Мир тесен - Лилия Фандеева

Сегодняшний день и ее вымотал изрядно. Уснула она мгновенно, лишь только голова коснулась подушки. Спала спокойно и крепко без сновидений. Пробуждение было столь же быстрым, как и засыпание. Вспомнив вчерашний день, подумала – «Как она там? Как мне ее называть?» Перебрав все варианты, остановилась на самом верном варианте – мама-Катя. Встав с кровати и убрав за собой постель, Ирина тихонько прошла в прихожую, подошла к двери комнаты и прислушалась.

–Ты проснулась, Ирина? – тихо спросила Екатерина Ивановна.

– Вы тоже уже не спите? – Ирина вошла в комнату, подошла к дивану. – Доброе утро. – И поцеловала ее в щеку. – Как спали?

– Как убитая. Я вчера со смены сразу не легла, а потом ни до этого было, – ответила она, – приведу себя в порядок – будем завтракать. У тебя есть из чего приготовить? – поднимаясь с дивана, задала вопрос.

– Что-нибудь найдем, – ответила Ирина. – А хотите я Вас фирменным блюдом угощу? Бутербродами? И еще, можно я буду называть Вас мама-Катя? – смущаясь, спросила Ирина.

– Пусть будут бутерброды, и пусть будет мама-Катя. Я согласна на все, – она улыбнулась.

Была суббота, и часы показывали 07:30. Умывшись и причесавшись, улыбающиеся женщины встретились на кухне. Проверив свои запасы в холодильнике, Ирина принялась за бутерброды, поставив на плиту чайник. Мама-Катя с интересом смотрела на ее проворные действия. Сковорода готовых бутербродов была готова, когда в дверь коротко позвонили.

– Вы чего делаете здесь в такую рань, мальчики? – с удивлением спросила мама-Катя.

– Завтракать пришли, – ответил Санька.

Услышав ответ Саньки на вопрос матери, Ирина поняла – «Бутербродов надо больше» и поставила сковороду опять на плиту, нарезая хлеб и колбасу.

– Как ты, Катюша? – спросил Гриневич насторожено жену.

– Телефон же есть, почему не позвонили? Чего так переживать, у нас все хорошо. Мальчишек привел зачем?

– Кто кого привел еще вопрос. Мы вообще почти не спали, – говорил Санька, – то один топает на кухню, то другой. Кончилось мое терпение – сказал: «Собирайтесь, пойдем», они даже не возражали.

Ирина, слушая разговор в прихожей, была немного удивлена такой заботой о матери и жене. Не забывая переворачивать бутерброды, подумала – «Вот оно семейное счастье».

– Привет, Ирина. Что готовим? – спросил Санька. – Помощь нужна?

– Иди мой руки, неси стол в комнату, расставляй тарелки и чашки. Будем завтракать. – Ответила она. – В холодильнике колбаса, икра, кажется, осталась, масло, сгущенка. Батон я нарезала, чайничек захвати, я свежий заварила, кофе и сахар, Илья поможет.

Чета Гриневич сидели рядышком на диване и наблюдали, как их дети дружно накрывают стол к завтраку. В центр стола была поставлена большая тарелка с горкой бутербродов и все сели к столу. За трапезой и разговорами прошло не меньше часа, когда Гриневичи собрались домой.

– Можно я буду тебе звонить и приходить иногда? – робко спросила мама-Катя.

– Звоните в любое нерабочее время, когда я дома, а приходите не в ущерб своим мальчикам. Их трое, они привыкли к своему укладу жизни и не надо его менять из-за одной меня – это будет не правильно.

Зима с ее морозами и метелями не позволяла им встречаться часто, но телефонные разговоры были пусть и недолгими, но ежедневными. Теперь ее гостями были соседи – Кузьмич и его жена Мария Васильевна. Пригласив их на новоселье через неделю после приезда, Ирина подружилась с этой семьей. Не смотря на возраст своих новых друзей, вечера с ними проходили за чашкой чая интересно и быстро. Встретились они всей семьей на Новый 1986 год в квартире Гриневич. Закончив годовой отчет, Ирина уехала вначале января на сессию. За ужином, Ирина рассказала отцу и Вале о встрече и знакомстве с Гриневичами и конечно о своей беременности. Отец был расстроен только фактом отсутствия рядом отца ребенка, все остальное принял как должное и взял с нее обещание сообщить о рождении малыша, он должен сам встретить его из роддома.

Вернувшись к себе, продолжила работать и жить привычной жизнью. Токсикоз ее уже не мучил, беременность протекала нормально, чувствовала себя хорошо. С отступлением морозов, один–два раза в неделю к ней забегала мама-Катя, помня наказ дочери, обычно после смены. Илья был неизменным провожатым, как и раньше. По выходным, Ирина сама стала ходить в гости к Гриневичам. В один из таких дней к ней обратился Санька за советом.

– У нас девочка в школе есть, мы с ней с седьмого класса дружим, а у нее есть друг, из местных, он сейчас студент. Она в положении, как и ты, они подали заявление в загс, а ее хотят не допустить к экзаменам. Кто и чем ей может помочь, подскажи. – Санька явно переживал.

– А как она учиться? Что думают родители и ваш классный руководитель? – спросила Ирина.

– Она на серебряную медаль шла. Родители ее, вроде, опять сошлись, есть еще бабушка – они согласны, а вот родители Павла против Ольги. В школе на педсовете решили к экзаменам допустить, а учебу продолжить на дому, приходить только на контрольные работы, а во вторник будут решать вопрос в отделе народного образования. Мне так ее жалко, целый год придется пропустить. За что они с ней так? Ей уже 18-ть лет. Какое им всем дело?

– Санька, я ничего тебе обещать не могу, но попробую, не отчаивайтесь оба. «Если бы 25 лет назад, кто-то помог нашей матери, не было бы чудовищной истории, лишившей мать детей» – подумала она.

Ирина пришла в исполнительный комитет во вторник к девяти часам. Прошла в приемную, уже зная, что председатель на рабочем месте. Изложив суть своего визита, ждала решения. Задав несколько вопросов, председатель получил на них ответы.

– Только ради хороших отношений с Вами и Вашу помощь, – сказал он, поднимая трубку, коротко бросил. – Зайдите.

Поднявшись на этаж выше, Ирина увидела у окна девушку со слезами на глазах и поняла, что это и есть Оля.

– Что, уже решили? – с сочувствием спросила Ирина.

– Пока нет, просили подождать, – ответила Ольга, – а Вы кто?

– Вытри слезы, успокойся, думай о ребенке. Можно я с тобой постою? – спросила Ирина. – Не волнуйся, я на твоей стороне, я сестра Саньки.

– Правда? – обрадовано сказала она. Я не думала, что так плохо будет тут одной, и дома ничего не сказала куда иду. Они уже смирились с тем, что я не стану в этом году студенткой.

Дама, неопределенного возраста, в очках с толстыми стеклами, с которой Ирина столкнулась в приемной, «метала гром и молнии», направляясь в их сторону и заходя в кабинет, громко хлопнула