую комнату, мимоходом дав псу по мордасам.

– Ты почто животину тиранишь? Паршивец! – выдал Вербицкий крылатую фразу из мультика.

Елена Петровна поняла, что, несмотря на внешнюю дряхлость, подполковник в отставке сохранил здравый ум. Да и глаза его блестели молодо, имя Леночка Виктор Константинович произнес с кокетством. Неужели приударить за ней решил? Ну и кто, спрашивается, в этом доме шельмец…

– Это Нюська его избаловала. Жена моя, царство ей небесное, – пояснил пенсионер. – Котейки ведь как дети, она ему все разрешала, вот он и оборзел. А характер у Ефима страшно вредный – замечание сделать нельзя, сразу в позу встает. Бруню постоянно лупасит. – Черный Бруня, услышав свое имя, покосился на хозяина и лениво пошевелил хвостом. – Что, досталось? А нечего поперек дороги лежать, – пожурил пса Вербицкий.

– Почему Бруня? – спросила Зотова. – Он же мальчик.

– Полное имя – Бруней. Черный потому что, – объяснил Виктор Константинович. Сел наконец-то за стол напротив Елены Петровны, потянулся к пузатому чайнику, поднял и опустил его, расплескав по скатерти заварку: артритные руки не слушались. – Совсем в рухлядь превратился, – проворчал подполковник, снова упрямо поднял чайник, налил заварки в чашку Зотовой и себе.

– Виктор Константинович, видели бы вы, какая сейчас в милиции рухлядь работает. Молодые, а гнилые изнутри. А вы у нас еще ого-го-го какой! – улыбнулась Зотова, но сердце от жалости сжалось.

– Всегда так было и будет, – проворчал Вербицкий и придвинул к ней вазочку с янтарным абрикосовым вареньем. – Леночка, уважьте старика, варенья отведайте. Нюська накулинарила, а она мастерица по этим делам была. Да вы не пугайтесь, с осени заготовка, – сказал старик и на мгновенье ушел в себя, забыв о Елене Петровне.

Она щедро намазала варенье на ломоть хлеба и с наслаждением откусила.

– Вкуснотища!

– С собой вам баночку дам, – оживился старик, хлебнул чайку. – Яичек тоже свеженьких и курочку… Мне одному много не надо. Держу скотину, чтобы лень преодолеть, а без дела прокис бы на печке. А так вроде с утра встанешь, волей-неволей надо шевелиться. Так и живу. Вот бестолковый! Заболтал вас совсем, – рассмеялся старик. – Поди некогда чаи распивать со всякими нудными старперами и слушать их кряхтение. Давайте, выкладывайте, что за важную птицу грохнули. Олигарх какой-нибудь в мир иной не без помощи отошел? Или политик?

– Почему? – удивилась Зотова.

– А вы разве не за консультацией пожаловали?

– За консультацией.

– Так что ж голову морочите! Вы по вопросам расследования заказных убийств или по убийствам на разборках консультацию желаете получить? По характеристикам преступных групп уже, к сожалению, помочь не смогу. Все течет, все изменяется. Не в теме я теперь.

– Нет, Виктор Константинович, я по другому делу, по тому, которое находилось у вас в производстве много лет назад. Убийство Анастасии Гайворонской. Может, припомните?

Вербицкий вдруг переменился в лице, сморщился, как печеное яблоко, и будто разом постарел лет на десять. Перемена была настолько заметной, что Елене Петровне стало не по себе.

– Вы, девушка, зря приехали, – резко сказал старик. – У меня слишком много дел было в производстве, чтобы все в памяти держать. Да и стар я стал, склероз. Будут вопросы по методике расследования заказухи, приезжайте. А по таким пустякам прошу меня не беспокоить, ничего не помню. – Старик отвернулся, так и сидел к гостье вполоборота, плотно сжав губы.

– Так я напомню, раз склероз, – весело сказала Зотова и налила себе еще чайку. Похоже, приехала она не зря и с пустыми руками возвращаться не собиралась. – Убийство Анастасии Гайворонской вы расследовали последним, но, передав дело в производство другому следователю, ушли со службы. Ну что, освежила я вашу память?

Старик упрямо молчал.

И тогда Елена Петровна бросила такую фразу:

– Мне интересно, вы сами ушли или вас… попросили?

– Я сам ушел! – закричал старик и затрясся. – Сам! Что расселась, как у себя дома? Расселась тут… Корвалола накапала бы лучше! После смерти Нюськи сердце шалит.

Зотова поднялась.

– В шифоньере, – подсказал Вербицкий. – Рюмку тоже захвати.

Виктор Константинович выпил лекарство, достал из кармана платок и вытер губы. Еще немного помолчал и наконец снова заговорил, тяжело роняя слова:

– Когда-нибудь вся эта мерзость должна была всплыть. Вот и пришла пора платить по счетам… Хорошо, что ты пришла, девочка. Мне скоро на покой, а душа нечиста. Кровь на моих руках! – Вербицкий потряс артритными пальцами в воздухе и опустил их на стол. – Думал, что будет лучше для всех. Время такое было… Дурное время, мутное. Столько тогда швали беспредельной развелось, людей стреляли посреди белого дня, киллеры не смущались. Коррупция в правоохранительных органах достигла колоссального масштаба. Все решали деньги. Самые отъявленные негодяи ускользали от правосудия и продолжали творить беззаконие. Одну такую тварь я никак не мог отловить, а тварь, чувствуя свою безнаказанность, наглела на глазах. Убийство Насти Гайворонской помогло мне очистить мир от этой нечисти.

– О чем вы говорите, Виктор Константинович?

– Не перебивай! – стукнул кулаком по столу Вербицкий. – Слушай, поймешь все, если не дура. Артур Гайворонский, муж Анастасии, по молодости лет связался с дурной компанией, местной шпаной. Ничего серьезного – изображали из себя крутых парней, малолеток на родительские бабки растрясали, витрины били кирпичами, район на район с цепями ходили и бухали портвейн по ночам на детских площадках, пугая проходящих мимо девушек. Лидером у той шушеры был некий Сеня Поляков по кличке Поляк. С ним у Артура сложились особо доверительные дружеские отношения. Однако шляться по улицам с кастетом в планы Артура не входило; в отличие от своих туповатых друзей, Гайворонский не мечтал о бандюковой славе. С мозгами у него все было хорошо, поэтому после окончания школы он поступил в институт. Но Поляк упорно тянул его обратно в стаю. Гайворонский дружбой дорожил и, боясь потерять свой авторитет, периодически срывался, в итоге доигрался до того, что его вышибли из института. Угодил парень под призыв и отправился защищать Родину. Отслужил, вернулся, не успел опомниться – Поляков снова взял его в оборот. Выручай, дескать, нужна помощь: один нехороший человек денег должен и не отдает, падла. Артур по горячности кинулся помогать, не понимая, во что ввязывается. Гайворонский не знал, что за время его отсутствия бывшие сотоварищи решили малость покрышевать, поиграть в рэкетиров. Выбрали «коров» из числа мелких, кто послабее, местных предпринимателей и начали их помаленьку доить. Но, как говорится, жадность фраера сгубила. Поляк решил выйти на другой уровень и сразу нарвался на решительный отпор. Бизнесмен, которого они выбрали, наотрез отказался платить. Поляка обуял азарт, ребятушки разозлились и надумали мужика проучить. Гайворонского взяли на разборку к упрямцу в качестве психологического устрашения. Он от природы крупный мужик, одним своим видом внушает если не ужас, то уважение. Убивать предпринимателя лихие парнишки не собирались, хотели припугнуть только, но пушку прихватили. Разборка закончилась плохо. Предприниматель оказался не робкого десятка, оказал сопротивление, шум поднял… и они хлопнули мужика. Обшмонали квартиру, нашли какие-то бабки, копейки, прихватили украшения, бытовую технику, собирались отчаливать. И тут не вовремя вернулась жена предпринимателя. Ее тоже порешили. Шум слышали соседи, и когда ребятушки выходили из подъезда, их тепленьких прихватили. Не отходя от кассы, как говорится. В общем, не успели мальчики толком побыть рэкетирами, загремели на скамью подсудимых по статьям «Вымогательство», «Вооруженный грабеж» и «Двойное убийство», а в ходе следствия всплыли другие эпизоды с вымогательством. Вкатали им по полной программе. Одному Гайворонскому участие в деле практически сошло с рук – дали ему два года условно. Отец его отмазал, адвоката нанял грамотного. В общем, повезло парню, отделался легким испугом. После суда Артур вернулся к нормальной жизни. Кореши его срок мотали, а он благополучно доучился в институте, обзавелся семьей, начал свое дело с нуля, раскрутил его и стал состоятельным человеком. Поляк на зоне тоже время зря не терял. За отсидку Сеня заматерел, обзавелся некоторыми связями в криминальном мире и подрастил амбиции. Когда вышел, первым человеком, которому он нанес визит, был Артур Гайворонский.