Заключенный №1. Несломленный Ходорковский - Вера Челищева

……………….

«Один раз в месяц бывает в отряде парно-хозяйственный день, я распределял обязанности среди осужденных, Ходорковский никогда не отлынивал, делал все, что полагается».

……………….

«В быту пользовался всем тем, что было у других, и никогда этим не выделялся: ни в еде, ни в одежде».

……………….

«Я ему сколько раз говорил: «Михал Борисыч, вы, елки-палки, такой человек… Должны, короче, выглядеть цивильно. Закажите себе костюм такой, чтобы у дежурных глаза на лоб полезли». А он мне: «Зачем?». Одевался просто: летом – китайский спортивный костюм, футболки, джинсы, кроссовки, ветровка такая черная, немаркая. Зимой – тоже спортивный костюм, только с начесом. Когда становилось совсем холодно, на прогулку выходил в валенках, под которые наматывал портянки (так удобнее), в цигейковой шапке-ушанке и армейских «однопалых» варежках».

……………….

«У Михаила Борисовича была электромашинка для стрижки, ею мы и стриглись. Он – практически наголо, надевая на ножи самую тонкую насадку – «единичку». Первое время он стриг себя сам, потом я стал ему помогать простригать голову сзади: самому-то не видно».

……………….

«Я привык рассчитывать только на себя, мне мать за все время нахождения в централе прислала, наверное, две или три передачки. Но этот вопрос был решен в первые же дни: Михаил Борисович сказал, что я могу пользоваться всем, что находится в общем шкафу, где хранились продукты и посуда».

……………….

«Швейника (швеи-мотористки. – В. Ч.) из него не получилось. Как научишь человека, если с самого начала было видно, что он в своих руках, кроме бумаг и денег, ничего не держал?»

……………….

«В общем, к швейной машине Миху не подпускали, он так и остался на должности упаковщика готовой продукции, или по-нашему пачковщика. В обязанности Борисыча входило принять от швейников верхонки (рукавицы), медицинские халаты и простыни, которые мы шили, стряхнуть с них пыль и обрывки ниток специальной щеткой, затем разложить готовые изделия по стопкам и связать пачки бечевкой. Свою работу выполнял аккуратно и быстро. Во всяком случае, претензий к упаковке продукции ни разу не возникало».

Так говорили те, кто сидел с Ходорковским в Москве, в Краснокаменске, в Чите… Сокамерник Петр Щедров из «Матросской тишины», А. Р. из Краснокаменской ИК-10, Денис Юринский, бригадир швейного цеха оттуда же. И наконец, Игорь Гнездилов – из читинского СИЗО[20].

Глава 22

Учеба в тюрьме

– Мам, ты знаешь, в этот раз так интересно вышло: комиссия приехала, и наши аж 40 жалоб ей передали. Серьезных жалоб! Так что комиссии даже пришлось их все принять… Представляешь?

– Представляю, Миш, – вздыхала мама.

Несколькими минутами ранее эта мама, войдя на территорию исправительного учреждения, завидела книжную лавку. Тюремную, естественно, где зэки могли заказывать себе книги. Ну, и не преминула поинтересоваться, а что же в этой лавке может заказывать ее сын.

– Вы знаете, – отвечал ей заведующий магазина, еле сдерживая улыбку, – Михаил Борисович хотел бы в последнее время возобновить свои знания за пятый класс, за шестой… Сейчас вот просит математику, русский…

– Понятно, – ответила мама и отправилась на свидание к сыну. О том, для чего и для кого ее сын хочет все это «возобновить», она знала.

Дело в том, что ее сын, зэка Ходорковский, никак не мог прекратить заниматься вредительской для администрации колонии работой, а именно – учить письму и счету молодых зэков, чьи знания были на уровне первого-второго классов начальной школы, образовывать зэков более продвинутых и, наконец, помогать всем вместе писать жалобы. В том числе и на эту самую администрацию…

И вот теперь он не без гордости докладывал маме о результатах: в последний заезд комиссии жалоб ушло в руки этой комиссии аж 40 штук…

– Представляю, Миш… – повторяла мама. Кажется, она смотрела на него с укором. Она даже не стала напоминать ему, что вроде на момент ареста он был главой крупной нефтяной компании России, а не правозащитником.

Ходорковский никак не мог прекратить заниматься вредительской для администрации колонии работой, – учить письму и счету молодых зэков.

Но продолжая слушать доклад сына, мама через минуту все же сдалась и расплылась в улыбке. А про себя подумала: «Ну, другого и не следовало ожидать. Он развернется и здесь…».

Укор же на мамином лице объяснялся тем, что с каждым приездом комиссии из центра зэки жалобы будут писать все больше, а администрация колонии по этой причине сыном ее будет довольна все меньше…

И это была чистая правда. Раздражение администрации росло как на дрожжах. Ходорковский «развращал» контингент. И по преимуществу молодой контингент. То есть он-то к ним не приставал: «Вам надо учиться, вам надо много читать, вам надо часто читать», «Перестаньте, наконец, играть в карты». Одни из зэков, видя, как он читает и пишет, просили помощи сами. Другие, завидев его с книжкой, спрашивали: «Слушай, а это интересно? Ну, то, что ты читаешь…» Он говорил, что «интересно», и советовал со своей стороны некоторые книги… И они начинали читать. А он уже составлял для них новые списки книг…

Когда-то Вохмянин составлял ему списки рекомендованной литературы. Как удивительно, однако, складывается жизнь…

А раздражение администрации тем временем усиливалось. Усиливалось оно еще в связи с тем обстоятельством, что с появлением Ходорковского проверяющие комиссии из центра в колонии просто поселились. Собственно, об увеличении визитов комиссий заботилась до приезда Ходорковского и сама администрация. Правда, 40 жалоб зэков за один визит в планы уфсиновцев не входили. Впрочем, как и 20 жалоб, и 10, и даже 5… Им нужно было бросить пыль в глаза московским адвокатам и прочей публике-бомонду, плешивым журналистам, сумасшедшим правозащитникам, окружившим Краснокаменск или Читу и много чего способных рассказать о здешних нравах… И потому во многом и были придуманы частые визиты комиссий из центра: мол, у нас не хухры-мухры, у нас – ого-го… «права зэков»… «жалобы принимаем»…

И что самое удивительное – жалобы действительно начали идти, а через полгода скорость потока увеличилась, еще через несколько месяцев улучшилось качество написания этих жалоб…

Еще Ходорковский добился буквально того, что Верховный суд, куда он специально обратился, своим постановлением разрешил зэкам встречаться с адвокатами в рабочее время. Раньше-то из-за этого рабочего времени, проводимого в цехах да за швейной машиной, с адвокатами зэкам не удавалось встретиться вообще…

Если на воле получать новые знания Ходорковскому удавалось урывками, то в тюрьме времени хватало вполне.

В общем, в какой-то момент не то чтобы образовательную лавочку Ходорковского прикрыли, нет. Ему просто, как выразился бы один из его сокамерников, начали массово устраивать «подлянки». Ну, а об их разнообразии я уже писала…

Что же касается его самого, то и для него в тюрьме учеба не стала исключением. Более того – если на воле получать новые знания Ходорковскому удавалось урывками, то в тюрьме времени хватало вполне.

Уже ни для кого не секрет, что за годы тюрьмы Ходорковский очень мощно прибавил и интеллектуально. Он стал читать буквально запоем. С головой погрузился в альтернативную энергетику – адвокатам и помощникам приходилось перелопачивать горы западной и отечественной литературы на этот счет, выжимать оттуда наиболее качественное и современное и приносить ему в СИЗО. А тут еще и старший сын Павел заинтересовался альтернативной энергетикой и даже создал со своими друзьями устройство, которое вставляется в электрощит – этакая коробочка с большим количеством сенсоров, что-то вроде сильно продвинутого счетчика, который мониторит не общее потребление электроэнергии в доме или квартире, а отдельно по электроцепям. Короче, ребята создали устройство для снижения потребления электричества и даже его запатентовали. А потом еще и создали компанию по мониторингу потребления электроэнергии. И, конечно, нетрудно догадаться, кто был одним из основных «консультантов» сего проекта… Паша через адвокатов или в письмах спрашивал у отца детали и тонкости, наш герой тем же манером отвечал – консультировал…

Немного отвлечемся и скажем, что Паша, помимо внутренней схожести с отцом, еще невероятно похож на него внешне. Одно лицо. Мимика. Жесты – все то же… Инна даже говорит, что, как-то встретившись с ним уже после ареста мужа, не могла с Пашей говорить – перед ней сидел не Паша, а он… «Словно мне такой привет из молодости был… Миша молодой передо мной сидит. Разговаривать можно было, только отвернувшись, иначе меня колотило…»

Ну а внутренняя схожесть Паши с отцом просто поразительная. Спрашиваю его – эти все проекты и увлечения химиями и альтернативными энергетиками – дань отцу или само собой всплывшее, независимо?