Записки Степной Волчицы - Сергей Магомет

Не в том, конечно, пафос! Кем именно его будут считать профаны-обыватели, Стиву волновало меньше всего. Комплексами «кухаркиного сына» он никогда не страдал. Погибнет, останется невоплощенной его мечта — вот что ужасно! Собственно, создание всеобщей теории мироздания было даже не мечтой — а вполне реальной задачей.

Поначалу ситуация представлялась ему совершенно безнадежной. Жалкий итог жизни профессора как нельзя убедительнее свидетельствовал об этом. Даже ученый такого уровня (то есть с определенными техническими и организационными возможностями) неизбежно оказывался в положении по сути тех же нищих, побирающихся Циолковских-Кулибиных, которым вечно не хватает нескольких несчастных рублей на покупку линзы для телескопа или жести для сопла. Что остается ученому? — униженно клянчить у нуворишей. Между тем сильным мира сего непонятны, зачастую даже смешны, проблемы ученого человека, исследователя, стремящегося к цели неведомой никому, кроме него. Посторонний наблюдатель не в состоянии увидеть и оценить странных и, мягко говоря, экстравагантных идей, которыми живет гений.

Какая жестокая ирония! Любой олигарх, правитель (в том числе их позолоченные отпрыски) конечно же могут возомнить о себе, что находятся ближе к Истине, чем любой из простых смертных, будь этот смертный хоть семи пядей во лбу. И то верно: стоит им только пожелать — к их услугам консультации любого Циолковского или Кулибина, целые институты и университеты, — не говоря уж о практически неограниченных материальных ресурсах, самые современных технических средствах, новейших компьютеров и компьютерных программ. Последние снимки из космоса — пожалуйста! Сенсационные археологические находки — будьте любезны! Для них не существует преград ни на земле, ни в воде, ни на небе. Если бы бедным Циолковским и Кулибиным перепала хотя бы тысячная часть этих возможностей, какие бы удивительные открытия они могли бы еще совершить!

Немаловажно также и то что, кроме неограниченных возможностей получения научной информации, сильные мира сего располагают и иными преимуществами. Когда дело касается так называемых духовных, мистических, богословских вопросов — они всегда желанные гости в любом монастыре, келье, теософском собрании или секте. К примеру, прошли слухи о фантастической находке живой мумии, или о мироточащей чудотворной иконе, или о том, что там-то и там-то было явление Богородицы, — им ничего не стоит немедленно прибыть на место, чтобы лично во всем удостовериться и разобраться. Нувориш может запросто пообщаться с любым церковным иерархом, мыслителем, художником, писателем, святым отшельником. Образно говоря, проникнуть в сферы, где сходятся Божественное и сатанинское. Иными словами, обладает уникальной возможностью соединять самые разнородные знания и факты, — что, как известно, является лучшим стимулом для новых идей, каждая из которых может оказаться ступенькой для последнего рывка, для решающего прорыва к Истине. Другое дело, ни сильным мира сего, ни тем более их отпрыскам подобные возможности, а также и сама Истина, ни к чему, — если только они не способны развлечь и позабавить их заплывшие жиром души или охранить от покушений их земную власть.

Какая драматическая нелепость! Какой разительный контраст! Какая банальная и старая как мир ситуация, когда даже признанный царями научный гений, тем не менее, находится на положении дрессированной обезьяны. Подобно тому, как знаменитый, официально обласканный властями Павлов, учитывая политизированность всего и вся, включая науку, сам находился на положении подопытной собаки, на которой ставились эксперименты (причем, несомненно, он сам не мог этого не понимать), а окончательные выводы делали совсем другие люди, отнюдь не ученые.

Конечно, бывали случаи, когда талантливые ученые, рассчитывая операциями-махинациями и всевозможными интригами добиться для своих изысканий необходимой «материальной базы», пытались развить в себе талант бизнесмена, коммерсанта, царедворца. Бог знает почему, но все подобные деятели, занявшись созданием своей собственной научной империи, весьма скоро превращались более или менее процветающих чиновников или бизнесменов, а их исследовательский дар улетучивался навсегда и практически без остатка.

Впрочем, Стива не относился и к тем одаренным личностям, кого осознание этой жестокой реальности было способно раздавить, как колесо червя, — чтобы потом всю жизнь корчиться в таком полураздавленном состоянии, стонать: какая несправедливость, что я не родился сыном президента или отпрыском английской королевы!.. Молодой физик-теоретик справился с душевным кризисом. В результате и возник этот необыкновенный тип ученого-жигало.

Конечно, в деньгах Стива ужасно нуждался. Но деньги не были для него самоцелью. Разве что трамплином. Главный расчет новоиспеченного альфонса состоял в приобретении подруг-покровительниц, принадлежащих к самым высшим кругам общества. Он рассчитывал, что они оценят не только его мужские достоинства, но и откроют ему новые возможности как для ученого-исследователя. В этом, кстати, я ему, увы, ничем особо не могла помочь.

Повлияло ли на его выбор подобной экзотической жизненной программы и тактики, то, что в судьбе Стивы с самого начала участвовали женщины — мама, библиотекарша, регистраторша? Вполне возможно. Он всегда нравился женщинам, причем секрет его мужского обаяния заключался не в одной смазливой мордашке. Его собственная мать была «брошенкой». Неудивительно, что он так хорошо понимал сердца брошенных женщин, знал, что сказать в утешение и поддержку. Женщины бывали мгновенно покорены его обхождением, так как кожей чувствовали, что именно он — тот настоящий, интимный друг и советчик, способный понять, успокоить их истомившиеся души. В этом смысле он был абсолютно прав, когда говорил, что считает абсурдным строить наши отношения по схеме «ты мне — я тебе»: он действительно давал женщинам куда больше того, что мог от них получить (по крайней мере, если говорить о тех женщинах, которые сейчас были вокруг него). Насколько я успела его узнать, он и по натуре был неподдельно великодушным человеком. Стива был искренне убежден, что со всякой женщиной нужно быть добрым, нежным, терпеливым, понимающим; что каждая женщина вправе почувствовать себя любимой, хотя бы на миг снова превратиться в маленькую девочку, которую носят на руках. Уже за одно это Стиву никак нельзя было считать заурядным альфонсом, лишь для виду строящим из себя непризнанного гения, прикрывающимся возвышенными идеями, — подобно тому, как обыкновенная проститутка прикрывает свою алчность и элементарную испорченность историями о якобы больной матери и насильнике-отчиме. Я уж не говорю о том, что по собственному опыту могла засвидетельствовать, что судьба свела меня отнюдь не с инфантильным, мечтательным юношей, а с молодым волевым мужчиной — страстным, сексуальным, способным пробуждать в женщине самые необузданные и смелые желания. Мне ли было не понимать, что именно это было необходимо отчаявшимся «брошенкам», вроде меня. А сколько вокруг таких несчастных, в душе абсолютно одиноких женщин, — даже среди замужних, состоятельных, внешне благополучных дам!

После такого подробного рассказа Стивы о себе и своей мечте я подумала: какой он чистый, милый, а главное — простодушный! Особенно меня тронуло, что их тоже бросил отец, погнавшийся за птицей-счастьем. То есть — точна копия моей ситуации… Как ни странно это звучит, но в каком-то смысле он действительно годился мне в «сыновья»!

Я улыбнулась и впервые решилась погладить его по щеке. Конечно, вся его идея о женщинах-соратницах и женщинах-покровительницах показалась мне по-детски наивной. Однако именно своей детскостью стала мне еще более мила и симпатична, поскольку напомнила подобные, какие-то мальчишеские идеи моего собственного мужа, которые тот с таким увлечением разворачивал передо мной. В начале нашей супружеской жизни они так очаровывали меня, а затем несказанно раздражали и даже бесили. Кстати, теперь я от всей души раскаивалась, что не могла тогда сдержать себя и критиковала мужа.

— И много у тебя было таких женщин? — рассеянно спросила я, безотчетно любуясь им.

— Я бы не сказал, — чистосердечно признался Стива. — Есть одна женщина…

«Значит, он находится лишь в начале пути», — отметила я про себя, и новая волна нежности накатила на меня.

— Но давай вернемся к тебе, если ты не возражаешь, — игриво предложил Стива и, перевернув мою руку, погладил мою ладонь — как будто положил в нее магический шар, горячий и светящийся алым, словно рубиновый самоцвет.

— Конечно, не возражаю! — в тон ему воскликнула я. — Интересно, что ты вообще думаешь обо мне?.. Нет-нет, не говори! Я знаю, что-то ужасное.

— Ничего ужасного, — ласково, но явно сверху вниз сказал он. — Ты думаешь, ты взрослая женщина, все испытавшая, все повидавшая и, может быть, уже отжившая свой бабий век, а на самом деле — еще маленькая девочка… Юное создание, которое понятия не имеет — ни о себе, ни об отношениях между мужчиной и женщиной. Когда ты была замужней дамой, ты каждые пять лет честно старалась разнообразить отношения с супругом. При этом чувствовала себя если не дрянью-шлюхой, то по меньшей мере революционеркой-экстремалкой. У нас ведь не только «Камасутру», а и секс вообще превратили в объект насмешек, а секс ведь это только арифметика.