Рыбья кровь - Евгений Таганов

Первые испытания колесницы на Гусином Поле выявили ее сильные и слабые стороны. Да, стоя на ее дощатом настиле, два лучника возвышались над самым высоким всадником и могли вести гораздо более прицельную и быструю стрельбу, чем конный лучник, но и сами представляли собой прекрасную мишень. Для их защиты по краям настила пришлось установить высокое глухое дощатое ограждение, отчего двуколка приобрела довольно уродливый вид. Но такое уродство смущало Рыбью Кровь меньше всего, главное, чтобы было надежно.

Ватажники смотрели на его возню с колесницей с недоверием, считая, что три бойника, стоящие на земле, гораздо полезней. Один лишь Меченый сразу догадался о достоинствах боевой двуколки и охотно включился в ее обкатку, пытаясь еще что-то улучшить. Для возницы придумал снизу ступеньку, чтобы, упираясь в нее ногами, он имел твердую опору и не мешал лучникам. Именно ему принадлежала идея установить на колеснице малый камнемет. Дарник и сам думал об этом, только не знал, как можно его укрепить на столь малой площадке, где едва хватало места для двух стрелков и возницы. Не особо мудрствуя, Меченый предложил установить камнемет у заднего бортика.

– Но ведь тогда нельзя будет стрелять вперед, а только назад, – недоумевал Дарник.

– Ну и что? Двуколка может развернуться в любую сторону, стоя на месте, – ответил тростенец.

В самом деле, лихо подъехав к любому месту, не слезая с двуколки, одними поводьями можно было развернуть ее в противоположную сторону. Оставалось только надеяться, что глуповатый противник не увильнет, а будет упрямо лезть прямо под выстрелы камнемета.

Изготовление метательного орудия в виде большого арбалета заняло не так уж много времени – ведь подобное Дарник уже делал в Бежети. Опробование камнемета они с Меченым и Селезнем проводили вдали от посторонних глаз. Стрельба россыпью камнями или тремя стрелами привела Меченого с Селезнем в полный восторг. Тростенец загорелся получить первую колесницу в распоряжение своей тройки. Дарник не возражал.

С каждой новой стрельбой росла сноровка и меткость колесничих, они уже не только могли накрывать своими камнями дальние большие купы кустарника, но и освоили попадание одним камнем точно в цель. Главное преимущество камнемета выявилось при стрельбе «орехами» – двумя десятками железных шариков величиной с лесной орех. На дальнем расстоянии орехи и был орехами, потарабанили по мишени, и все, зато при выстреле с пяти саженей толстые доски мишени тут же превратились в решето. Дарник даже поежился, живо представив себе, как трех вооруженных бойников, стоящих вместо мишени, эти шарики пронизывают насквозь со всеми их щитами и бронями. Было что-то невероятное в том, что такое грозное оружие вот так просто попало в руки его ватаги, словно он бросил вызов самому богу войны, невзначай открыв одну из его сокровенных тайн. Первым побуждением было даже уничтожить и камнемет, и колесницу, выбросить подальше все орехи и вернуться в старую действительность, но, взглянув на сияющее лицо Меченого, Дарник понял, что злой дух выпущен и назад его уже ни в какой погреб не загонишь. Оставалось надеяться, что новшество останется долго никем не замеченным, ведь не стали перенимать его ухватки бежецкие братья, не пользуются всем оружейным арсеналом, что продается на городском торжище, и местные гриди, так почему кто-то захочет скопировать его колесницу?

Быстрян, когда Маланкин сын поделился с ним своими опасениями, охотно высказал суждение старых воинов, почему никто не стремится перенимать лучшее вооружение:

– Во всяком оружии сидит дух смерти, и если ты захочешь поменять оружие, то этот дух смерти может обидеться и наказать тебя. Вот у ромеев есть жидкий огонь, но никто не доискивается, как бы им овладеть. Сражаются тем, чем сражались и побеждали твои предки.

– Но я же доискиваюсь, и жидкий огонь тоже взял бы, – возражал молодой бежечанин.

– Это потому, что тебя еще жареный петух не клюнул как следует. Первое серьезное ранение, и ты станешь таким же суеверным, как все, – печально произнес рус.

Дарник только усмехнулся про себя: что эти старики могут понимать, я не раб своей судьбы, а ее хозяин, как хочу, так и поверну свою жизнь и свое ратное счастье. По утрам он теперь просыпался с улыбкой на лице. Казалось, исполнялось его недавнее пророчество о сильной и яркой жизни, которая всегда будет лучше любой другой. Две ласковые и веселые девушки подносили таз для умывания и чашку с освежающим квасом. За дощатой перегородкой ждали Селезень и хлыновец Терех, готовые бегом выполнять любые поручения. Первым в вожацкий дом являлся начальник ночной стражи, сообщить о происшествиях за ночь на дворище и в посаде. Потом приходили остальные старшие. За едой кто-то обязательно рассказывал что-нибудь смешное про своих младших напарников, и день начинался с хорошего громкого смеха. Еще не выйдя во двор, Дарник уже знал, что непременно что-то совершит в этот день полезное и важное. Так оно и случалось. Три человеческих развития, о которых когда-то говорил Тимолай, дружно шли у него рука об руку. Как следует подумав о себе, он легко переходил на людей ближних – свою ватагу, мысленно увидев каждого бойника и вспомнив, что важного происходит с ними и как их всех следует направить, затем возникали люди дальние – ополченцы и знакомые ремесленники, с которыми надлежало тоже что-то решить и сделать.

Поэтому, выйдя из дома, он тут же начинал безостановочно и целенаправленно действовать, приковывая к себе внимание всех, кто находился рядом. Не давая себе ни минуты покоя, он тем самым получал право не давать покоя другим. Но если бы кто решил, что вожак чересчур много трудится и устает, он бы очень сильно ошибся. Уставать можно, лишь работая по принуждению, а когда так, как он, в полную свою волю, то и не было особой усталости. Наоборот, ощущение редкой полноты жизни переполняло Дарника, он чувствовал себя в нужном месте в нужное время занятым делом, которое полностью соответствовало его силам и желаниям.

Все это продолжалось до тех пор, пока однажды на Гусиное Поле не пожаловал известный торговец льном и воском Заграй и не предложил дарникцам наняться к нему в охранники торгового обоза. Совсем недавно Рыбья Кровь только об этом и мечтал, но сейчас почему-то совершенно не обрадовался.

– Я должен ждать княжеского суда, – попытался он отвертеться.

– Князь вернется с первым снегом. Ты еще не один раз успеешь съездить в охранении. Или заробел?

– Стержак не согласится.

– С воеводой я сам говорить буду. Платой тоже, не бойся, не обижу. Вечером приходи, потолкуем.

Заграй пришпорил коня и потрусил прочь, Дарник задумчиво смотрел ему вслед. Подошел Быстрян.

– Что он хотел?

– Зовет в охранение своему обозу.

– Дело, видно, не простое, иначе бы он к тебе не пришел.

Дарник удивлялся самому себе: как это так, что он сомневается, отправляться ему в путешествие или нет? И приятная убаюкивающая жизнь в Корояке сразу показалась ему коварной и враждебной.

Вечером они с Быстряном отправились к Заграю выяснять условия поездки. Купец выставил хорошее угощение и позвал к столу десятского своих охранников, одноухого Лопату. Тот смотрел волком и сразу не понравился Дарнику.

Купцу требовалось отправить двадцать две подводы с воском и льном на торжище в Гребень, столицу Сурожского княжества. Обычный путь по Танаису, а потом вверх по Донцу был закрыт. По какой-то причине товары Заграя не могли пройти мимо хазарского Бирюча, там их обязательно задержали бы сборщики пошлин, поэтому приходилось выбирать наземный путь.

В дополнение к своим десяти охранникам нужны были еще десять бойников Дарника. Распоряжаться обозом поручалось Лопате.

– Он будет командовать в Гребне, а в дороге только я, – без малейшего смущения выдвинул свое условие Рыбья Кровь.

– Ты же не знаешь ни пути, ни мест ночевок, ни степных людей и их обычаев, – заметил Заграй.

– Для этого нужен проводник, а не вожак.

Купец слегка призадумался.

– Не переживай, малый свое дело знает, – заверил Заграя Быстрян.

– Мои охранники слушаются только его, – все еще сомневался купец.

– Хотел бы я посмотреть, как они не будут слушаться Дарника, – ухмыльнулся Быстрян.

– Я обычно одного-двух человек в самом начале повешу, остальные тут же начинают все понимать, – с серьезным видом сказал молодой вожак.

Быстрян от души расхохотался. Заграй озадаченно переглянулся со своим десятским. Дарник выдержал равнодушную паузу, хотя его так и подмывало сказать что-нибудь веское и убедительное.

– Хорошо, будь по-вашему, – согласился наконец купец.

С собой Дарник решил взять тройки Кривоноса, Меченого и Бортя, остальные две вместе с девушками под командой не оправившегося еще от раны Быстряна оставались заниматься прежними делами на дворище. Селезень слезно просился ехать тоже, и Дарник уступил, оставив Быстряну своего Тереха. По настоянию Меченого с собой брали еще и колесницу – нечего было ее оставлять без должного присмотра. Меченый установил над ней полотняный навес и прикрыл мешковиной камнемет, и теперь она мало чем отличалась от других крытых повозок.